Второй миф: «Характер Нового курса был в высшей степени позитивным». Его намерения были прекрасны, а результаты, как правило, положительные. В поддержку этой точки зрения историки цитируют статистику: в 1933 г., в первый год правления Рузвельта, уровень безработицы составлял 25 %, а потом он стал постепенно снижаться и к концу первого президентского срока, в начале 1937 г., составлял около 15 %. Получается, что Новый курс хоть и не положил конец Великой депрессии, но был шагом в правильном направлении. Уильям Лехтенберг пишет: «Новый курс помог создать более справедливое общество, признав группы, которые не имели широкого представительства, – фермеров, выращивающих основные сельхозкультуры, промышленных рабочих, отдельные этнические группы и новый интеллектуально-административный класс». Ему вторит многолетний профессор Гарвардского университета Сэмюэл Элиот Морисон: «Новый курс был именно тем, что подразумевало его название, – новой сдачей старой колоды[21], которую больше не будут тасовать против простого человека». Авторы учебников часто затрагивают эту тему. Историк Джозеф Конлин заключает: «Величайшим положительным достижением Нового курса было облегчение экономических тягот миллионов американцев…»[22]
Третий миф. Рузвельт был популярным и любимым президентом. Он получал беспрецедентное количество писем от поклонников и переизбрался на второй срок с сокрушительным перевесом 523 к 8 в коллегии выборщиков, а после этого был переизбран еще на два срока. Его «беседы у камина» подняли дух американцев и сплотили их вокруг его Нового курса. «Он достучался до людей, – писал Шлезингер, – потому что они чувствовали – и не ошиблись, – что он их любит и заботится о них». Конлин пишет: «Если Тедди [Рузвельт] нравился и вызывал симпатию, то ФДР любили и превозносили». Были, конечно, и очаги оппозиции Рузвельту, особенно среди некоторых эгоистичных и жадных бизнесменов, которые отвергали регулирование и налоги программ Нового курса. «Рузвельт, – пишет Лехтенберг, – был также полон решимости регулировать крупные финансовые операции, что неизбежно стоило ему поддержки бизнеса». Однако большинство американцев горячо поддерживали президента. На самом деле на первых промежуточных выборах 1934 г. его партия увеличила количество мест и в палате представителей, и в сенате, чего за период с 1902 по 1998 г. удалось достичь только Рузвельту. К 1936 г. демократы имели имели в конгрессе больше мест, чем любая партия за последние 150 лет[23].
Четвертый миф. Рузвельт был замечательным руководителем и моральным лидером. Шлезингер, как и все историки, признает, что Рузвельт «допускал ошибки и в экономике, и в политике», но все равно был великим президентом. «Рузвельт обладал превосходными лидерскими качествами, великолепной способностью отбирать энергичных подчиненных и управлять ими, огромным мастерством общественного просветителя и колоссальной способностью поднимать дух республики и мобилизовать национальную энергию». По мнению Морисона, «Рузвельт вновь утвердил президентское лидерство, позиции которого были подорваны тремя его предшественниками, и способствовал росту федеральной власти, который затормозился со времен Первой мировой войны». Лехтенберг заключает, что «если тестом на хорошего администратора является не выверенная организационная структура, а творчество, то Рузвельта необходимо увековечить не просто как хорошего администратора, но и как изобретательного новатора». Более того, «Франклин Рузвельт воссоздал современный институт президентства. Он занял эту должность, которая за предыдущие 12 лет во многом утратила свою престижность и влиятельность, и придал ей… значимость…» Моральное лидерство важно, и Лехтенберг пишет, что «по сути он [Рузвельт] был моралистом, который хотел добиться нравственных изменений и научить нацию принципам правления». «Президентство, – сказал однажды сам Рузвельт, – это не просто административная должность… Это преимущественно место нравственного лидерства»[24].
Эти четыре элемента легенды о Рузвельте дали сильный кумулятивный эффект, так что историки регулярно называют Рузвельта одним из трех лучших президентов в истории США. А согласно самому последнему опросу Шлезингера (1996 г.), величайшими президентами за всю историю США американцы называют Рузвельта и Линкольна. Рузвельт и его Новый курс стали американскими идолами. Как пишет Конлин, «с того момента, когда Ф.Д.Р. произнес свою звонкую инаугурационную речь, – тучи над Вашингтоном расступились в нужный момент, и показалось мартовское солнце, и всем стало очевидно, что он прирожденный лидер». Еще до смерти Рузвельта Конлин отмечал: «…историки считали его величайшим руководителем… Ни одно последующее поколение судей не понизило его в звании». Лехтенберг заключает: «Немногие будут отрицать, что Франклин Делано Рузвельт продолжает задавать стандарт, по которому оценивали и, возможно, будут оценивать каждого его преемника»[25].
Конечно, историки часто бывают занудами, и все, кто занимался Рузвельтом и его президентством, выражают недовольство. Интересно, что большинство жалоб сводится к тому, что Рузвельт должен был сделать больше, чем он сделал, а не меньше. «Когда Рузвельт пришел к власти, кругом царила такая разруха, – утверждает Лехтенберг, – что даже беспрецедентных мер Нового курса не хватало, чтобы восполнить ущерб». Таким образом, по мнению Лехтенберга и других, Новый курс был лишь «первой половиной революции», которая должна была пойти дальше. Некоторые историки говорят, что во время рецессии 1937 г. Рузвельт должен был сделать дефицитное финансирование государственных расходов более масштабным; другие критикуют его за то, что он недостаточно решительно отстаивал гражданские права; третьи указывают на злоупотребления или коррупцию в некоторых программах; есть и такие, кто считает, что он должен был сделать больше для перераспределения богатства. Большинство историков заключают, что Новый курс был консервативной революцией, которая помогла спасти капитализм и сохранить существующий порядок. Некоторые историки, писавшие о Новом курсе в 1980-х, 1990-х и 2000-х годах – и получившие общее расплывчатое название «школа ограничений», – утверждают, что Новый курс действительно инициировал много необходимых перемен, но Рузвельт при этом располагал ограниченной свободой действий, а следовательно, провел столько реформ, сколько позволили обстоятельства[26].
Эта недавняя критика Рузвельта и Нового курса слегка видоизменяет, но не подрывает легенду о Рузвельте. Названные четыре пункта защиты остаются нетронутыми и обычно обнаруживаются в большинстве исторических работ о Новом курсе и фактически во всех сегодняшних учебниках по истории Америки.
Сказанное можно проиллюстрировать двумя примерами. Дэвид Кеннеди и Джордж Макджимси, которых с той или иной мерой условности можно отнести к «школе ограничений», недавно написали книги об эпохе Рузвельта. Книга Кеннеди получила Пулитцеровскую премию по истории, а книга Макджимси вошла в знаменитую серию, посвященную американским президентам. Кеннеди прославляет «замечательное поколение ученых», которые выступили «первопроходцами в деле изучения эпохи Нового курса». Цитируя Лехтенберга, Шлезингера и четырех других похожих историков, он пишет: «Хотя я порой и не соглашаюсь с их акцентами и оценками, они заложили основу, на которой базируется все дальнейшее изучение этого периода, включая мое собственное». Кеннеди, как и его предшественники, приходит к выводу: «Новый курс Рузвельта был гостеприимным особняком со множеством комнат, местом, в котором миллионы его сограждан могли найти по крайней мере некую толику… безопасности…». Макджимси, как и его предшественники, хвалит Рузвельта: «Ни один президент в нашей истории не был столь мужественен, прозорлив и стоек в решении труднейших проблем, как Рузвельт». Макджимси заключает, что «одно из крупнейших достижений Рузвельта состояло в создании институциональной структуры для современного государства благосостояния… Последующие президенты, – одобрительно замечает Макджимси, – свободнее, чем прежде, использовали государство в творческих целях».[27]
На устойчивый характер популярности Рузвельта среди историков обратил внимание Артур Шлезингер-мл., которого самого критиковали за его книги о Рузвельте. В 1988 г. Шлезингер заметил, что стремительно растущее ученое сообщество скорее отполировало, нежели замарало легенду о Рузвельте. В 1988 г., почти 30 лет спустя после того, как были опубликованы фундаментальные труды Шлезингера о Рузвельте, он, проанализировав поток последних книг о Новом курсе, заключил, что «появилось немало серьезной литературы о самых разных аспектах эпохи Рузвельта. Я не считаю, что лавина научных книг, монографий и статей меняет основное направление истории, рассказанной в трехтомнике, но в некоторых есть оригинальные теории, а другие добавляют ценные штрихи»[28].
После своего опроса о президентах, проведенного в 1996 г., Шлезингер поверил в Рузвельта больше, чем когда-либо. Из тридцати двух опрошенных экспертов тридцать один поставил его на первое место, назвав «великим», а один – на второе (титул «почти великий»). «Долгие годы лидерство ФДР в опросах приводило в ярость многих оппонентов его Нового курса, – писал Шлезингер. – но теперь, когда даже Ньют Гингрич называет ФДР величайшим президентом столетия, консерваторы относятся к лидерству ФДР со стоическим спокойствием». Ему вторит историк Дэвид Хэмилтон, редактор сборника статей о Новом курсе: «В последние годы консервативная критика [Нового курса] привлекает меньше внимания…» Иными словами, согласно Шлезингеру и многим историкам, споры окончены, ибо легенда Рузвельта признана даже консервативными историками[29].
Историческая литература скорее подтверждает вывод Шлезингера. Однако сейчас так много книг и статей о Рузвельте и Новом курсе, что прочесть их все практически невозможно. Из современных ученых ближе всех подошел к освоению литературы о Новом курсе историк Энтони Бэджер, и его книга «Новый курс: годы депрессии, 1933–1940» является незаменимым пособием для современного историка, пытающегося разобраться во всем, что написано по теме. Бэджер по-доброму пишет о Шлезингере и Лехтенберге, двух ключевых историках, сформировавших исторический дискурс в отношении Нового курса: «В эпоху, когда специальные монографии можно было пересчитать по пальцам, оба автора [Шлезингер и Лехтенберг] в высшей степени точно охарактеризовали критические проблемы, стоявшие на повестке дня в самых разнообразных аспектах реализации Нового курса. Оба прекрасно ориентировались в обширном архивном материале. Никто и никогда не сравнится со Шлезингером в мастерстве драматического рассказчика. Никто и никогда не напишет однотомник о Новом курсе лучше, чем это сделал Лехтенберг»[30].
Таким образом, легенда Рузвельта выглядит нетронутой. А пока она остается нетронутой, в американской политике будут по-прежнему преобладать принципы государственной политики, заимствованные из Нового курса. Как заметил историк Рэй Биллингтон, Новый курс «навсегда установил принцип положительных действий правительства для реабилитации и сохранения человеческих ресурсов страны»[31]. С другой стороны, как мы видели, имеется ворчливое наблюдение Генри Моргентау, министра финансов, друга Рузвельта и человека, который находился в самом эпицентре событий. С глубокой грустью он признавался: «Мы расходуем больше, чем когда-либо, но это не работает… Мы так и не выполнили своих обещаний…»
Поскольку уровень безработицы в стране в минувшем апреле 1939 г. составлял 20,7 %, в признании Моргентау имеется зерно истины.
Возможно ли, что легенда о Рузвельте на самом деле миф?
Глава 2
Восхождение Рузвельта к власти: мастерство политика, амбиции и обман
Для многих наших современников Франклин Рузвельт по-прежнему остается американской иконой. Каким же человеком он был? Основные факты жизни Рузвельта хорошо известны. Он родился в городе Гайд-Парк, штат Нью-Йорк, в семье состоятельных демократов и был единственным ребенком. Его женой стала дальняя родственница Элеонора Рузвельт, любимая племянница президента Теодора Рузвельта. Франклин всячески культивировал связь со знаменитым родственником, и это родство пробудило в нем интерес к политике. Он был привлекателен внешне, обладал умом политика и был хорошим оратором, а также имел необходимые связи – все это помогло ему в начале его политической карьеры. Он дважды избирался в сенат штата Нью-Йорк и служил помощником министра ВМС в годы Первой мировой войны. Дважды Рузвельт терпел поражение в политике – на предварительных выборах в сенат США в 1914 г. и на выборах кандидата на пост вице-президента от демократической партии в 1920 г. В 1921 г. он заболел полиомиелитом и потерял способность самостоятельно передвигаться. Однако и будучи прикованным к инвалидному креслу он продолжал политическую карьеру, шесть раз выиграв выборы, – дважды избирался губернатором штата Нью-Йорк и четыре раза – президентом США. Все это лишь голые факты, и добавить к ним можно очень и очень многое[32].
Борьба с болезнью требовала особых качеств, и Рузвельт на пути к президентству проявил огромную настойчивость и изобретательность. Школьные учителя и сверстники были не слишком высокого мнения о нем как интеллектуале, но он быстро учился, либо у других, либо на опыте. Обладая прекрасной памятью, он был неистощимым рассказчиком и всегда искал слушателей. Он любил быть в центре внимания и зачастую мог что-то преувеличить и присочинить, чтобы удержать аудиторию и произвести на нее впечатление. Это был уверенный в себе человек; он, как и большинство успешных политиков, обладал харизмой, и люди шли за ним.
Удивительно, что, будучи богатым и влиятельным, Рузвельт не имел склонности ни к экономике вообще, ни к бизнесу в частности. От необходимости зарабатывать на жизнь или вникать в то, как устроен бизнес, он был избавлен отчасти благодаря тому, что рос в обеспеченной семье. «Денежные дела никогда в доме не обсуждались, – вспоминала его мать Сара, – мы жили за городом, и возможностей тратить было немного… Покупались все необходимые книги и игрушки. Мы никогда ни в чем не ограничивали мальчика»[33].
Впрочем, непонятно, какой опыт в управлении финансами могли передать сыну родители, если бы даже захотели. Его отец, Джеймс, унаследовавший свое состояние от предков, едва не прогорел после нескольких неудачных вложений в южные железные дороги и строительство канала в Никарагуа. Дед по материнской линии Уоррен Делано разбогател на нелегальной продаже опиума китайским наркоманам. «Я не собираюсь оправдывать… торговлю опиумом ни с моральной, ни с филантропической точки зрения», – говорил он и все же не прекратил своей деятельности даже после того, как правительство Китая объявило войну торговле опиумом. Когда Делано наконец оставил это занятие и обосновался в Нью-Йорке, его законный бизнес оказался не более успешным, чем у Джеймса Рузвельта. Остро нуждаясь в средствах, Делано вернулся к торговле опиумом, и несколько лет своей юности, пока отец поправлял финансовые дела семьи, Сара провела в Китае[34].
С 1865 по 1910 г. США превратились в крупнейшую индустриальную державу в мире, но Рузвельты, несмотря на унаследованное ими богатство, не предпринимали в этот период почти ничего, что могло бы увеличить или уменьшить их состояние. Другие американцы, зачастую более бедные, а порой и иммигранты, рисковали своими средствами и вывели Америку в лидеры по строительству железных дорог, производству нефти и стали. Например, Корнелиус Вандербильт, создавший преуспевающую Нью-Йоркскую центральную железнодорожную компанию и ставший самым богатым человеком в стране, тоже был выходцем из голландской семьи, обосновавшейся в штате Нью-Йорк. Иммигрант Томас Диксон, который начинал погонщиком мулов, стал крупным промышленником и президентом Железнодорожной компании Делавера и Гудзона. Джеймс Рузвельт, занимая пост вице-президента компании, работал с ними обоими, точнее – под их началом. Томас Диксон был боссом, и получившего прекрасное воспитание Рузвельта, вероятно, раздражало, что он должен исполнять приказы необразованного иммигранта. Когда внук Вандербильта Фредерик поселился по соседству с Рузвельтами, Джеймс отказался принять приглашение на обед в дом Вандербильтов и сказал жене: «Если мы примем приглашение, то нам придется принимать их у себя»[35].