Глубоко в животе образовалась яма. Стены обрушились на нее.
Все было не так, как казалось!
Это место начинало походить на тюрьму, правда, отдельная палата, полная высокотехнологичного оборудования и живых цветов, была слишком шикарной для заключения. Ей нужно было привести свои мысли в порядок, позвонить маме, узнать у босса о ее делах и предстоящем судебном процессе, в котором она будет давать показания.
– Значит, тебе придется рассказать мне обо всем, потому что лежать здесь в неведении меня напрягает.
Шана высунула ноги из-под простыни, намереваясь встать. Комната закружилась. Чак бросился вперед и подхватил ее под локоть. Его прикосновение одновременно и успокаивало, и тревожило.
Ее взгляд вернулся к сверкающему обручальному кольцу. От искры осознания ей стало плохо. Женатые мошенники были самыми худшими. Обман отца едва не разрушил ее жизнь.
Комната снова начала вращаться.
Что-то здесь было не так. Очень неправильно…
– Мне нужно знать, что происходит, и, если ты не скажешь мне, – Шана потянулась к кнопке вызова, – я найду того, кто скажет.
Чак отпустил ее руку.
– Хорошо, мы поговорим. Я честно отвечу на любой вопрос.
В голове Шаны сработала сигнализация. Когда люди говорят такие слова, как «честно» или «правдиво», это обычно означает, что им есть что скрывать.
– Я хочу знать, почему все вокруг меня ведут себя так странно.
– Аневризма повлияла на твою память, – сказал Чак медленно и осторожно.
Ее память? Тяжесть этого слова сильно ударила ее.
– Как повлияла?
– Ты забыла последние пять лет.
Слова Чака врезались в мозг, запустив карусель в ее голове.
– Пять лет? И мы знаем друг друга?
По мере того, как ее мир закручивался спиралью, нашелся логический ответ – отсутствие у него медицинского халата… и обручальное кольцо.
Лицо Чака помрачнело. Он положил руки ей на плечи, не отводя взгляда.
– Мы больше не знаем друг друга. Я твой муж.
Выражение ужаса на лице Шаны было чертовски оскорбительным. Она посмотрела на его обручальное кольцо, затем снова в его глаза. Цвет сошел с ее и без того бледного лица. Она безвольно опустилась на больничную койку, ее светлые волосы разметались по подушке.
Чак хотел защитить ее, найти способ решить их проблемы. Не то чтобы ему это особенно удавалось. Ему нужно забыть о своих чувствах и сосредоточиться на ней. Сосредоточиться на том, чтобы сохранить ее спокойствие – и сократить разрыв между ними.
Шана показала свой голый безымянный палец.
– Мы женаты?
– Почти четыре года. Твои драгоценности были сняты, когда тебя госпитализировали.
Чак провел пальцами по щеке Шаны. Его и сейчас влекло к ней. Даже в больничной рубашке она была прекрасна.
– Ты – мой муж? Я… Почему?.. Как это случилось? Это ужасно!..
– Понимаю, это тяжело принять сразу.
Чак придвинул стул ближе, сел, взял ее руки в свои.
– Врач сказал, что потеря памяти может быть временной.
– Или это может быть навсегда. – Шана не отстранилась, но смущенно посмотрела на их сцепленные руки. – Как давно мы знаем друг друга?
Взгляд ее прекрасных голубых глаз пронзил Чака ледяным огнем – она видела его насквозь, как рентгеновский аппарат. Он кивнул, прочищая горло. Чак был полон решимости предоставить объективные факты. Чтобы не сделать все еще хуже.
– Мы познакомились почти пять лет назад. – Он внимательно наблюдал за ней, чтобы оценить ее реакцию. Он чувствовал, что знает ее очень хорошо, но все же не совсем. Вопросы наводнили его разум слишком большим количеством потенциальных вариантов будущего, чтобы понять их сразу.
– Значит, я помню только то, что было до нашей встречи? – медленно сказала Шана, и глаза ее наполнились подозрением.
Она была слишком проницательна. Похоже, ее навыки частного детектива не были забыты.
– Похоже на то, – сказал он, чувствуя себя как на минном поле. – Я не жду, что ты поверишь мне на слово. Поговори с моей семьей, поговори со своей матерью. Все, что угодно, чтобы ты была спокойна.
– У тебя есть родственники поблизости?
– Есть. У нас большая семья. Моя мать и почти все мои братья и сестры живут в Анкоридже, за исключением моего брата, который живет в Джуно. – Чак делился подробностями, не сводя с нее глаз, пытался по взгляду Шаны опре делить, возвращается ли к ней память. Амнезия могла исчезнуть в любой момент, и она снова пошлет его. – Моя мать недавно вышла замуж, а ее новый муж имеет еще большую семью, почти все они живут здесь, в Анкоридже.
– Большая семья – это благословение. – Ее голубые глаза сияли болью, которую он узнал.
Шана в подростковом возрасте испытала сильное потрясение, узнав о второй семье своего отца. Выяснилось, у нее было три сводных брата и сестры, которых она никогда не встречала. Предательство отца так глубоко ранило Шану, что она разучилась доверять людям. Чак знал, что ему нужно помнить об этом сейчас больше, чем когда-либо. Если он ошибется, все может пойти совсем не так, как он хочет.
Но он не мог отпустить ее, особенно сейчас. Он сделает все необходимое, чтобы защитить Шану и их ребенка.
Было время, когда они планировали завести по крайней мере четверых детей. Но у судьбы был для них другой план.
– Учитывая, что моя семья и семья нового мужа мамы были конкурентами, а точнее, врагами на протяжении десятилетий, мы не были уверены, что это хорошая идея. Объединение семей – непростая задача.
– Значит, мы с тобой счастливы в браке?
Это был сложный вопрос.
– У нас были проблемы, как и у любой другой пары…
Последнее, о чем он хотел бы рассказать, была их ссора прямо перед ее аневризмой. Чак с содроганием вспомнил, как Шана заявила, что между ними все кончено, побросала его одежду в чемодан и потребовала, чтобы он ушел. Но доктор сказал отвечать честно.
– Мы проходили лечение бесплодия, и это наложило отпечаток на наши отношения.
– Мы хотели ребенка?
– Мы и сейчас хотим этого.
Чак очень хотел быть полноправным отцом своему ребенку. Если беременность пройдет хорошо, Чак сделает все, что в его силах, чтобы быть рядом со своим ребенком.
– Ты должен понять, что я потрясена всем этим. – Шана провела по своим длинным медовым волосам, ее пальцы задержались над ухом там, где была повязка. – Амнезия? Я много раз слышала об этом, но никогда не думала, что это может случиться со мной.
– Конечно. Это непросто. Не торопись. Я здесь, я сделаю все, что нужно, и я никуда не уйду.
– Спасибо… – Шана нахмурилась, вспоминая его имя.
– Чарльз, – напомнил он ей, – но все зовут меня Чаком.
– Как я тебя называла?
Во время их последнего разговора Шана называла его не самыми лестными именами, но сейчас лучше об этом не напоминать.
– Ты называла меня Чаком.
– Спасибо тебе, Чак.
Оттого, как она произнесла его имя, у Чака потеплело на сердце.
В дверь постучали.
– Привет.
В палату нерешительно вошла младшая из сестер Чака, Алайна, самая робкая и застенчивая из их семейства. В детстве Алайна была такой же разговорчивой, как и другие дети, но потом изменилась. Стала скрытной и замкнутой. Велеть ей уйти – все равно что оторвать крылья у бабочки.
Чак хотел держать свою семью подальше от Шаны еще какое-то время, пока она не окрепнет, но общение с Алайной ей точно не навредит. Тихая и незаметная, как невидимка, Алайна, вероятно, нашла способ проскользнуть мимо сотрудников больницы. Чак попросил никого не впускать в палату жены без его ведома, но прогнать сестренку он не мог.
Девушка бросилась к кровати Шаны и нежно обняла ее.
– Слава богу, ты проснулась! Я так волновалась!
Шана уставилась на сестру широко раскрытыми от удивления глазами.
– Здравствуйте, спасибо.
Отступив на шаг, Алайна опустилась на стул.
– Это такое облегчение, что ты проснулась, здорова и ребенок в порядке. Это просто чудо!
Как, черт возьми, она узнала? И, черт возьми, ему нужно срочно что-то придумать, прежде чем…
На лице Шаны отразилось изумление.
– Ребенок?!
Глава 2
Ребенок?!
Паника и замешательство охватили Шану, голос девушки все еще звенел в ее ушах. У нее, оказывается, есть не только муж, но и ребенок? Рука скользнула к плоскому животу. Наверняка здесь какая-то ошибка.
Если только они не имели в виду ребенка, который уже родился.
– У нас есть ребенок? – спросила Шана; ее голова шла кругом. – Сколько лет? Ты говоришь, что ребенок в порядке. Что-то случилось, когда у меня была аневризма? Я была за рулем?..
– Ничего подобного. – Чак искоса посмотрел на сестру, которая казалась еще более смущенной.
– Я не понимаю… – проговорила Алайна, едва сдерживая слезы.
Чак положил руку девушке на плечо.
– Шана, я планировал рассказать об этом немного позже. Ты на восьмой неделе беременности.
Шана сделала глубокий вдох и замерла, не в силах выдохнуть. У нее звенело в ушах. Она едва могла оправиться от этого последнего шока.
– Я… Я не знаю, что сказать, – наконец проговорила она.
Алайна нервно теребила край свитера, на глазах выступили слезы.
– Прости меня. Я не хотела… Ну, мне просто очень жаль.
Чак обнял ее за плечи, желая утешить, хотя в его глазах отражалось разочарование.
– Милая, познакомься с Алайной, моей сестрой. – Он повернулся к девушке: – Алайна, Шана страдает временной амнезией и забыла о последних пяти годах. Ты не могла этого знать. Хотя мне чертовски любопытно, как ты узнала о беременности.
Алайна кусала свои и без того короткие ногти.
– Я подумала… О боже! Извини. Я проходила мимо сестринского поста и подслушала, как они говорили об этом. Мне очень жаль…
Чак натянуто улыбнулся.
– Все будет хорошо, сестренка. У Шаны просто пробелы в памяти. Все будет в порядке.
Хотела бы Шана также быть уверена в этом. Она думала о том, чтобы когда-нибудь стать матерью, но это было слишком быстро. Еще час назад она была бесконечно одинока, и тут выясняется, что у нее есть муж, куча родственников, и вскоре появится ребенок!.. События развивались с поистине головокружительной скоростью.
Отец разрушил жизнь ее матери. Шана всегда знала, что, когда придет ее время обзавестись семьей, решение нужно будет принимать неспешно и с большой осмотрительностью. Если они с Чаком пытались завести ребенка, значит, их брак был прочным.
Так почему же она не почувствовала всепоглощающей любви к этому человеку. Если он тот самый – единственный и неповторимый, – она должна была испытать что-то вроде любви с первого взгляда, чувство подобное удару молнии. Да, она почувствовала влечение к нему, но не любовь…
– Шана, мне очень жаль, что я сбила тебя с толку и все так усложнила.
Алайна выскользнула из-под руки брата и развернулась к двери.
– Мне лучше уйти. Надеюсь, мы сможем поговорить в другой раз, когда все будет менее… ну… запутанным. Мне очень жаль.
– Все в порядке.
Вернее, она надеялась, что так и будет. Шана тяжело выдохнула, не зная, что она чувствует. Непросто вынашивать ребенка, которого не могла вспомнить.
– Я действительно очень сожалею. – Алайна попятилась к двери. – Я люблю тебя, Шана.
Чак жестом остановил Алайну.
– Если бы ты принесла мне кофе, я был бы очень признателен. – Он вытащил двадцатку из бумажника. – Купи себе тоже что-нибудь. Спасибо, малыш.
Как только дверь закрылась, Шана приподнялась на кровати и расправила плечи – спина начинала побаливать от долгого лежания.
Чак потер затылок, разочарование появилось в его глазах.
– Я прошу прощения за то, что не справляюсь с ситуацией.
– Как ты мог такое предвидеть? Никто не мог.
– Ты великодушна. – Чак откинулся на спинку стула у ее кровати.
– Итак, у меня есть несколько вопросов. – Мысли о предстоящем разговоре вызвали у Шаны новую волну паники, но оставаться в неведении было невыносимо. – Ребенок ведь твой, верно?
– Совершенно верно, – ответил Чак без колебаний. – Ребенок мой. Других детей у нас нет, – добавил он, предупреждая ее вопрос.
Шана даже не думала об этом. Но что еще она не знает? Пять лет – это огромный промежуток времени, за который жизнь может кардинально поменяться.
– Ты сказал, что мы боролись с бесплодием. – Шана посмотрела на свои руки, увидела след от кольца на безымянном пальце. – Просто так много нужно узнать о том, что произошло за последние пять лет.
Ее мозг был перегружен, взвешивая каждую крупицу информации, прежде чем она поверила последнему откровению. Даже люди с благими намерениями имеют корыстные интересы. И она также знала, как легко человек может быть введен в заблуждение кем-то, умеющим врать. Отец преподал ей этот урок слишком болезненно.
– Тогда мы не будем сегодня тебя перегружать. – Чак накрыл ее руку своей и крепко сжал. – Я бы чувствовал себя более комфортно, если бы мы позвали врачей и позволили им осмотреть тебя и получили четкие рекомендации.
Его прикосновение было… знакомым. Сильное, но осторожное.
Шана не могла отрицать справедливость его слов.
– Я просто хочу знать еще кое-что.
Чак улыбнулся.
О да, она видела эту улыбку или вспомнила, что видела. Когда Чак улыбался, его глаза сияли.
– Разве я могу отказать тебе?
Шана не могла не улыбнуться в ответ.
– Очевидно, ты меня хорошо знаешь. Лучше, чем я знаю себя в данный момент, что и подводит меня к моему вопросу: какая у меня фамилия? Вернее, какая у нас фамилия? Или я сохранила девичью фамилию?
Улыбка исчезла с лица Чака, он сжал ее руку.
– Ты взяла мою фамилию. Миккельсон. Удивление охватило ее.
– Как в нефтяной семье Миккельсон?
– Да, – кивнул Чак. – Мы – те самые Миккельсоны.
В нем появилась настороженность, которую Шана не могла понять. Тем не менее все для нее сейчас имело смысл.
– Неудивительно, что у меня отдельная палата. Твои родители владеют «Миккельсон Ойл». – Шана прижала пальцы к вискам, чтобы унять подступающую головную боль.
– Это больше не «Миккельсон Ойл». Мой отец умер почти три года назад. Мать недавно вышла замуж за главу «Стил Ойл» Джека Стила. Сейчас компании объединяются в концерн «Аляска Ойл Баронс».
Для этой вроде бы хорошей новости он не выглядел счастливым.
– Мне жаль, что твоего отца больше нет. – Шана сжала его руку, и легкая дрожь, словно электрический разряд, прошла между ними.
Его большой палец гладил внутреннюю сторону ее запястья.
– Спасибо. Отец был привязан к тебе.
– Жаль, что я этого не помню.
– Мне тоже.
Память не возвращалась, сведения о забытых пяти годах ее жизни сыпались сверху, как метеоритный дождь. Красиво… но Шана боялась обжечься.
Дверь снова открылась.
– Добрый день, Шана. Я – доктор Гибсон.
Чак откашлялся и отступил назад.
– Доктор Гибсон – твой акушер-гинеколог.
Доктор вкатил в палату какой-то аппарат, за ним следовала медсестра.
– Я слышал, вы двое собирались поговорить.
Чак кивнул.
– Я сказал Шане, что я ее муж. Она знает о ребенке.
– Как ты себя чувствуешь? – Гибсон остановился у ее кровати.
– Подавленной. Немного одурманенной. В голове путаница.
– Это понятно, – сказал доктор с пониманием.
– Медсестра измерит тебе давление, а затем мы сделаем ультразвук. – Заметив, что Шана поежилась и натянула одеяло до подбородка, доктор добавил: – Мы не торопимся, скажи, когда будешь готова.
Сердце Шаны тревожно сжалось. Все происходило так быстро, хотелось поставить ситуацию «на паузу». Но жизнь так не работала. Она должна была смотреть в лицо настоящему.
– Нет необходимости ждать. Я хочу знать столько, сколько смогу.
– Спрашивай обо всем, что тебе интересно, и я постараюсь ответить, – сказал доктор Гибсон. – Ты не против, если мистер Миккельсон останется в палате? Я понимаю, что это довольно необычные обстоятельства.
Шана посмотрела на Чака. Он ее муж. Все это знают. И это его ребенок. Он имеет право быть здесь. Прошедший день, должно быть, был адским для него из-за страха за нее и их ребенка.