Очаровашка этот Эстебан, подумал я.
– Что же он сказал о бойфренде Дженни?
Эйвор не сводила глаз с листка и наконец воскликнула:
– Вспомнила! Понимаете, в одной американской газете Туру попалась заметка о том, что бывший бойфренд Дженни некоторое время сидел в СИЗО за хьюстонское убийство, но за недостатком улик был отпущен. Тур хотел проверить, почему бывшего бойфренда изначально арестовали.
– И что ответил Эстебан?
– Что изначально они, увы, ошиблись. Но что именно ему предъявляли, он не сказал.
– Вы говорите “бывший бойфренд”, хотя в записке стоит просто “бойфренд”. Значит, это не тот парень, за которого Дженни вышла?
Эйвор фыркнула:
– Думаю, не тот. Мисс Дженни – порядочная дама. Такая за негра не пойдет.
Негр. В мире не так много слов, которые я не выношу, и одно из них – “негр”. Она что, не заметила, что говорит с чернокожим?
– Значит, парень, которого первоначально посадили в СИЗО за это убийство, был афроамериканцем? – Я подчеркнул последнее слово.
Эйвор захлопала глазами.
– Афро? Нет, если не ошибаюсь, он был из Китая. Вы же знаете, от них всего можно ожидать. Но, по-моему, он не убийца.
И оказывается, не негр. Негрокитаец, это что-то новенькое. Дуреха необразованная.
Я резко встал, поблагодарил ее за то, что позволила мне зайти.
– Когда я получу свою коробку? – с тревогой спросила она.
Я уже на пороге обернулся:
– Когда я закончу свое расследование.
Все, решение принято. Я рискну. Постараюсь реабилитировать Сару Телль.
Кто бы знал, как оно пойдет.
Часть II
“Такая, черт побери… непорочная”
РАСШИФРОВКА ИНТЕРВЬЮ
С МАРТИНОМ БЕННЕРОМ (М. Б.)
ИНТЕРВЬЮЕР: ФРЕДРИК УЛАНДЕР (Ф. У.), независимый журналист
МЕСТО ВСТРЕЧИ: номер 714, “Гранд-отель”, Стокгольм
Ф. У.: Не знаю, что и сказать по поводу услышанного. Лучше вас самого не скажешь. черт побери, история в самом деле шаблонная.
М. Б.: Именно. И поверьте, будет еще хуже.
Ф. У.: Неужели?
М. Б.: Увы. Взять хотя бы погоду. Помните эти нескончаемые дожди в начале лета? Помните, как было мокро и противно? Временами я думаю, уж не погода ли тут постаралась. Жизнь стала словно скользкое мыло, потому я и упустил ее.
Ф. У.: Вы хотите сказать, что контролировали свою жизнь, пока… ну, пока все это не случилось.
М. Б.: Да, контролировал. Уверяю вас, я человек ответственный. С виду не скажешь, но так оно и есть. Пока не грянула эта дьявольская свистопляска, я держал жизнь под контролем. Полностью. А теперь… все переменилось. Все.
(Молчание.)
М. Б.: Но вы же хотели услышать все, с самого начала, верно?
Ф. У.: Верно.
М. Б.: А началось все с дождя. Да, можно так сказать. Если бы не дождь, я бы вряд ли затеял этот проект.
Ф. У.: Проект?
М. Б.: Посмертно оправдать Сару. Не могу объяснить, почему это стало для меня так важно. Ведь ее уже не было в живых. Хотя в известном смысле все началось отчасти и с этого тоже. Со смерти Сары. Ах, будь она жива. Тогда бы я мог обратиться прямо к ней. Но такой возможности не было.
Ф. У.: Вы жалеете?
М. Б.: О чем?
Ф. У.: что решили помочь ей.
(Молчание.)
М. Б.: Как вам сказать? С одной стороны, на этот вопрос есть только один ответ: конечно, жалею, черт побери. С другой стороны… существует ли что-то более никчемное? чем сожаление? По-моему, едва ли. что было, то прошло.
Ф. У.: Поэтично сказано.
М. Б. (беззвучно смеясь): Поэтично, но верно. Сейчас все это кажется таким далеким. Даже дождь и тот кончился.
Ф. У.: И что же случилось дальше? Вы позвонили Бобби Т. и сказали, что поможете ему?
М. Б.: Позвонил. Потом мы снова встретились. А дальше…
Ф. У.: Дальше?
М. Б. (шепотом): Дальше я, сам того не зная, начал копать себе могилу.
9
Поздний завтрак с Беллой. Священный элемент среди весьма сумбурной повседневности. Было воскресенье, и мне нужно было встретиться с Бобби, сообщить, что́ я намерен предпринять по делу его сестры. Утром я позвонил ему и сказал, что нам надо повидаться.
– Значит, вы поможете Саре?
Словно она по-прежнему жива.
Голос был ровный – ни радости, ни энергии. Бобби Т. выдохся, как пиво, слишком долго простоявшее открытым.
– Расскажу при встрече, – сказал я. – Приходите ко мне в контору после обеда, в четыре.
Затем я позвонил Люси, спросил, нельзя ли Белле побыть у нее, пока я встречаюсь с Бобби. Она сказала, что можно.
Перед воскресным завтраком Белла тщательно выбирала одежду. Я старался выработать у нее такую привычку, старался развить ее чисто женскую сторону. Бог весть, сколько раз я получал за это по шее. Считать одни вещи женскими, а другие мужскими, разумеется, неправильно. Но только не для меня. И довольно об этом, ведь Беллу воспитываю я и никто другой.
– Что ты наденешь? – спросила Белла, прокравшись в ванную, где я брился.
Она была в одних трусиках.
– Пожалуй, черные чиносы и голубую рубашку, – ответил я.
Я говорил с серьезным видом, чтобы она понимала: одежда – штука важная, и в два счета такие вопросы решать нельзя.
– А ты сама что выбрала?
Она склонила голову набок.
– Розовое лондонское платье.
Я улыбнулся. Лондонское платье вообще-то куплено в Копенгагене, но в английском магазине.
– Отлично, – сказал я. – Надевай.
Белла выбежала из ванной. Я слышал, как она возится в своей комнате, а немного погодя она опять вернулась.
– Помоги мне. – Она показала рукой себе на спину.
Я отложил бритву, застегнул платьице.
– Может, сделаем прическу?
Она покачала головой.
– Нет, спасибо, пусть останутся длинные.
– Ты имеешь в виду распущенные.
– Нет, длинные. Ну что, идем?
– Сейчас.
Немногим позже мы, держась за руки, вышли из дома. И пока ехали на такси в “Хага-Форум”, Белла взахлеб рассуждала о том, что видит за окошком. – На детский праздник едете? – спросил шофер. – У нас поздний завтрак, – ответила Белла.
Говорят, что дети не способны усидеть на месте. А еще – что их не интересует еда. А вот я говорю, что все дело в правильном планировании и реалистических ожиданиях. Я, конечно, не рассчитываю, что она просидит за завтраком два часа, как маленький взрослый. Столько еды в ее тельце не влезет, да и непонятно ей, как много значит медленно наслаждаться едой. Вот я и позволяю Белле есть так быстро, как ей хочется, а потом она может порисовать или послушать сказку по моему телефону. Просмотр фильмов исключен. В ресторане это под запретом.
Сам я ем не торопясь и много. Потом читаю газеты, которые выбрал дома и захватил с собой. Иногда Белла ищет моего внимания, и я ей не отказываю. А в остальном позволяю ей заниматься чем угодно на ее стороне стола.
Как раз в это воскресенье я никак не мог сосредоточиться на газетах. Встреча с Бобби не давала мне покоя. Я чувствовал себя незащищенным и неподготовленным. Знал, что, прежде чем начинать работу, надо было обсудить это дело с кем-нибудь еще. Ну с какой стати тратить время на оправдание умершей женщины? Спасибо мне никто не скажет. И денег никто не заплатит.
Однако что-то в этом деле действовало на меня едва ли не магнетически. Я словно глядел в темный пруд, где спрятано сокровище.
– Ныряй, – шептал призрачный голос у меня в голове. – Ныряй, черт побери.
Ясное дело, я нырну.
Разве могу не нырнуть?
Стокгольм – город притягательный. Вода – вот что придает ему благородный шарм. Вода, гигантским зеркалом лежащая у подножия фасадов. Венеция ему в подметки не годится. Именно Стокгольм показывает, как украшают город водой.
Квартира Люси расположена на узкой улочке в Биркастане[7]. Там ни воды не увидишь, ни зелени. Когда мы шли от машины к дому, Белла крепко держала меня за руку.
– Почему она живет в таком темном месте? – спросила она.
Я и сам удивлялся, а потому ответил:
– Спроси у нее.
Когда я привел Беллу, Люси выглядела встревоженной.
– Мартин, что ты собираешься ему сказать?
Люси не Марианна, от нее так легко не отделаешься.
– Давай поговорим позднее, когда я вернусь. – Я уже был на лестничной площадке.
– Нет, мы поговорим прямо сейчас.
Я со вздохом вернулся в квартиру.
– Скажу, что не умею воскрешать мертвых, но, возможно, сумею подарить им покой.
Люси смотрела на меня с таким видом, словно не знала, плакать ей или смеяться.
– Я так и думала, что ты не сможешь отказаться.
Я замялся, как первоклашка перед учительницей.
– Но это же так здорово, Люси. Просто замечательно.
– А что он предлагает тебе взамен?
– Ничего. Денег, по крайней мере, не предлагает.
– Не нравится мне все это, – сказала Люси. – Ты же толком не знаешь, кто такой этот Бобби.
– Да ладно тебе! – рассмеялся я. – Всё, ухожу, скоро увидимся.
Я снова открыл входную дверь. Беллы уже и след простыл, она убежала в квартиру.
– Я серьезно, Мартин. Люди подумают, что тебя нанял псих.
На секунду я задумался о том, нет ли в ее словах доли истины. Хотя кому какое дело, если я немножко покопаюсь в уже закрытом полицейском расследовании? Да и вообще, я вовсе не собираюсь посвящать СМИ в свои проблемы.
– Скоро вернусь и заберу Беллу.
– Обещай, что в случае чего позвонишь.
– Само собой.
Войдя в контору, я призадумался, что́ она имела в виду. Скорее всего, инцидент насильственного характера, но тогда Люси последняя, к кому я обращусь. Несколько крепких полицейских куда надежнее.
Или Борис, неожиданно подумал я.
Однажды Борис пришел ко мне в контору и попросил о помощи. Этот Борис не одной, а обеими ногами стоял по ту сторону закона. Был из тех, кто не выносит дневного света. Человек тьмы, который хоронился в царстве теней, чтобы не попасть в лапы полиции или иных заклятых врагов. Мы оба прекрасно понимали, что полученную от меня помощь он вряд ли мог получить где-то еще. Нет-нет, я не совершил ничего противозаконного. На это я бы никогда не пошел. Но можно, пожалуй, сказать, что я сделал для него все возможное. Отчасти из любопытства, а отчасти и от страха. Не рискнул надеяться, что буду в безопасности, если откажу субъекту вроде Бориса. Короче говоря, я ему помог. И теперь нас связывал непогашенный долг благодарности. Его номер до сих пор был у меня в телефоне. Это давало ощущение защищенности.
Я пришел на десять минут раньше. Дважды вставал с кресла, регулировал освещение в комнате. На дворе хоть и было лето, однако по тусклому свету из окна этого никак не скажешь. Потемки, как в ноябре.
Следовало бы посвятить эти десять минут другим занятиям, а не играть с лампами. Еще раз обдумать свое решение, хорошенько его взвесить. Но я ничего такого не сделал. Соблазн был слишком велик, а вот осторожности явно недоставало.
Он явился точно в назначенное время. Допотопные джинсы, грязная футболка. И табачным дымом от него разило еще сильнее, чем при первой встрече, если такое вообще возможно.
На сей раз я встал, когда Бобби вошел в комнату. Поздоровался с ним за руку, предложил посетительский стул. Один из черных деревянных стульев, которые, по моему заказу, обтянули шкурой зебры. Сувениром из Танзании.
– Вы приняли решение? – спросил Бобби, когда его грязная джинсовая задница второй раз на этой неделе плюхнулась на зебру.
– Принял, – сказал я.
И сделал нарочитую паузу. И в переговорах, и в обычных спорах важно обеспечить себе превосходство. Иначе ничего не достигнешь.
Бобби нервно поерзал на стуле, и я забеспокоился, как бы заклепки на его джинсах не испортили мой красивый стул. Пожалуй, не стоит разводить канитель. – Я решил помочь вашей сестре.
Бобби даже бровью не повел.
Я ждал.
Бобби по-прежнему молчал.
Он что, пропустил мои слова мимо ушей?
– Я посмотрю, что можно сделать, – сказал я. – В смысле, никаких обещаний дать не могу. Вообще никаких, если честно. Но у меня есть немного свободного времени, и, похоже, вы правы, защитник Сары поработал не очень-то добросовестно.
Бобби медленно кивнул.
– Ладно, – сказал он, не выказывая ни намека на энтузиазм, которого я ожидал. – Пожалуй, я понял, что вы хотели сказать. Вы посмотрите дело, но ничего не обещаете. Согласен. Когда начнете?
Его реакция слегка смутила меня и сбила с толку. Почему он не рад? Да и чуток благодарности не помешал бы.
– Вообще-то я уже начал, – ответил я. – Постараюсь завтра получить полицейские протоколы и свяжусь с кем-нибудь из тогдашних дознавателей.
– Техас, – сказал Бобби.
– Простите?
– Вам надо съездить в Техас.
Я удивился:
– Прошу прощения, но, по-моему, это неактуально. Техас. Парень сбрендил? Что мне там делать?
– Тогда вы не сможете помочь Саре, – просто сказал Бобби.
Я кашлянул. Все кончалось, даже не успев начаться.
– Важно, чтобы вы реалистично оценивали мои возможности, – резко бросил я. – Я намерен заниматься вашим делом на досуге, то есть в свободное время. Поверьте, очень сочувствую вашей сестре, правда сочувствую, но ведь де-факто ее нет в живых и… н-да… скорее всего, будет нелегко привлечь людей к сотрудничеству, чтобы вернуть ей доброе имя. А что до поездки в Техас, well. Думаю, она вообще не стоит на повестке дня.
В Техасе я побывал дважды. Оба раза встречался с отцом. Но предпочитал о нем не вспоминать. Жил он в Хьюстоне. В городе, где Сара работала нянькой.
Темные глаза Бобби смотрели на меня. А я подумал, что глаза этого молодого парня видели слишком много мерзости.
– Я вам заплачу, само собой, – сказал он.
Я недоверчиво взглянул на него. Интересно, из каких же средств? Бобби не показался мне человеком, у которого на банковском счету много бабла.
– Я наследство получил. От бабушки. Так что могу заплатить. Если у вас будут расходы. Например, когда поедете в Техас.
Я наклонился над письменным столом. Сцепил руки и склонил голову набок.
– Бобби, read my lips[8]. Техаса не будет.
Я ошибся, или он вправду ехидно ухмыльнулся?
– Поживем – увидим, – пробормотал он.
Мы оба замолчали. Я украдкой посмотрел на свои часы. Кстати, чертовски шикарные. “Брайтлинг Бентли” 2010 года. Нашел в Швейцарии, в бутике, там и купил последний экземпляр за 85 тысяч крон.
– Как бы то ни было, – сказал я, пытаясь вернуть себе инициативу в разговоре. – Я работаю в том ритме, в каком получится, и дам знать, когда будет результат, которым я захочу поделиться. Или когда мне понадобится ваша помощь.
Я выдавил улыбку.
– Договорились?
Бобби покачал головой.
– Похоже, вы думаете, что все это просто игра, – сказал он. – Но это не игра. Для меня не игра. И для Сары тоже. Если вы не примете это всерьез, то… Он осекся, и я перехватил инициативу.
– Продолжайте, Бобби, – мягко сказал я. – Если я не приму это всерьез, по вашему примеру, то что вы сделаете? Пойдете в другую контору? Да пожалуйста. Вы же понимаете, я вовсе не горю желанием заниматься вашим делом. Фактически его и делом-то не назовешь. Вообще. Объяснить еще раз? Ваша сестра созналась в пяти убийствах. И помогла полиции отыскать вещдоки, достаточные для пяти смертных приговоров. А за день до начала судебного процесса сбежала. По всей вероятности, отправилась за своим сыном Мио и похитила его. После чего сперва убила сына, а затем себя. Это, друг мой, не дело, а жуткое дьявольское месиво.
На последних словах я повысил голос, и прозвучали они весьма злобно.