Девушка отбросила мысли о Максе и углубилась в мир фасонов и тканей. Последнее время ей особенно нравились фантазийные и цветочные узоры. Выбирала она недолго и вскоре пришла к выводу, что темно-синее платье с цветочным декором идеально подойдет для сегодняшнего случая. Воодушевленная, она поднялась, быстро бросила журналы на прикроватный столик и собралась было позвать Дору, как вдруг вспомнила, что у горничной сегодня во второй половине дня выходной. Значит, нужно потерпеть со сменой платья.
Взглянув на каминные часы, она вспомнила, что нужно было совершить обход по дому. С момента отъезда мамы Юдит выполняла обязанности хозяйки дома, и к своей задаче она относилась очень ответственно – в надежде, что таким образом сможет помешать планам отца относительно ее замужества или хотя бы отложить их. В конце концов, она была ему нужна в настоящее время. Кто же будет находить общий язык с экономкой Маргарет, кто будет следить за близнецами или принимать гостей? Между тем она надеялась, что отец действительно отложил свои планы. Так как, за исключением своего многозначительного замечания недавно за обедом, он больше о них не говорил.
Юдит не могла не вспомнить свою мать Хелену. Ей никогда не нравилось заботиться о доме и о семье. Чаще всего она была уставшая и обессиленная, а временами и раздраженная, ее постоянно мучила головная боль. Юдит практически не могла припомнить радостные моменты. После рождения близнецов ее болезнь лишь усугубилась. Они постоянно искали и вызывали врачей, пока, наконец, один из них не поставил ей диагноз неврастения, или нервная болезнь. Это типично для женщин хрупкого телосложения.
Она перепробовала разные виды лечения, но улучшения не наблюдалось. Отец принял во внимание советы относительно смены климата и недавно построил виллу в районе Дегерлох. Однако вместо того, чтобы почувствовать себя лучше, мама еще больше заболела, так что зашла речь о радикальной смене климата. Тогда было принято решение в пользу акратотермы в Шварцвальде, и, действительно, спустя три месяца пребывания там мама вернулась отдохнувшей, а в последующие недели снова погрузилась в меланхолию и крайнее раздражение.
Дальше было время постоянных скандалов родителей. Они и раньше ругались, но в одночасье их ссоры показались Юдит куда серьезнее. Речь шла о новейшем виде лечения, которое мама хотела попробовать, какой-то вид естественного лечения, во всяком случае, Юдит так поняла. Для отца же это была необоснованная прихоть его жены. А когда он узнал, во сколько ему это обойдется, то все решил для себя.
Однако мама не сдавалась.
Неделями она обсуждала эту тему с поразительным для ее душевного состояния упорством, просила со слезами, надувала губы и переходила к различным угрозам, что поначалу приводило отца в ярость, но спустя время он все же согласился.
Наконец в мае она отправилась на озеро Гарда на лечение по новейшему методу, и дома все вздохнули с облегчением. Юдит очень скучала по маме, однако не хотела повторения тяжелых испытаний прошлых лет.
Пронзительный звук латунного колокольчика у входной двери прервал ее мысли. Казалось, кто-то постоянно его теребит, так что он звонил без остановки. Взволнованная Юдит вышла в коридор. Громкий звук прекратился только тогда, когда металлический треск оповестил о том, что дверь открывают. Она услышала тихий возглас, вслед за ним мужской голос и детский плач. Встревожившись, Юдит ускорила шаг.
По широкой лестнице, ведущей из комнат домочадцев сначала в бельэтаж, а затем вниз, на первый этаж и в вестибюль, ей навстречу неслась Бабетта. На ее лице был неподдельный ужас.
– Мадам! – прокричала она, задыхаясь.
– Не так быстро, Бабетта, – попросила Юдит. – Говори, что случилось?
– Мадам, – с трудом переводя дыхание, сказала Бабетта, – мальчики. Карл ранен! – Она указала вниз.
Ничего не ответив, Юдит подобрала платье и поспешила вниз по лестнице.
Когда она вышла в просторный вестибюль, к ней бросился Антон и расплакался. Она рассеянно гладила его по светловолосой кудрявой голове, с удивлением взирая на незнакомца, который медленно шел ей навстречу с Карлом на руках.
– О Господи! – произнесла она. – Это ужасно! Как это могло произойти?
При виде глубокой рваной раны ее охватил приступ тошноты. Еще и отца нет дома!
Бабетта, подоспевшая вслед за ней, обняла Антона, у которого все еще безудержно бежали слезы по лицу, и увела его на кухню.
– Я могу его где-то положить? Ему нужен врач!
Убедительный низкий голос незнакомца, который держал ее брата, заставил Юдит посмотреть вверх. Она взяла себя в руки.
– Да, конечно. Пойдемте.
Юдит быстро пошла вперед в ближайший зал и указала на стоящий там диван. Пока мужчина укладывал Карла, на пороге появился работник Роберт.
– Бабетта сказала, что мне нужно сходить за доктором Кацом?
– Да, Роберт, – попросила Юдит, – беги за ним, только быстро!
– Речь идет об открытом переломе, скажи это доктору, – добавил незнакомец.
Роберт кивнул. Когда он вышел за дверь, мужчина обратился к Юдит, которая стояла рядом с Карлом на коленях и гладила его по щеке. Мальчик стонал.
– Нам нужны чистые полотенца и кипяченая вода. Я начну обрабатывать рану. – Он взглянул на нее. – Не переживайте так сильно, госпожа Ротман. Он производит впечатление выносливого парня. – Его голос звучал нежно и успокаивающе, и Юдит поняла, насколько взволнованной она выглядит.
– Вода и полотенца, сейчас все принесу, господин, господин… – сказала она, запинаясь, встала и слегка пожала плечами.
– Райнбергер, – кивнул ей незнакомец. – Виктор Райнбергер.
– Господин Райнбергер.
Спустя час врач обрабатывал перелом. Виктор Райнбергер рассказывал, как все произошло, и помогал ему; Юдит также оставалась рядом с Карлом и следила за его дыханием и сердцебиением. Доктор Кац произвел анестезию эфиром. С одной стороны, для обработки перелома ему необходимо было обеспечить неподвижность пациента, с другой – боль была бы невыносима для мальчика.
– Ему нужно как можно меньше двигаться, – сказал врач, когда все было завершено, и он смог снять медицинскую маску. – Лучше всего оставить его пока в этой комнате.
Юдит кивнула:
– Я все сделаю.
– Да, кстати, – продолжил доктор Кац, – скорее всего, ему будет плохо, когда он проснется. Эфир часто вызывает тошноту. Возможно, он будет немного неспокоен. Дайте ему несколько капель экстракта валерианы и позаботьтесь о том, чтобы кто-то был с ним рядом. Карлу ни в коем случае нельзя вставать!
– Благодарю вас, доктор, – сказала Юдит. – Как вы думаете, как скоро он сможет вставать?
– Ну, такой молодой парень, – подмигнул он ей, – думаю, что где-то через две-три недели он уже сможет ходить на костылях. Разумеется, если не будет осложнений и если он будет беречь ногу. Перелом сам по себе не очень сложный.
– Слава Богу, – вырвалось у Юдит.
– Все выглядит хуже, чем есть на самом деле. На голени не очень много тканей над костью, поэтому рана кажется такой пугающей. Единственное, ни в коем случае нельзя допустить заражение. Поэтому первое время я буду приходить каждый день, чтобы сменить повязку. Когда мы будем уверены, что процесс выздоровления идет хорошо, вы сами сможете выполнять эту работу, госпожа Ротман.
– Вы даже не представляете, как я вам благодарна! – У Юдит будто камень с души упал.
– Он потерял много крови, – добавил доктор. – Позаботьтесь о том, чтобы ему приготовили мясной бульон, как только он сможет есть.
– Я все сделаю.
– А сейчас мне пора идти, госпожа Ротман. Если случится что-либо непредвиденное, сразу же зовите меня. Я живу поблизости.
Юдит хотела еще раз поблагодарить доктора, как вдруг дверь резко распахнулась.
– Как это могло произойти?! – В голосе Вильгельма Ротмана слышались в равной мере беспокойство и ярость. – Юдит! Ты же должна была следить за братьями!
Сделав три больших шага, он подошел к дивану и посмотрел на Карла: мальчик хотя и был бледным, но спокойно спал.
Врач сразу понял, в каком состоянии был отец, поэтому сказал ему:
– Можно вас на пару слов, господин Ротман?
Вильгельм Ротман перевел взгляд с Юдит на Виктора, а затем с Виктора на доктора Каца.
– Пойдемте в мой кабинет, доктор, – сказал он немного спокойнее. – А с вами, – он указал на Виктора, – я хотел бы поговорить минут через двадцать. Юдит, иди к себе в комнату!
– Если вы позволите, я бы осталась с Карлом, – осторожно возразила она.
Врач кивнул:
– Разрешите ей, господин Ротман. За мальчиком нужно присматривать.
– Ну хорошо. – Вильгельм Ротман снова посмотрел на Виктора. – Тогда подождите в вестибюле, пока вас не позовут.
– Конечно, – сказал Виктор, и Юдит заметила на его лице легкую улыбку, что было ему к лицу. Казалось, что он понимает беспокойство отца.
Доктор Кац положил руку на плечо господина Ротмана, и они вместе вышли из комнаты. Виктор Райнбергер поднял свою курточку, которую неосторожно бросил на пол. Когда он хотел ее надеть, Юдит заметила на ней несколько пятен крови.
– Постойте! – Она подошла ближе, чтобы взять у него из рук испачканную вещь. – Мы позаботимся о том, чтобы очистить вашу курточку. Хотя бы это мы можем для вас сделать? – Она с благодарностью ему улыбнулась.
– Очень мило с вашей стороны, мадам Ротман, – ответил Виктор. – Но я лучше сам все очищу. У меня нет другой курточки.
Юдит не стала спорить и взглянула на крепкого мужчину. Только сейчас она заметила, что его воскресный костюм был изрядно поношен и не очень хорошо на нем сидел. Вероятно, он взял его напрокат или кто-то ему его подарил. Воротник рубашки был потертый, хотя и безупречно чистый, равно как и галстук.
– Я не хотела показаться навязчивой, – пробормотала Юдит. – Извините меня, господин Райнбергер.
Виктор посмотрел на нее, и на его лице снова появилось лукавое выражение. Он быстро провел рукой по темным коротким волосам.
– Не переживайте, мадам Ротман. Моя курточка на сегодняшний день – это наименьшая из проблем. Самое главное, чтобы он, – Виктор указал на Карла, и его лицо на мгновение стало опять серьезным, – скорее поправился.
Юдит кивнула. Она вдруг осознала, что не может отвести взгляд от его лица. Что-то в нем определенно привлекало.
Виктор улыбнулся, и его сине-зеленые глаза заблестели.
– Вы точно уж наилучшим образом позаботитесь о своем брате, госпожа Ротман. А я подожду в вестибюле, пока меня не позовет ваш отец.
Проходя мимо нее к двери, он нечаянно коснулся ее плеча, а потом добавил:
– Иначе у него ко мне будет больше замечаний, чем благодарности.
Глава 7
Именно Бабетта спустя полчаса пришла за Виктором в представительный вестибюль, чтобы отвести его к Вильгельму Ротману. Пока Виктор ждал, он успел рассмотреть деревянную обшивку с изумительной инкрустацией и несколько дорогих картин. Его внимание привлекли также роскошные ковры на светлом мраморном полу и свежие цветочные композиции в фарфоровых вазах. Высокое зеркало из свинцового хрусталя делало зал еще более уютным. Вилла владельца шоколадной фабрики действительно была впечатляюще обставлена. Семья и правда жила в достатке.
В коридоре он столкнулся с доктором Кацом, который как раз надевал шляпу и собирался уходить.
– Вы повели себя как настоящий мужчина, – сказал он с уважением. – Антон был очень взволнован, он описал нам весь ход событий.
– В этом нет ничего особенного, – ответил Виктор. – Это была естественная реакция.
– Для нас с вами – возможно, – сказал доктор Кац. – Но на самом деле не каждый бы бросился на двух несущихся лошадей, чтобы спасти абсолютно чужого мальчика. Карлу очень повезло.
– Я рад, что оказался в нужное время в нужном месте, – сказал Виктор. – К счастью, парень в скором времени поправится.
Доктор Кац улыбнулся.
– Если будет соблюдать правила игры. Ему это не всегда легко удается.
– Да уж, видно, что у него своенравная натура. Я заметил это, несмотря на наше мимолетное знакомство, – с улыбкой добавил Виктор.
– Своенравная натура – это очень мягко сказано. Но вполне возможно, что он извлечет урок из сегодняшнего происшествия. – Доктор Кац слегка коснулся пальцами шляпы в знак прощания. – Хорошего дня!
– Я сейчас провожу вас, – быстро сказала Бабетта.
Но доктор Кац покачал головой:
– Благодарю, я сам справлюсь.
Доктор направился к выходу, а Бабетта и Виктор подошли к двери кабинета Вильгельма Ротмана.
Горничная постучала и, получив ответ Ротмана, позволила Виктору войти, а потом тихо прикрыла за ним дверь.
Вильгельм Ротман сидел за большим письменным столом из лакированной лещины. В мраморной подставке лежало несколько письменных принадлежностей, среди которых толстая ручка с золотым пером, которой он, судя по всему, подписывал важные документы. Сбоку стояла серебряная чернильница.
– Я сейчас, – сказал предприниматель, сортируя некоторые документы.
– Разумеется, – ответил Виктор и сделал шаг в сторону.
В этом помещении все также было буквально пропитано богатством и элегантностью, начиная от настольной лампы из белого опалового стекла, выпуклая часть которой была украшена золотыми элементами, до встроенной мебели, шкафов, застекленных витрин и книжных полок, которые были расставлены вдоль двух стен. Виктор обратил внимание на новое юбилейное издание энциклопедии Брокгауза из семнадцати томов, наряду с сотнями других научных, исторических и литературных произведений. Эрудицию здесь демонстрировали напоказ. Рассеянный свет, пробивавшийся сквозь обрамляющие высокие окна тяжелые бархатные занавески, усиливал это впечатление.
На заднем фоне громко работал маятник богатых, до блеска отполированных напольных часов, и как раз громко пробил ровно час.
Вильгельм Ротман отложил документы, будто ждал этого сигнала, и присел на свой стул с подлокотниками.
Какое-то мгновение Виктор чувствовал на себе оценивающий взгляд, затем фабрикант поднялся и подошел к нему.
– Я думаю, мне не стоит представляться. Но не могли бы вы назвать мне свое имя?
– Виктор Райнбергер.
– Вы сегодня спасли моему сыну жизнь, господин Райнбергер.
– На самом деле я не сделал ничего особенного.
– Некоторое время назад я спросил Антона, что они делали у вокзала, – заметил Ротман. – Он не смог мне толком ничего объяснить, разумеется, мальчик очень взволнован. Однако он упомянул о маленьком костре, который они с Карлом разожгли и не могли потушить.
– Можно и так сказать. Я помог им тушить костер. Когда мы вышли со станции, на нас понеслась упряжка.
– И вы оттянули Карла от лошадей. Они могли его растоптать.
– Я и сам безумно рад, что трагедии удалось избежать. Но увы, ваш сын еще какое-то время будет помнить о случившемся. Перелом будет болеть.
– В таком случае я ему не очень сочувствую. Он же просто неугомонный. Пусть это станет ему уроком. – Ротман подошел к небольшому буфету. – Разрешите предложить вам коньяк, господин Райнбергер! Или лучше водку? Грушевую? Сливовую? Яблочную?
– Благодарю, не откажусь от грушевой, – ответил Виктор.
Ротман налил две рюмки и протянул одну ему.
– Выражаю вам свою искреннюю благодарность, господин Райнбергер.
Они чокнулись рюмками. Виктор насладился легким жжением алкоголя в гортани и на мгновение закрыл глаза. Только сейчас, когда напряжение спало, он ощутил безумную усталость во всем теле.
– Присаживайтесь же, – предложил Ротман и указал на одно из кожаных кресел, которые вместе с сервировочным столиком стояли в углу кабинета.
Поблагодарив, Виктор присел.
– Вы не здешний? – спросил Вильгельм Ротман и опустился в кресло рядом с гостем.
– Нет, – ответил Виктор.
– Это слышно по интонации, с которой вы говорите. Намного сильнее, чем по отсутствию швабского акцента.
– Я из Пруссии.
– Вы понимаете местных людей?
Виктор рассмеялся:
– Уже да. Но поначалу было непросто.