Такааки протянул конверт. Кодзиро взял его и, взглянув на ровные иероглифы, которыми было написано имя отправителя, удивленно поднял брови. Потом посмотрел на Такааки.
– Ладно, заходите. У меня сейчас сидит друг, но он не помешает, не беспокойтесь. Я живу один, так что, как говорится, прошу извинить за скромный прием.
Хозяин провел Такааки в глубь дома, в застланное татами помещение в форме лежачей буквы L. Оно состояло из двух комнат по шесть татами каждая[11]. Раздвижные перегородки, разделявшие эти комнаты, были убраны, и получилась одна большая, на двенадцать татами.
Передняя половина помещения использовалась как жилая комната и гостиная. На полу лежал темно-зеленый ковер, на котором стояла мягкая мебель того же цвета. Вторая половина выходила на разбитый с правой стороны дома сад и, похоже, служила кабинетом. Здесь стояли несколько книжных шкафов под самый потолок и большой письменный стол. Комнаты сверкали чистотой, трудно было поверить, что здесь живет мужчина.
– Симада! К нам гость.
Кодзиро обратился к своему другу, сидевшему в ротанговом кресле-качалке на веранде, обращенной в сад.
– Это Каваминами-кун[12] из Клуба детективной литературы при университете К**. А это мой друг – Киёси Симада.
– Детективная литература? – почти воскликнул Симада и энергично вскочил с места. Кресло качнулось, больно ударило его по ноге, и он с негромким стоном повалился обратно.
Симада был худой, высокий и нескладный. Своим видом он напомнил Такааки богомола.
– Э-э… вообще-то я в прошлом году ушел из клуба.
– Да?
– Хм.
Симада с гримасой боли потер ногу и сказал:
– И зачем же ты пожаловал к старику Ко?
– Вот. – Кодзиро протянул Симаде письмо, которое принес Такааки. Увидев, кто отправитель, тот перестал тереть ногу и повернулся к Такааки:
– Можно прочесть?
– Пожалуйста.
– Я хочу сказать, Каваминами-кун, – проговорил Кодзиро, – что получил такое же письмо.
– Что?!
Кодзиро подошел к письменному столу, взял письмо, лежавшее на столешнице из бордовой кожи, и передал его Такааки. Тот посмотрел на конверт, перевернул. Такой же конверт, такой же штемпель, шрифт. И имя отправителя – Сэйдзи Накамура.
– Можно достать?
Кодзиро молча кивнул.
Тиори убили
И всё. Хотя текст писем отличался, оба были набраны на одном и том же процессоре и напечатаны на одинаковой дорогой бумаге.
Такааки, не в силах оторвать взгляд от письма, будто лишился дара речи.
Таинственное письмо от мертвеца… Можно представить, что такие же письма получили все участники злополучной прошлогодней вечеринки, но чтобы письмо послали еще и Кодзиро Накамуре…
– Что все это значит?
– Понятия не имею, – отвечал Кодзиро. – Я удивлен не меньше твоего. Наверное, это чья-то дурная шутка. Мы с Симадой перед твоим приходом как раз говорили о том, что есть люди, которым делать нечего. И тут появился ты…
– Письмо не только мне прислали. Всем членам клуба.
– Ого!
– Извините, а может быть так, что ваш брат жив?
– Это совершенно невозможно. – Кодзиро категорически покачал головой. – Брат погиб прошлой осенью. Я его опознал. Это было ужасно… Не хочу об этом вспоминать.
– Извините. Тогда получается, что эти письма – действительно всего лишь злая шутка?
– Как еще объяснишь? Брата не стало полгода назад. Это несомненный факт. Я не верю в призраки.
– А что вы думаете о содержании этих писем?
– Ну… – На лице Кодзиро мелькнула тревога. – Я знаю о той беде, но мне казалось, что с Тиори произошел несчастный случай. Она – моя племянница, я ее очень любил, у меня в самом деле есть такое чувство, что ее отняли у нас, убили, но ненависти к вам у меня нет. А вот того, кто рассылает эти письма от имени брата, кто так зло шутит, я простить не могу.
– Думаешь, это просто шутка? – поинтересовался Симада.
Уверенности у Такааки не было. Он уклончиво кивнул и бросил взгляд на своего друга, который сидел в своем кресле нога на ногу, упершись локтем в колено, и почему-то смотрел на него с очень довольным видом.
– А вы знаете, – сказал Такааки, возвращая письмо Кодзиро, – что группа из Клуба детективов сейчас находится на Цунодзиме?
– Нет, – безразлично ответил Кодзиро. – После смерти брата остров и все строения перешли по наследству мне, но месяц назад я продал их одному риелтору, который живет в S. Он здорово сбил цену, но я все равно решил для себя больше туда не ездить. А что будет дальше, меня не интересует.
Такааки попрощался с Кодзиро, после того как тот сказал, что у него есть работа, которую надо закончить.
Перед тем как уйти, Такааки спросил о полных книг шкафах, привлекших его внимание. Кодзиро ответил, что, кроме работы в местной школе, где преподает общественные науки, он еще занимается изучением буддизма.
– Предмет моей работы – пустота совершенной мудрости в буддизме ранней Махаяны, – смущенно пояснил он.
– Пустота совершенной мудрости? – Такааки вопросительно склонил голову набок.
– Слышал, наверное, о Сутре сердца? – спросил Симада, поднимаясь с кресла. – В ней сказано: «Форма – пустота, а пустота – форма». Вот наш уважаемый Ко-сан как раз и изучает, что такое «пустота».
Упругой походкой он подошел к Такааки и, возвращая ему письмо, которое внимательно рассматривал все это время, поинтересовался:
– Каваминами-кун, какими иероглифами пишется твоя фамилия?[13]
– «Река», как в реке Янцзы, и «юг».
– Ага! «Кава» и «минами»… Замечательное имя. Ко-сан, я тоже откланяюсь, пожалуй. Не буду тебе мешать. Пойдем вместе, Каваминами-кун.
Они вышли из дома и зашагали вниз по пустынной улице. Симада сложил руки и, подняв их кверху, потянулся. В черном свитере его долговязая фигура казалась еще худее.
– Конан. Здорово звучит. – Симада заложил руки за голову. Он выбрал альтернативный вариант прочтения иероглифов из фамилии Такааки[14]. – Почему ты бросил Клуб детективов? Атмосфера не подошла, так?
– Верно. Вы угадали.
– Я по твоему лицу понял. – Симада усмехнулся. – А интереса к детективам не потерял?
– Нет, я и сейчас их люблю.
– Я тоже. Мне они нравятся больше, чем буддистские тексты. Ну что, Конан-кун? Может, чайку где-нибудь попьем?
– Давайте, – сказал Такааки и рассмеялся.
Улица плавно спускалась вниз. Навстречу мягко задувал ветерок, наполненный весенними запахами.
– Ты интересный парень, Конан.
– Разве?
– Поехал бог знает куда из-за письма, которое запросто может оказаться чьим-то дурацким розыгрышем…
– Но это же совсем недалеко.
– Хм… Впрочем, я на твоем месте поступил бы так же. Тем более что свободного времени у меня хоть отбавляй. – Симада засунул руки в карманы черных джинсов и рассмеялся во весь рот. – А ты? Что ты думаешь? Это была неудачная шутка без всякого тайного умысла?
– Это Кодзиро-сан так считает, но меня это объяснение не удовлетворяет, – ответил Такааки. – Конечно, я не говорю, что письма написал призрак. Кто-то сделал это от имени умершего человека. Слишком много усилий ради простой шутки.
– То есть?
– Все письма напечатаны на процессоре. Использовать такую технику, чтобы пошутить. Это как-то…
– Может, для автора это в порядке вещей. Процессором в последнее время мало кого удивишь. У Ко-сан тоже есть. Купил в этом году и теперь жизни без него не представляет.
– Да, их все больше становится, с этим не поспоришь. Среди моих приятелей у многих уже есть. В университете в каждой аудитории стоит процессор, чтобы студенты могли пользоваться… И все же не думаю, что все на них теперь пишут письма.
– Ну, это да…
– Конечно, если письмо написано на такой машинке, догадаться, кто писал, невозможно. Но зачем скрывать почерк ради простой, пусть и злой, шутки? А текст… Вам не кажется, что письмо слишком сухое? Всего одна строчка. Если автор хотел напугать меня своим посланием, мог бы, наверное, что-то посерьезнее в него вложить. Угрозы или еще что-то… Письмо Кодзиро-сан такое же. Поэтому у меня ощущение, что за этим стоит более глубокий замысел.
– Хм. Замысел, говоришь?
Спустившись с холма, они вышли на широкую набережную. По морю, сверкавшему под лучами солнца, скользили лодки и суденышки самого разного размера.
– Заглянем туда, – указал Симада. – Неплохое местечко.
На той стороне дороги, тянувшейся вдоль набережной, стоял домик под красной крышей с флюгером. На вывеске было написано затейливыми буквами: MOTHER GOOSE[15]. Увидев ее, Такааки улыбнулся.
Когда они сели друг против друга за столиком у окна, Такааки смог как следует разглядеть человека, с которым познакомился у Кодзиро.
На вид ему было за тридцать, пожалуй, уже ближе к сорока. Из-за длинных мягких волос и без того впалые щеки, казалось, ввалились еще больше. Такааки сам был худощав и довольно высок ростом, однако до Симады ему оказалось далеко. Смуглое лицо венчали крупный крючковатый нос и запавшие глаза.
Первое впечатление, которое оставлял Симада, можно было охарактеризовать одним словом – странноватый. Он выглядел человеком угрюмым и тяжелым, при этом его внешность плохо сочеталась с манерой держаться. Такааки, как ни странно, это несоответствие даже нравилось. Было в нем что-то близкое, знакомое.
Шел уже пятый час. Такааки вспомнил, что с утра ничего не ел, и заказал пиццу-тост с кофе.
Из широкого окна открывался вид на синее море, вдававшееся в берег огромной плавной дугой, которую окаймляло шоссе номер 10. Залив Бэппу. Выбранное Симадой заведение оказалось маленьким и уютным. Именно такое ожидаешь встретить на окраине города, где много студентов. Его владелец, похоже, был неравнодушен к «Матушке Гусыне». Судя по всему, это произведение вдохновило его на то, чтобы украсить кафе соответствующими названию литографиями и куколками.
– Ну что, Конан-кун, продолжим наш разговор? – предложил Симада, не спеша наливая в чашку «Эрл грей» из чайника, который ему принес официант.
– О письмах?
– Конечно. О чем же еще?
– Собственно, я уже сказал все, что об этом думаю. Можно я закурю?
– Давай, не стесняйся.
– Спасибо.
Такааки закурил и зажмурился – дым попал в глаза.
– Как я уже говорил, вряд ли это просто шутка. Но если вы спросите: «А что тогда?», ответа у меня нет. Сказать по правде, мне в голову не приходит, зачем кому-то понадобилось рассылать такие письма. Но…
– Но… что?
– Есть кое-какие соображения.
– Ну, давай же, не томи.
– Хорошо. Если взять письмо, которое получил я, и представить, какой смысл хотел вложить в него отправитель, можно выделить три момента. Первое – письмо обвиняет: «Тиори была убита». Это сказано прямо. Второе вытекает из первого: я вас ненавижу, я вам отомщу. То есть прямая угроза. Имя Сэйдзи Накамуры использовали для оглашения обвинения и угроз, потому что он больше всего подходил для этого.
– Понятно. А что же третье?
– Третье – надо попробовать посмотреть на письмо с другого угла, чтобы увидеть в нем скрытый смысл.
– Скрытый смысл?
– Ну да. Почему отправитель решил воспользоваться именем покойного, Сэйдзи Накамуры? Даже если он хотел нагнать страху, никто в наше время не воспримет такое письмо всерьез. Можете представить себе призрака за текстовым процессором? Не намекает ли автор своим посланием: обратите еще раз внимание на то, что произошло в прошлом году на Цунодзиме? Хотя, может, я слишком глубоко копаю…
– Нет, почему же? Мысль интересная.
В узких глазах Симады мелькнула усмешка, он протянул руку к чашке с чаем.
– В самом деле очень интересно. Взглянуть по-другому на происшествие на Цунодзиме? Мне кажется, для этого есть достаточно оснований. Что ты о нем знаешь, Конан-кун?
– Только то, что писали в газетах. Больше ничего.
– Тогда давай расскажу, что знаю я.
– Да, пожалуйста.
– В общих чертах тебе должно быть известно, что там случилось. Время: сентябрь прошлого года. Место: так называемая Голубая вилла на Цунодзиме. Четверо погибших: Сэйдзи Накамура, его жена Кадзуэ и двое слуг. Садовник бесследно исчез. Пожаром, начавшимся после убийства, вилла уничтожена полностью. Преступник до сих пор не найден.
– Полиция подозревала, что пропавший садовник и есть убийца, не так ли?
– Верно. Вот только убедительных доказательств не имеется. Думаю, его взяли под подозрение лишь потому, что он пропал. А теперь кое-какие детали…
Симада понизил голос.
– Прежде всего следует рассказать немного о хозяине Голубой виллы. Сэйдзи было сорок шесть лет, он на три года старше Ко-сана. Хоть к тому времени он уже и отошел от дел, но среди людей знающих по-прежнему считался выдающимся архитектором, можно сказать, с задатками гения.
Старший сын в состоятельной семье, родился в городе Уса, префектура Оита. Окончив школу, самостоятельно перебрался в Токио, чтобы поступить в университет. Во время учебы на факультете архитектуры в университете Т** победил в общенациональном конкурсе и привлек к себе всеобщее внимание. По окончании университета курировавший молодое дарование профессор настоятельно рекомендовал ему остаться в аспирантуре, но в это время скоропостижно умер отец Сэйдзи, и пришлось возвращаться домой.
Отец оставил семье огромное состояние. Разделив с младшим братом наследство, Сэйдзи построил по собственному проекту виллу на Цунодзиме и половину времени стал проводить там.
Кадзуэ Накамура, в девичестве Ханабуса, знала Сэйдзи с детства, которое они вместе провели в Уса. Говорят, родители давно договорились поженить их и устроили помолвку. Свадьба состоялась примерно в то же время, когда Сэйдзи перебрался на Цунодзиму.
– И он перестал заниматься архитектурой?
– Совсем он это дело не забросил и, как говорит Ко-сан, по-прежнему что-то делал для удовольствия. Занимался только тем, что было ему интересно, что нравилось. Исключительно необычными проектами. Клиенты с нестандартным вкусом чрезвычайно ценили его, многие приезжали к нему на остров издалека. Однако последние десять лет Сэйдзи почти не принимал заказов и крайне редко покидал свой остров.
– Оригинал, ничего не скажешь.
– Ко-сан тоже человек со странностями. Кто станет изучать буддизм просто для удовольствия? Но даже он говорит, что брат его был большим чудаком. Похоже, они не очень ладили.
Поехали дальше. В вилле на Цунодзиме жили еще слуги – муж и жена Китамура. Муж следил за домом, водил катер – средство сообщения с большой землей; жена выполняла всю работу по дому. На острове работал еще один человек – тот самый пропавший садовник. Его звали Сэйити Ёсикава, обычно он жил в Адзиму. Раз в месяц приплывал на остров и находился там несколько дней; в последний раз приехал за три дня до пожара.
Это что касается действующих лиц. Теперь – как все произошло. Всего было обнаружено четыре трупа. Они обгорели дочерна, и экспертам пришлось потрудиться. И вот к каким выводам пришла экспертиза.
Супругов Китамура убили в спальне, разбив им головы. Орудием убийства, скорее всего, послужил топор, найденный в их комнате. Еще на обоих телах обнаружили следы от веревок. Предполагаемое время смерти – после полудня девятнадцатого сентября, за день до пожара.
Кадзуэ Накамуру задушили в спальне, на ее кровати, веревкой или шнурком. У трупа отсутствовала левая кисть, она была отделена от тела уже после смерти. Ее до сих пор не нашли. Предполагаемое время смерти – семнадцатое или восемнадцатое сентября.
Сэйдзи Накамуру облили керосином и сожгли в той же комнате. В останках обнаружили большую дозу снотворного, как, впрочем, и в телах других жертв. Предполагаемое время смерти – раннее утро двадцатого сентября, когда произошел пожар. Считается, что возгорание произошло на кухне. Преступник разлил керосин по всему дому и поджег.