Политические сношения с Западной Европой породили, однако, духовную связь, а затем и некоторые принципы материального покровительства благосостоянию нации. Последнее рассматривалось не как самоцель, но все же как действительное средство к более полному удовлетворению быстро возраставших потребностей государства. Для того чтобы достать все необходимое для армии и флота, а затем для придворной жизни и государственного хозяйства, должно было быть улучшено финансовое положение. Для усиления финансов была приведена в движение торговая и таможенная политика, внутренняя же промышленная политика неизменно приспособлялась к государственным мероприятиям, направленным то на покровительство, то на ограничение внешней торговли.
Тот способ и те меры, которыми абсолютизм воздействовал на экономическую жизнь в указанном основном направлении, существенно различны, однако, в начале и к концу ХVIII столетия. Меркантилистическим стремлениям Петра Великого могут быть противопоставлены физиократические воззрения Екатерины II. Иностранная терминология едва ли доказывала больше того, что экономические идеи, господствовавшие в соответственную эпоху на Западе, сохраняли некоторую зародышевую жизнеспособность и на отдаленном Востоке. Вообще же, они являлись чисто теоретическим моментом в системе практической хозяйственной политики, приспособлявшейся к изменчивым потребностям собственной страны, как их понимала господствовавшая власть. Как при Петре, так и при Екатерине II предполагалось само собой очевидным, что все народное хозяйство представляет собой только dominium regis[25] и что экономические силы должны подчиняться политическим стремлениям. Деспотические же мероприятия к исполнению царской воли соответствовали духу времени.
Задачей Петра было сделать суровую, девственную еще экономическую почву вообще восприимчивой к высшим формам индустриального производства. Екатерина продолжала это дело культивирования дальнейшим попечением о пробудившихся внутренних производительных силах страны. Часть созданных Петром искусственных подпорок могла быть убрана Екатериной, и этим был сделан первый шаг к водворению свободного наемного труда. «Крепостная» фабрика пока еще сохранялась, однако, в обеих важнейших ее формах (фабрики помещичьи и посессионные).
Мрак, окутывавший Россию в течение XVIII в., становится, однако, менее густым, если мы вспомним, что и другим государствам, в частности Пруссии, приходилось переживать тяжелые политические и финансовые осложнения, разного рода торгово-политические и таможенные замешательства и многочисленные уклонения от правильного пути в сфере покровительства промышленности, прежде чем настал свет. В частности, заслуживает упоминания, что и прусская экономическая политика при Великом Курфюрсте[26] и его преемниках искала в меркантилизме опоры для поощрения производительных сил. Путь этот указал Кольбер, по крайней мере в том отношении, что торговая политика являлась у него средством к достижению основной цели – развития внутренней промышленной деятельности. Чтобы обеспечить индустрии дешевый материал и низкую рабочую плату, запрещали вывоз сырья, в частности хлеба и шерсти, оставляя, с другой стороны, ввоз сырых продуктов беспошлинным. Для того же, чтобы оградить внутренний рынок сбыта от иностранной конкуренции, прибегали к запрещениям ввоза и высоким ввозным пошлинам. Меркантилизм Гогенцоллернов XVIII в. исполнил свою задачу: промышленная деятельность, совершенно задавленная во время предшествовавших войн, явно расцвела.
Тогда и в Пруссии настало время, когда промышленность перестала нуждаться в тех средствах защиты и покровительства, которые оказывались ей в ее младенческом состоянии, и когда под влиянием физиократических идей всеобщее признание получил принцип «только сельское хозяйство создает ценности». Традиционные представления о преимуществах мануфактуры были отброшены, и основным принципом хозяйственной жизни сделалось положение laisser faire, laisser passer[27]. Теоретические идеи и в Пруссии не переносились, конечно, в практику целиком и с безусловной последовательностью. Направление торговой политики нередко обусловливалось политическими мотивами. Наступивший новый век был сначала как в Пруссии, так и в России мало благоприятен для дальнейшего развития тех начал и тенденций, которые выработал его предшественник – XVIII в.
Раздел второй
Из времени царствования императора Александра I (1801–1825)
I. Общие замечания
Глава 7
Предварительные замечания. – Вспомогательные средства экономического прогресса в первой четверти Х!Х в.: укрепление государственного кредита, внутренние реформы, улучшение финансового положения, вольнонаемные рабочие
Хозяйственное развитие России в первую четверть XIX в. – время царствования императора Александра I (с 1801 по 1825) – могло бы сделать значительные успехи и без особого воздействия сверху, если бы не исключительной важности политические события, потрясшие государство в самом его основании. Каким бы грубым в своих общих очертаниях и беспомощным в деталях ни казался тогдашний хозяйственный организм нации внешнему миру, внутри государства обнаруживалось в конце XVIII в. брожение, обещавшее здоровое поступательное движение вперед. Почти насильственные реформы Петра Великого в начале и Екатерины II в конце века заметно всколыхнули экономическую жизнь в разнообразных направлениях и вывели массу населения из состояния тупого равнодушия. Течения, казавшиеся прежде бесконечно чуждыми России, сделались теперь более близкими по крайней мере для высшего слоя русского общества, и в сонном дотоле царстве первобытного мышления стали замечаться проблески живой мысли, но движение слабо коснулось широких масс населения – собственно народа, состояние которого по-прежнему осталось подавленным и безотрадным. Эволюция в низших слоях социального организма предполагала, как необходимое предварительное условие, духовную революцию в высших общественных слоях, которая бы сделала их способными к разрешению широких задач. Лучи света, во всяком случае, коснулись тогдашнего общества, и в нем зародилась та умственная жизнь, без которой немыслим был никакой прогресс.
Превращение умственного движения в практическую деятельность зависело, однако, от ряда предварительных условий, отсутствие которых должно было обессилить и самую настойчивую инициативу. Но именно то обстоятельство, что экономической политике не приходилось теперь, как на первых порах, «беспочвенно» стремиться к поставленной наперед цели, открывало для пробуждающегося национального производства благоприятные перспективы.
Из каких же элементов складывается в начале ХIХ в. способная к прогрессивному развитию организация народного хозяйства? Для ответа на этот вопрос необходимо прежде всего рассмотреть те мероприятия к консолидации хозяйственно-политических отношений, начало которым было положено при Екатерине II и которые давали новому режиму надежные устои для дальнейшего преуспеяния. Здесь мы ограничимся указанием главнейших из этих мероприятий. В финансово-политической области имело важное значение, что при Екатерине II государственному кредиту был открыт доступ на международный денежный рынок. Затем введенное Екатериной II новое местное управление, обнаруживавшее тенденцию впервые осуществить отделение юстиции от управления, придало государственным учреждениям более упорядоченный вид и положило начало пробуждению местного самоуправления. Уже одна связанная с этой реформой необходимость создать городские центры для новых территориальных организаций – целый ряд сельских поселений был повышен в ранг городов – оказалась впоследствии полезным стимулом к социальному расслоению и экономической концентрации. Система государственного управления оставляла еще, правда, желать бесконечно многого и после осуществления екатерининских реформ; но неуклюжий, спаянный чисто механически территориальный колосс, каким представлялась петровская Россия, был благодаря этой реорганизации настолько сформирован, что тотчас по вступлении на престол императора Александра I оказалось возможным дальнейшее преобразование центрального управления с тем распределением функций между государственными учреждениями, которое сохранилось до настоящего времени (манифест 8 сентября 1802 г.).
Из числа внутренних реформ упомянем далее введение ассигнаций и основание обоих ассигнационных банков — мероприятия вполне разумные, которые только вследствие неумелого ведения дела сделались тяжелой обузой для правительства. Впрочем, вследствие концентрации денежного капитала сделался уже в это время возможным и частный кредит, хотя при незначительном предложении капитала и большом риске, обусловленном несовершенством правового состояния, размер роста был ненормально высок. Тем не менее сконцентрированный в частных руках капитал послужил важной опорой для расширения крупного производства, особенно после того, как Екатерина II значительно ограничила выдачу из государственных средств денежных субсидий фабрикантам и другие предоставлявшиеся им прежде привилегии.
Быть может, еще более важным для индустрии, чем капиталистический фактор, было образование свободного рабочего класса рядом с принудительным крепостным трудом. Фабриканты, которые в особенности в первой половине ХVIII в. не переставали жаловаться на недостаток рабочих рук, получили благодаря этому возможность пополнить этот недостаток путем вольного найма. В начале ХIХ в. уже около половины всех фабричных рабочих не принадлежали более – судя по имеющимся данным – к числу принудительно «приписанных» к фабрикам. Вольнонаемный же труд был одним из факторов, содействовавших расширению менее значительных предприятий, которые развивались без государственной поддержки и были рассчитаны на удовлетворение потребности широких кругов населения в дешевых простых фабрикатах[28].
Глава 8
Промышленность. – Зависимость ее от торговли. – Торговля и торговая политика. – Ввоз и вывоз
Национальная промышленность значительно окрепла под влиянием новых, содействовавших ее развитию факторов. Промышленная деятельность, являвшаяся первоначально только побочным заработком для замкнутого семейного хозяйства, стала принимать форму кустарной промышленности. Органическое развитие в сторону самостоятельного мелкого производства, нередко совершавшееся этим путем в Западной Европе, составляло, впрочем, в России скорее исключение, нежели общее правило. Мелкая промышленность, даже в национальной форме кустарного промысла, развилась, лишь опираясь на крупную индустрию или в связи с импульсами, исходившими из этого источника. К этому вопросу мы еще вернемся впоследствии.
Но собственно фабрика, или капиталистическая мануфактура, признаваемая приверженцами старых традиций растением экзотическим, справившись с недугами своего младенческого возраста, могла постепенно основаться на более прочном фундаменте в русской хозяйственной жизни. Она могла уже отчасти отказаться от бюрократических подпорок, так как к ней стали приливать частные капиталы и свободные рабочие руки. И прежде всего она научилась ценить, как важно для нее «пойти в народ» – другими словами, производить предметы массового потребления вместо того, чтобы постоянно высматривать себе казенные заказы.
Но возможность производить сама по себе еще не гарантировала успеха. Производящий должен иметь в виду рынок сбыта соответствующей емкости. Процветание промышленности существенно зависело, таким образом, от развития покупательной способности широких масс населения. Это во-первых, а во-вторых, необходимо было вытеснить с внутреннего рынка, при наличности такого, господствовавшие на нем иностранные продукты.
Действительную помощь могла оказать здесь торговля. Вывозная торговля доставляла в страну деньги и давала продавцам сельскохозяйственных продуктов возможность покупать фабрикаты. На долю же ввозной торговли выпадала важная задача доставлять еще не добывавшиеся внутри государства сырье и полуфабрикаты. В этом смысле торговля была весьма желанной союзницей фабрикантов, но тем ревностнее боролись с нею, когда она грозила внутреннему производству иностранной конкуренцией. Что этого не случилось – зависело от воли правительства, которое сумело в этом отношении широко использовать свою власть.
Внешняя торговля должна была бы значительно развиться и независимо от указанной связи с индустриальными интересами уже в течение ХVIII в., так как почти все рассмотренные нами моменты развития русского хозяйства прямо или косвенно служили интересам этой внешней торговли. Расширение границ империи, установление сношений с иностранными государствами, усиление в среде последних политического влияния России, меры к привлечению в страну из-за границы благородного металла и монеты, улучшение денежной системы и кредитного дела – все это содействовало расширению товарообмена с иностранными государствами. Рядом с этим существовали, впрочем, и серьезные препятствия как для вывоза, так в особенности для ввоза. Порядок, при котором торговый оборот должен был нести на себе последствия политических ошибок, и дипломатия, пользовавшаяся торговой и таможенной политикой как вспомогательным орудием для достижения ее специальных целей, служили постоянной угрозой для международных торговых сношений. Но независимо от политических соображений торговая политика и сама по себе отнюдь не всегда относилась с должной заботливостью к внешней торговле; она то ограничивала вывоз из России сырья и предметов продовольствия в интересах внутреннего производства, то из тех же соображений стесняла ввоз фабрикатов, руководилась то таможенно-покровительственной, то фискальной точкой зрения, а по большей части – одновременно и той и другой. При всем, однако, непостоянстве торговой политики, нередко делавшей неожиданные скачки от одного направления к другому, в ней неизменно сказывается одна и та же тенденция – сохранить «благоприятный» торговый баланс. Цифрами стоимости вывоза уже во времена Петра Великого интересовались с точки зрения результата, которого можно было ожидать от мероприятий, направленных на привлечение из-за границы металла и монеты. Торговый баланс являлся и для Екатерины II критерием выгод и потерь государства.
Надежным масштабом торговый баланс в этом отношении, как известно, служить не может, но нельзя не признать, что при элементарности товарообмена того времени балансовые цифры имели тенденции к совершенному закрытию границы. Суровость запретительной таможенной политики смягчалась из опасения, что она ухудшит баланс. Запретительная система, естественно, касалась прежде всего ввоза, но положение «кто хочет брать – тот должен давать» не было совершенно чуждо даже государственным деятелям петровской эпохи. Этим объясняется тот факт, что почти враждебное временами отношение к интересам внешней торговли шло рука об руку с настойчивыми усилиями приобрести благосклонность крупных торговых держав. В течение всего ХVIII столетия торговая политика России имеет соответственно этому двойственный характер: она сурово неприязненна и в то же время пре дупредительно дружелюбна. В первые десятилетия ХIХ в. в этом отношении немногое изменилось; отдельные черты стали другими, но общий характер оставался прежним.
Несмотря на двойственность торговой политики, внешняя торговля могла бы сделать к началу ХIХ в. более значительные успехи, если бы естественные условия более благоприятствовали оживленному товарообмену. Но здесь резко обнаружилась отсталость внутренней хозяйственной организации. Изолированность местных рынков, караванообразное передвижение товаров и преобладание ярмарочной торговли – таковы те типичные черты, которыми характеризуется внутренняя торговля России вплоть до середины ХIХ в. Размеры же и характер внешней торговли существенно зависели от этих первобытных форм торговли[29].
Тем не менее вывоз делал вплоть до начала ХIХ в. заметные успехи, так как значительно опередившие Россию государства Западной Европы нуждались в дешевом русском сырье. Возрос также и ввоз, так как расширилась потребность в товарах для потребительных и промышленных целей, но он оставался в зависимости от таможенно-политических мероприятий, свидетельствовавших, по общему правилу, не столько об экономической рассудительности, сколько о всемогуществе абсолютной власти.