– Как это возможно? – я сделал короткий глоток и едва не обжег язык о раскаленный напиток. – Это место ведь давно заброшено!
– Я купил этот кинотеатр, – Миллер равнодушно пожал плечами. – С детства любил сюда ходить, вот и решил осуществить давнюю мечту, когда вырос. Владелец охотно продал мне здание. Кажется, он был несказанно рад тому, что кто-то выкупил эту рухлядь.
– Ты купил кинотеатр?
Я уставился в его безмятежное лицо, не веря собственным ушам.
– Да, – он кивнул и взмахнул указательным пальцем в сторону новеньких настенных афиш. – Хочешь посмотреть фильм?
– А зал работает?
– Рид, – детектив укоризненно блеснул глазами. – Зачем, по-твоему, мне нужен кинотеатр, в котором нельзя смотреть кино?
Залпом допив свой кофе, я отдал напарнику пустой стаканчик, набрал полные легкие воздуха и ответил:
– А какие фильмы у тебя здесь крутят?
– Какие хочешь.
– И новые есть?
– Конечно.
Он приподнял брови и кивнул на пару бумажных афиш, пестреющих за моей спиной. Яркие и жизнерадостные, они приковывали к себе внимание и заставляли в самом деле поверить в то, что ты находишься в действующем, обыкновенном городском кинотеатре. На какие-то доли мгновения я даже позабыл о том, что сейчас мы топтались в холле заброшенного здания, а на аллеях снаружи гулял лишь одинокий апрельский ветер.
– Черт, Миллер, я не был в кино уже целую вечность… У тебя действительно есть «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега»? И можно прямо сейчас посмотреть «Побег из Нью-Йорка»?
– Да, – он сложил руки на груди и выжидательно уставился в мое лицо. – Могу устроить для тебя настоящую кинопремьеру. В моем зале можно класть ноги на нижний ряд кресел, громко разговаривать, распивать спиртные напитки и даже бесплатно есть попкорн.
– Я что, умер и попал в рай? – даже не видя себя со стороны, я прекрасно понимал, что в этот момент на моем лице играет идиотская счастливая улыбка. – В чем подвох, Фрэнк?
Детектив развел руками в стороны, склонил голову набок и серьезно пробасил:
– Подвох в том, что смотреть кино тебе придется вместе со мной.
– Ну, я даже не знаю… – я сделал вид, что сдвигаю брови к переносице, пытаясь принять важное решение.
Миллер тут же с коротким смешком толкнул меня плечом, после чего прикурил и, зажав сигарету зубами, отвесил театральный поклон, изящно указывая распрямленной ладонью на боковой коридорчик:
– Прошу на сеанс, мистер Рид. Не забудьте прихватить по пути пару банок пива из бара, – он выровнялся и выдохнул густой дым, стряхнув пепел прямо на глянцевый пол. – А я пока сбегаю в каморку наверху и включу проектор.
Он унесся, скрывшись из глаз спустя пару секунд, а я нерешительно двинул вперед, утопая в сумраке пустого и тесного перешейка, ведущего в зал.
Но стоило мне толкнуть высокие деревянные створки дверей, отделяющие фойе от стройных рядов бархатных темно-красных кресел, и все мое смущение тут же растворилось в воздухе, пропахшем жареной кукурузой и свежими печатными листовками.
Проектор внутри уже был включен, и по огромному белому экрану гуляли мелкие черные помехи. Сцена освещалась ярко-оранжевым каскадом софитов, и благодаря этому я мог в деталях рассмотреть роскошное убранство кинозала.
Тяжелые, массивные кресла, явно оставшиеся здесь еще с прошлых десятилетий, были искусно вырезаны из цельного дерева, но вместо линялых тонких чехлов на них красовалась новая мягкая обивка в тон узких ковровых дорожек, убегающих по ступеням куда-то вниз. Я стоял на самом верху, у первого полукруга кресел, изучая глазами огромное помещение. И лишь спустя несколько минут я наконец решился ступить подошвами на широкий лестничный помост.
Страшно было представить, сколько денег пришлось потратить Миллеру, чтобы вернуть этому месту былой вид и презентабельность. Вряд ли подобное хобби могло быть по карману рядовому офицеру полиции, и я снова невольно задался давно тревожащим мой ум вопросом, пока неспешно двигал вниз, – по какой неясной причине центральный полицейский участок Вашингтона выплачивал Фрэнку такое огромное жалование?
– Нашел подходящие места? – внезапно раздавшийся из-за спины хрипловатый голос заставил меня вздрогнуть. – Фильм уже начинается.
– Фрэнк… – я обернулся и неловко почесал переносицу. – Можно спросить тебя… О чем-то личном?
Я не мог не заметить, как легкая улыбка тут же сползла с худого лица Миллера. Он хмуро посмотрел на меня, затем будто немного нерешительно кивнул и напрягся, как если бы ждал самого неприятного разговора. Это показалось мне несколько странным.
– Слушай, это не мое дело, я прекрасно понимаю это… Мне просто любопытно, мы ведь уже достаточно давно работаем вместе…
– Ну?
Детектив нетерпеливо буравил меня колючими серыми глазами. Я уже всерьез успел пожалеть о том, что решился набраться наглости и совать нос не в свое дело, но отступать было поздно.
Поэтому я шумно вздохнул и быстро произнес:
– Сколько тебе платят?
На лице Фрэнка сперва скользнуло недоумение, тут же сменившееся явным облегчением. А в следующее мгновение его губы растянулись в привычной усмешке.
– Черт, – выдохнул он, нервно взъерошив свои темные прямые волосы. – Я уж было решил, что ты собрался испоганить нам обоим это прекрасное утро, вытащив на свет какую-нибудь дрянь, о которой мне совсем не хотелось бы вспоминать.
– Ну, – я чувствовал себя сконфуженным. – Ты никогда не говорил о деньгах, вот я и решил…
– Ты никогда и не спрашивал, – перебил Миллер, растаптывая носком ботинка потухшую сигарету и тут же закуривая новую. – Я получаю пятьдесят тысяч долларов ежемесячно.
– Пят… пятьдесят? – выдохнул я, пытаясь сообразить, как вообще можно зарабатывать подобные суммы в полицейском участке. – Пятьдесят тысяч… Фрэнк, это же огромные деньги!
– Наверное, – он несколько растерянно посмотрел на меня. – А сколько платят тебе?
– Уж точно не столько, – смущенно хмыкнул я. – Я получаю жалование рядового вашингтонского детектива. Это семьсот баксов плюс премиальные в конце года.
– Негусто, – пробасил он, и вдруг нахмурился. – Можешь забрать мои деньги, если хочешь. Мне все равно не на что их тратить. Все, что мне нужно для счастливой жизни – это сигареты и чистые рубашки.
Я не смог сдержать улыбки, глядя в серьезное лицо напарника:
– Фрэнк, мне для счастья нужно еще меньше, чем тебе.
– Дай угадаю, – ухмыльнулся он. – Бесплатный стаканчик кофе?
– Точно.
За спиной Миллера уже бежали полосы титров, и фильм грозился начаться с минуты на минуту. Не сговариваясь, мы одновременно шагнули к ближайшему ряду кресел, ловко скользнули к центральным сидениям, темнеющим в основании полукруга, рухнули в их мягкую обивку и уставились в огромный экран.
Фрэнк тут же уложил ноги на спинку нижнего кресла, закинул руки за голову и откинулся назад, внимательно наблюдая за происходящим на тканевом полотне своими темно-свинцовыми радужками.
– С днем рождения, Миллер, – тихо произнес я, поворачивая голову обратно к экрану.
– Спасибо, Рид, – низко прозвучало сбоку, а через долю мгновения зал наполнился звуками начавшегося фильма.
Глава 2. Фрэнк Миллер
Я сидел в полутемном пустом коридоре, обхватив трясущиеся колени холодными пальцами. Забившись как можно глубже в неуютное и жесткое кресло, я настороженно прислушивался одновременно и к собственному сердцебиению, и к тому, что происходило за наглухо закрытой дверью, белеющей впереди.
На моей аккуратно выглаженной рубашке все еще темнели пятна крови, но теперь они казались совсем не такими ярко-алыми, как прежде. Судорожно вдохнув спертый воздух, медленно плавающий по длинному холлу, я ощутил, как горло туго сдавливает ледяная клешня отчаяния.
– Все это выглядит крайне странно, – из узкой щели под дверью вырвался приглушенный мужской голос. – Просто чертовщина какая-то…
– Что ты хочешь этим сказать, офицер? – второй голос звучал более жестко, но в то же время спокойно и уверенно. – Не ходи вокруг да около, у меня сейчас каждая минута на счету.
Я сглотнул вязкий комок, настойчиво пульсирующий в горле, а затем постарался унять громкий стук сердца, мешающий отчетливо расслышать беседу полицейских, прячущихся в большом светлом кабинете за соседними стенами. Еще несколько минут назад я был вместе с ними внутри, затравленно оглядываясь по сторонам и изучая зрачками незнакомую обстановку. Но затем толстый офицер с длинными черными усами попросил ненадолго выйти в коридор и подождать, пока меня позовут обратно.
– Я и сам не знаю, что я хочу этим сказать… Черт побери, – нервно добавил первый голос. – Я несколько раз опросил свидетельницу – старушку, что держит цветочную лавку на углу. Так вот, она твердо уверена в том, что в переулке не было никого, кроме мисс Миллер и ее сына. Цветочница утверждает, что взглянула сквозь витрину, заметив их силуэты через только что протертые стекла, но больше никого она не увидела. Никого, понимаете?
– Нет, Бэлл, не понимаю, – прогудел второй голос, в котором сквозило нетерпение.
– Я просто… Черт… – первый голос неожиданно оборвался, пробормотав нечто невнятное. – Я хочу сказать, сэр, что никто не мог проскользнуть незамеченным мимо окон цветочной лавки, если бы следовал по пятам за покойной мисс Миллер и ее сыном. Я лично проверил, заглянув в магазин старушки – оттуда открывается прекрасная панорама переулка. Невозможно проникнуть на улочку, не прошмыгнув мимо старой цветочницы.
– То есть, – во втором голосе появились холодные металлические нотки. – Ты утверждаешь, что мальчишка лжет нам? Что не было никакого высокого мужчины в длинном плаще, о котором он говорил?
– Я не…
– Бэлл, – за дверью что-то громко шлепнулось о гладкую поверхность, отчего я невольно вздрогнул, еще туже обхватив трясущимися руками колени. – Перед твоими глазами лежит свидетельствование коронера, которое ты уже успел просмотреть. Женщине нанесли несколько смертельных порезов острым предметом, полоснув наотмашь по горлу. Мальчик, сидящий в коридоре, едва ли дотягивает до четырех с половиной футов, в то время как коронер ясно заявил о том, что подозреваемый с ножом должен был иметь рост, по меньшей мере, в шесть футов, что полностью совпадает с тем, что говорил нам мальчик.
– Сэр, я знаю…
– Тогда зачем ты тратишь впустую мое время?
– Простите, сэр, – сдавленно выдохнул первый голос. – Я… Просто вся эта ситуация кажется такой… нетипичной, сэр. Признаться, от этого мальчика у меня бегут мурашки по спине, и не только я…
– Довольно, Бэлл, – резко оборвал второй голос. – Я выслушал достаточно беспочвенного бреда из твоих уст за это утро. Будь добр, позови Фрэнка Миллера в мой кабинет. И, мать твою, займись наконец делом!
Высокая белая дверь с блестящей табличкой жалобно скрипнула, и через мгновение из-за ее полотна появилась знакомая толстая фигура. Кончики черных усов офицера печально поникли, массивная шея раскраснелась то ли от смущения, то ли от гнева.
Бросив в мою сторону странный, пронизывающий взгляд, он ненадолго застыл на месте, словно не решаясь задать мне какой-то неудобный вопрос. Но затем быстро отвел глаза в сторону, громко кашлянул и зашагал прочь по коридору, ссутулив круглые плечи.
Я распахнул глаза и тут же уперся зрачками в знакомый светло-серый потолок. Рывком сбросил с себя скомканное одеяло, свесил ноги с кровати и потянулся за пачкой сигарет, лежащей рядом на тумбе. Щелчок зажигалки, несколько глубоких затяжек, и вот уже нервная дрожь ослабевает, оставляя в покое мои посиневшие от напряжения пальцы.
Я уже было собирался швырнуть окурок в приоткрытое окно, когда телефонный аппарат, стоящий на кофейном столике в прихожей, истошно затрещал.
– Слушаю, – просипел я в трубку, сухо закашлявшись.
– Бросил бы ты наконец дымить как паровоз, Фрэнк, – вместо приветствия произнес Рид. – Хрипишь по утрам, как старик.
– Не припомню, чтобы тебя это прежде раздражало, – хмыкнул я.
– Очень смешно, Миллер, – проворчал он. – Слушай, я звоню по делу. Полчаса назад со мной связывался Майерс, у него есть новая работа для нас.
– Улавливаю неприкрытый восторг, – заметил я, аккуратно сжимая все еще дымящийся окурок двумя пальцами. – Дай угадаю: я должен привести себя в порядок за следующие пятнадцать минут, после чего ты заедешь за мной на своей полицейской развалюхе, и мы двинем в участок?
– Вроде того, – он коротко вздохнул. – Знаешь, Фрэнк, я изрядно засиделся на месте. Мы всю весну промаялись без дела, у меня уже даже начала проклевываться чертова депрессия.
– Ну да, – я задумчиво покрутил в ладони обугленный сигаретный фильтр. – Ты же законченный трудоголик.
– Из твоих уст это звучит как упрек.
– Отнюдь.
– Ладно, – он громко зевнул. – Собирайся поскорее, я буду через пятнадцать минут.
Я ухмыльнулся, вернул телефонную трубку на рычаг и отшвырнул окурок прочь. Наскоро обмылся под холодным душем, надел чистую рубашку, обтянул ее сверху легким твидовым жилетом и выглянул в окно, за которым уже нетерпеливо урчала потрепанная патрульная машина.
Ботинки я обувал уже на ходу – предвкушая возобновление рабочих будней, Рид не смог удержаться, и принялся что есть одури сигналить, раз за разом надавливая на автомобильный клаксон.
– На часах шесть утра, – укоризненно произнес я, ловко запрыгивая на пустующее соседнее сидение. – Какого черта ты голосишь на весь квартал?
– Здесь все равно никто не живет, – небрежно отмахнулся детектив. – Разве что усопшие в гробницах, но им, я думаю, наплевать.
Рид резво тронулся с места, развернулся и прибавил ход, чтобы как можно скорее добраться до центрального полицейского управления. Настроение у него было явно приподнятым – он то и дело напевал себе под нос, вторя тихому голосу автомобильного радио, и даже несколько раз порывался пуститься сидя в пляс, однако натыкался на мой ледяной взгляд.
– Во что это ты вырядился, Миллер, – он кивнул на мой тонкий летний жилет. – Собрался охмурить кого-нибудь в доме престарелых?
– А что не так?
Я вытащил из кармана брюк сигареты, закурил и непонимающе уставился на напарника.
– Так давно никто уже не одевается, – пояснил он, приглушая громкость радио. – Ты будто застрял в прошлом столетии.
– Ах да, – равнодушно ответил я, брезгливо разглядывая его полупрозрачную белую рубашку с короткими рукавами, грозящую в любой момент лопнуть в области талии. – Теперь модно выставлять свои соски напоказ, чтобы они проглядывали через ткань и вызывали рвотные позывы у несчастных окружающих.
– На что это ты намекаешь?
– Я могу разглядеть волосы, растущие на твоей груди, даже отсюда. Как и складки на животе. Это отвратительно, Рид. Вот почему мужчина должен надевать жилет поверх рубашки.
– Да катись ты к чертям, Фрэнк, – он обиженно надул губы и мельком опустил глаза вниз. – Нет у меня никаких складок на животе, понятно?
– Как скажешь.
– Не всем же ходить и греметь скелетом, как тебе, – проворчал он.
– Безусловно.
Остаток пути мы проделали в гробовой тишине. Рид выключил радио и насуплено следил за дорогой, делая вид, будто не замечает ничего вокруг, кроме полупустых вашингтонских улиц.
Когда его старое авто заглохло у решетчатых металлических ворот, ведущих в участок, он первым выскользнул из салона, захлопнул дверцу и на мгновение замер у нее, рассматривая свое отражение в пыльных стеклах.
– Вот ведь дерьмо… – растерянно протянул он. – И правда, все просвечивает.
– Я же тебе говорил, – обронил я, первым протискиваясь в створки и взбираясь по ступеням, ведущим к безликому зданию, распластавшемуся наверху.
Несмотря на ленивое летнее утро, захватившее столицу и сдавившую ее в своих безмятежных объятиях, внутри центрального офицерского управления уже вовсю кипела жизнь. Повсюду шуршали стопки бумаг, из каждого укромного угла офисов надрывно дребезжали телефоны, а у стола для оформления вызовов топталась троица густо размалеванных дешевых шлюх, томно вздыхая.
Одна из них – та, что выглядела моложе остальных, заметив мое приближение, вызывающе выпятила грудь из короткой красной блузы, широко улыбнулась и промурлыкала тонким писклявым голосом: