Тайна повесы - Джулия Куинн 7 стр.

– Ты замерзла?

– Не слишком.

– Врешь.

– Ну, чуть-чуть, возможно.

Он отошел на шаг в сторону, чтобы она тоже могла стать возле камина. Не услышав ее шагов, он жестом указал на место рядом с собой.

– Я пойду к себе, – сказала она.

– Да боже мой, Франческа! Если холодно, просто подойди к камину. Я не укушу тебя.

Скрипнув зубами, она нехотя сделала шаг вперед и встала рядом с огнем, но все же так, чтобы быть как можно дальше от Майкла.

– Хорошо выглядишь, – сказала она.

– Ты тоже.

– Давно не виделись.

– Да. Года четыре примерно.

Франческа взволнованно вздохнула, гадая, почему ей так трудно поддерживать разговор. В конце концов, это же Майкл! С ним ей должно быть легко. Пусть последняя их встреча была неприятной, но виной тому те мрачные месяцы после смерти Джона. Тогда страдали все и, как загнанные и раненые звери, кидались друг на друга. Сейчас же все иначе. Бог свидетель, Франческа часто представляла себе их новую встречу. Не собирался же Майкл остаться в Индии на всю жизнь. Она это понимала и потом, когда гнев усмирился, даже стала надеяться, что, когда он вернется, они, забыв прошлые обиды, снова станут общаться, как когда-то.

И он снова станет ей другом. Ах, как же ей нужен был друг!

– Чем планируешь заняться? – Она задала этот вопрос по большей части потому, что молчание уже начинало действовать на нервы.

– Сейчас я могу думать только о том, чтобы согреться, – пробурчал он.

Франческа улыбнулась.

– И правда, день на редкость холодный выдался.

– Я успел забыть, как зимой тут бывает холодно, – жаловался он, потирая руки.

– А как же шотландские зимы? Думала, их ты точно не сможешь забыть, – заметила Франческа.

Майкл посмотрел на нее, и его губы изогнулись в кривоватой улыбке. Вдруг Франческа заметила, как он изменился. И то были не очевидные перемены, которые бросались в глаза любому: сильный загар, серебряные пряди в некогда черных как смоль волосах. Франческу смутили другие перемены. Они выражались в губах – теперь он сжимал их очень плотно. В движениях – не таких легких и грациозных, как раньше. В отсутствии непосредственности, без которой нельзя себе было представить прежнего Майкла. Теперь же он был… натянут как струна. Как будто он находится на пределе сил.

– Это-то да, – сказал он, и Франческа недоуменно заморгала, потому что забыла, о чем они говорили. К счастью, он добавил: – Я вернулся в Англию, потому что не мог больше выносить жару, а теперь – вот, холод сводит меня с ума!

– Скоро придет весна, – напомнила она.

– Ах да, весна. Это совсем другое дело. Ведь ветер всего лишь холодный, а не ледяной.

Франческа рассмеялась. Глупо, но смеяться рядом с Майклом ей было приятно.

– Завтра в доме будет теплее, – сказала она. – Ведь я сама приехала только этим вечером и, как и ты, не потрудилась уведомить о том, что приеду раньше. Миссис Пэрриш заверила меня, что уже завтра запасы будут пополнены.

Кивнув, Майкл повернулся, чтобы погреть спину.

– Так что ты тут делаешь?

– Я?

Майкл демонстративно окинул взглядом комнату, чтобы дать ей понять, что обращаться тут больше не к кому.

– Я здесь живу, – сказала Франческа.

– Обычно ты приезжаешь в апреле.

– Тебе это известно?

Ей на миг показалось, что Майкл смутился.

– В письмах моей матери всегда полно подробностей, – пояснил он.

Пожав плечами, Франческа подошла поближе к огню. Ей не следовало стоять так близко к нему, но она никак не могла согреться, тем более в этом тоненьком пеньюаре.

– Это что, ответ? – спросил он с насмешкой.

– Просто захотела, и все, – высокомерно ответила она. – Разве у дамы нет такой привилегии?

Майкл снова сменил положение, вероятно, чтобы погреть бок, и теперь стоял к ней лицом.

Ужасно близко.

Франческа тихонько отодвинулась, всего-то на пару дюймов, в надежде, что он не обратит на это внимания. Ей не хотелось, чтобы он понял, как ее смущает их близость.

Впрочем, признать это самой себе тоже было неприятно.

– А я полагал, что передумать – это привилегия дамы, – сказал Майкл.

– Привилегия дамы – делать все, что душа пожелает, – заметила Франческа.

– Туше, – пробормотал он, посмотрев на нее – на сей раз пристальнее. – Ты совсем не изменилась.

– С чего ты это взял? – удивилась она.

– С того, что ты выглядишь совсем как прежде. – Кивнув с дьявольской ухмылкой на ее пеньюар, он добавил: – Не считая наряда, конечно же.

Франческа, ахнув, отступила от него, крепче обняв себя руками.

«Пусть это и гадко, но все-таки я ее задел», – самодовольно подумал он. Ему требовалось как-то заставить ее отойди подальше, чтобы она стала для него недосягаема. Теперь ей придется держаться чуть поодаль. Иначе Майкл за себя не отвечает.

Он солгал, сказав, что она не изменилась. В ней появилось нечто новое, для него совершенно неожиданное. И это потрясло его.

Однако эта перемена заключалась не именно в ней, а в чувстве, которое появилось у Майкла теперь в ее присутствии. Чувство, что она теперь доступна, что Джона уже действительно нет, и нет давно. Чувство, что лишь совесть останавливает его от того, чтобы коснуться ее.

Ему это показалось даже почти забавно.

Почти.

А она стояла рядом и, как прежде, ни о чем не догадывалась, даже не предполагала, что разговаривающий с ней мужчина мечтает только о том, чтобы сорвать ее шелка, уложить ее на пол у камина и, раздвинув ее бедра, погрузиться в ее плоть…

Майкл разразился мрачным смехом. Увы, четыре года не угасили его пыл.

– Майкл?

Он посмотрел на нее, но промолчал.

– Почему ты смеешься?

Ну что за вопрос!

– Тебе не понять, – ответил он.

– А вдруг я пойму!

– Сомневаюсь.

– Майкл! – не унималась она.

Подчеркнуто холодно Майкл заявил:

– Франческа, на свете есть вещи, которые ты никогда не поймешь.

У Франчески исказилось лицо, как будто он дал ей пощечину. И почувствовал себя Майкл так же ужасно, как будто действительно сделал это.

– Почему ты говоришь такое? – прошептала она.

Майкл просто пожал плечами.

– Как же ты изменился, – только и сказала она.

Печальная правда в том, что он как раз-таки не изменился. По крайней мере в том, что действительно мешало ему жить.

Майкл вздохнул. Как же он себя ненавидел за то, что не выносит ее общества.

– Ты меня извини. – Он провел рукой по голове, взъерошив прическу. – Я устал, продрог до костей, и я настоящий осел.

Франческа усмехнулась. На миг ему показалось, что они как будто перенеслись в прошлое.

– Ничего страшного, – ласково сказала она, коснувшись его рукава. – Ты проделал долгий путь.

Майкл шумно вдохнул. Она делала так раньше – касалась его рукава. Конечно, она не позволяла себе этого на людях, но иногда, когда они оставались наедине… Но где-то рядом был Джон. Джон всегда был рядом. И каждый раз – каждый! – это прикосновение потрясало Майкла до глубины души.

Однако сейчас потрясение оказалось особенно сильным.

– Мне необходимо как можно скорее лечь, – пробормотал он.

Конечно, он мастерски умел скрывать чувство неловкости, однако сейчас оказался совершенно не готов к встрече с ней. К тому же он действительно чертовски устал.

Франческа отпустила его рукав.

– Комнаты для тебя не приготовили. Ложись в моей. А я тут посплю.

– Нет. – Отказ Майкла прозвучал более эмоционально, чем ему хотелось бы. – Я тут лягу или… Черт! – выругавшись себе под нос, он ринулся в другой конец комнаты, чтобы позвонить в звонок для прислуги. В самом деле, зачем быть графом Килмартином, если не иметь возможности приказать приготовить для себя покои в любое время дня и ночи?

А еще на звонок должна будет явиться прислуга, и ему больше не придется оставаться с Франческой наедине.

И да, пусть он и раньше проводил с ней время наедине, но все-таки не ночью, и одета она была не в ночную сорочку с пеньюаром…

Майкл снова нервно дернул за шнур.

– Майкл, – судя по голосу, Франческа забавлялась, – прислуга услышала твой звонок и в первый раз.

– Ах, да, конечно. Трудный выдался день, – сказал он. – В море штормило, да и в целом…

– Жду не дождусь, когда ты расскажешь мне о своем путешествии, – сказала она.

Он посмотрел на нее, оглянувшись, и заметил:

– Я и раньше мог бы рассказать тебе все. В письмах.

Франческа сжала губы. Ох, как же много раз он выдел такое выражение на ее лице. В этот самый момент она решала, съязвить ему в ответ или не стоит. Судя по всему, она выбрала второй вариант:

– Я сильно сердилась на тебя за то, что ты уехал.

Майкл бессильно вздохнул. В этом была вся Франческа – легко могла предпочесть суровую правду веселой насмешке.

– Извини, – искренне сказал он, хотя знал, что, даже имея возможность изменить прошлое, принял бы то же решение. Тогда ему было необходимо уехать. Жизненно необходимо. Вероятно, он просто трус. Вероятно, ему не хватило мужества. Он не был готов стать графом. Ведь он не Джон и не мог его заменить. А от него ждали, судя по всему, именно этого.

Все ждали, даже Франческа.

Смотря на нее, Майкл думал, что уверен: она действительно не понимает, почему он уехал тогда. Она же не знала о его любви к ней и не могла представить, как сильно мучит его чувство вины из-за необходимости стать его преемником.

Во всем этом нет ее вины. И смотря на нее, гордую и хрупкую, греющуюся у камина, он повторил:

– Извини.

Она кивнула, принимая его извинения.

– Я должна была тебе написать. – Когда она повернулась к нему, в ее глазах Майкл увидел печаль и даже, возможно, намек на извинение. – Однако буду честна: я не хотела. Не хотела потому, что каждый раз, думая о тебе, я вспоминала Джона, а в те времена мысли о нем причиняли мне боль.

Майкл ее не понял, но все же кивнул.

Франческа печально улыбнулась.

– Нам втроем было так весело, помнишь?

Майкл опять кивнул.

– Мне его очень не хватает, – через какое-то время сказал он и сам удивился тому, что от признания этого ему стало так легко.

– Я представляла себе, как же нам всем станет хорошо, когда и ты наконец женишься, – добавила Франческа. – Не сомневалась, что ты выберешь себе яркую веселую женщину. Вчетвером бы нам было еще веселее!

Майкл кашлянул. Он предпочел оставить ее высказывание без ответа.

Франческа отвлеклась от фантазий и серьезно посмотрела на него:

– Ты простудился?

– Может быть. И уверен, что к субботе буду одной ногой в могиле.

– Надеюсь хоть, ты не думаешь, что я стану с тобой нянчиться? – подняв бровь, спросила она.

Наконец-то удалось перевести разговор в привычное русло шуток и подколов!

– Больно-то надо. – Майкл небрежно отмахнулся. – Через каких-то пару дней вокруг меня столпится стадо доступных женщин, готовых удовлетворить любой мой каприз.

Франческа поджала губы, но он заметил, что его реплика ее развеселила.

– Ты все такой же.

Усмехнувшись, он сказал:

– Франческа, на самом деле люди не меняются.

Франческа кивком указала на ведущую в коридор дверь, за которой уже слышались шаги. Через мгновение вошел лакей в ливрее, и она занялась распоряжениями сама, предоставив графу Килмартину возможность и дальше греться у камина, с величественным видом кивая в знак согласия.

– Спокойной ночи, Майкл, – сказала Франческа, когда лакей отправился выполнять приказ.

– Спокойной ночи, Франческа, – тихо ответил Майкл.

– Я рада, что мы снова увиделись, – добавила она, а после добавила так, словно хотела убедить в истинности этих слов его или, быть может, и себя саму: – Правда-правда.

Глава 6

К тому часу, когда Майкл пробудился ото сна, в Килмартин-Хаусе уже был наведен полный порядок, и резиденция функционировала как положено. В каминах всех комнат полыхал огонь, в малой столовой ждал потрясающий завтрак: яйца всмятку, ветчина, бекон, сосиски, гренки с маслом и мармеладом, и самое главное – его любимое блюдо: скумбрия, жаренная на открытом огне.

Однако Франчески Майкл нигде не видел.

Он поинтересовался, куда она делась, и ему передали записку, ранним утром оставленную ею. Оказалось, что, опасаясь недобрых сплетен, которые могли возникнуть, если бы они остались вдвоем под одной крышей, Франческа переехала в городской дом своей матери (пятый дом на Брутон-стрит) до тех пор, пока Джанет и Хелен не прибудут из Шотландии. Также она просила Майкла навестить ее уже сегодня, поскольку им предстояло многое обсудить.

Майкл решил, что она, вероятно, и права в своих суждениях. Наскоро позавтракав – и удивившись, что ему недоставало йогурта и лепешек, с которых он привык начинать утро в Индии, – он отправился в дом номер пять по Брутон-стрит.

Он решил добраться туда пешком: путь близкий, а на улице значительно потеплело в сравнении со вчерашним ледяным ветром. Но больше всего Майклу хотелось снова ощутить ритм Лондона, окунуться в его суету. В прошлом он никогда не обращал внимания на детали: присущие столице запахи, звуки. Не вслушивался, как смешивается звук цоканья копыт с бодрыми зазываниями цветочниц и рокотом разговоров респектабельных людей. Теперь же он отчетливо слышал стук своих шагов по тротуару, ощущал запах жареных каштанов, запах сажи, хоть и слабо уловимый, – во всем этом заключался Лондон.

Это его ошеломило – точно так же, как он был ошеломлен, сойдя на берега Индии четыре года назад. Влажный тропический воздух, ароматы пряностей и цветов поразили его сродни удару. Долгое время он пребывал словно во сне и едва понимал, что к чему. Реакция на Лондон была, конечно, слабее, однако он все равно ощутил себя чужим на этих улицах, среди этих звуков и запахов, несмотря на то что этот воздух должен быть для него родным.

Неужели в своей стране он чувствует себя чужестранцем? Эта мысль казалась нелепой, и все же, вышагивая по улицам, мимо витрин лучших лондонских магазинов, Майкл ощущал, что он выделяется из толпы. Ему казалось, каждый человек здесь при взгляде на него понимает, что он тут чужой, что он был слишком долго вдали от британской жизни.

Однако посмотрев на свое отражение в витрине, Майкл понял, что виной тому его загар. Сойдет он только через несколько недель, если не месяцев. Его мать будет шокирована внешним видом сына.

Эта мысль заставила его улыбнуться. Майклу нравилось шокировать Хелен. Быть может, это ребячество, но вряд ли в этом смысле он повзрослеет и перестанет получать от этого удовольствие.

Майкл повернул на Брутон-стрит и, миновав несколько зданий, оказался перед пятым домом. Он и раньше бывал здесь. Мать Франчески толковала понятие слова «семья» так широко, как только это было возможно, а потому Майкл приглашался в дом вместе с Франческой и Джоном на самые разные праздники семейства Бриджертон.

Леди Бриджертон уже восседала в зеленой с кремовым гостиной с чашечкой чая у окна, когда явился Майкл.

– Майкл! – поднимаясь ему навстречу, радостно воскликнула она. – Как же я рада тебя видеть!

– Леди Бриджертон! – Майкл галантно поцеловал ей руку.

– Кроме тебя никто не умеет так целовать руку даме, – заметила она.

– Я усердно работаю над лучшими своими умениями, – проговорил он.

– Ты даже представить себе не можешь, как мы, достигшие определенных лет дамы, ценим твои старания.

– А определенные года – это… – Майкл дьявольски улыбнулся, – тридцать один, приблизительно?

Леди Бриджертон повезло относиться к тому типу женщин, что с годами только хорошели, однако комплимент доставил ей удовольствие.

– В моем доме тебе всегда рады, Майкл Стерлинг.