Все в каюте ахнули. Я обратила глаза к небу, спрашивая высшие силы, если те существуют, чем я им так досадила. Это было как раз то, что все мы подозревали, но не произносили вслух. Даже дядя застыл.
– Это объясняет брошенную второпях одежду, – добавил Томас, не смущаясь внезапным молчанием. – Смятую постель и последующее отсутствие мисс Креншо. Возможно, она сбежала с кем-то и не пожелала рассказать родителям. Могу предположить, что этот кто-то ниже ее по статусу. Это все тем более правдоподобно, что ее наволочка запачкана чернилами. Как будто на нее оперся человек, который работает руками. И на бокале тоже пятно.
– Как вы смеете! – воскликнул лорд Креншо, в одно мгновение побагровев. Интересно, что его больше рассердило: мысль о том, что мисс Креншо сбежала, или что, возможно, она сделала это с человеком более низкого статуса. – Наша дочь на такое неспособна… даже предположение о таком неблаговидном поведении…
– Дорогой, держи себя в руках. – Леди Креншо приобняла его. – Оставь их здесь и отправляйся в постель. Элизабет дома в Лондоне. Мы ей напишем, когда через неделю прибудем в Нью-Йорк. Это все глупое недоразумение.
Прежде чем выйти из каюты, лорд Креншо сдержанно кивнул капитану и наградил Томаса суровым взглядом. Когда они удалились, я опять оглядела каюту. Никаких признаков борьбы или пятен крови. Судя по брошенному на пол платью, убийца не стал бы тратить время на отмывание стен от крови, а оставил кровать и платье скомканными. Особенно если вспомнить драматичность ситуации, в которой мы нашли последнее тело. Хотя второй бокал беспокоил. Тот, что с пятном.
Очень похоже на предположение Томаса: девушка выбрала для себя иной путь. Проведя полчаса с ее родителями, я бы сказала, что ей давно пора было сбежать. Еще час с ними, я и сделала бы то же самое.
Дядя заглянул в уборную, осмотрелся и поправил очки.
– Похоже, везде порядок, капитан. Согласно предварительному осмотру, я полагаю, что преступления здесь не было. Видимо, девушка, – он встретился со мной взглядом, – чересчур свободолюбивая для ее семьи.
Капитан Норвуд явно испытал облегчение. Наверное, если бы сегодня нашлось еще одно тело, он поплыл бы обратно в Англию в шлюпке.
– Тогда замечательно. Оставшаяся часть пути должна пройти гладко. Слишком высоки ставки и для путешествия, и для меня самого. – Он выдохнул. – Идемте. Давайте я провожу вас в каюты. Вы уже посмотрели на дополнительные паруса?
Он положил руку на плечо дяде, направляя его к прогулочной палубе.
– Поистине замечательно. Если поддать пару, это судно может резать океан как рождественский окорок.
– Великолепно, – пробормотал Томас. – Океанский лайнер как нож, режущий солонину. Если это не признак роскоши, то тогда не знаю, что ею является.
Я в последний раз обвела взглядом каюту, но не увидела ничего необычного. Тем не менее на душе у меня было неспокойно. Я не стала заострять на этом внимание. Третья девушка не убита во второй вечер на борту. Откровенно говоря, это было бы чересчур ужасно даже для убийцы, который вонзил в труп семь клинков и изобразил карту таро. Томас подал руку, и я ее приняла, покидая пустую каюту, хотя беспокойство зудело, как попавшая под кожу заноза.
Глава 8. Что значит имя?
Каюта дяди Джонатана
Королевский почтовый пароход «Этрурия»
3 января 1889 года
Лиза скрестила руки на груди, тщательно контролируя выражение лица. Если бы они с дядей играли в шахматы, это говорило бы о ее решимости выиграть. Хотя одного взгляда на дядю хватило, чтобы понять: он настроен так же. Упрямство у Уодсвортов в крови. Это противостояние могло продолжаться часами.
– Я не могу отказаться выступать сегодня, – сказала она. – Мы репетировали целую неделю. Будет невежливо просто взять свое слово обратно.
– Твое слово? – Дядя глубоко вдохнул, чтобы не взорваться, как петарда. – Если под своим «словом» ты подразумеваешь, что согласилась помогать молодому человеку, с которым сбежала, возможно погубив наше доброе имя и практически разбив сердце своей матери, то извини меня, если я не вижу в этом чести. Или ты отправишь этому Гудини записку, или я запру тебя в каюте до самого Нью-Йорка. Нам придется сразу же ехать обратно, чтобы я препроводил тебя в Лондон. Не ухудшай свое положение, не зли меня еще больше.
Лиза умоляюще посмотрела на меня, но я мало чем могла помочь.
Она похлопала ресницами, и я смягчилась. Я повернулась к дяде, надеясь найти хоть один разумный аргумент.
– Сэр, можно я скажу?
Дядя поднял брови.
– Одри Роуз, я предупредил, чтобы ты не испытывала мое терпение, иначе разделишь участь своей кузины и будешь заперта в своей каюте.
Я выдохнула, чувствуя себя канатоходцем. Дядя был в таком дурном настроении, что один неверный шаг – и прощай свобода, за которую я столько боролась.
– Понимаю, сэр. Я… Я хотела сказать… артисты носят маски.
– Очень тонкое наблюдение.
Я стиснула зубы. Огрызаться бесполезно, хотя мне очень хотелось.
– Суть вот в чем: если вы любезно разрешите Лизе выступить сегодня вечером, никто ничего не узнает. Ее личность останется в тайне, а наше имя в безопасности.
Дядя открыл было рот, чтобы возразить, но я перебила его, разыграв, как надеялась, козырную карту.
– Потом она пообещает больше никогда не выходить на сцену. Правда, Лиза?
Она недоверчиво взглянула на меня, словно я предала ее сразу после спасения. Я смотрела ей в глаза, пока она наконец не вздохнула.
– Я обещаю, дядя. После этого вечера я больше не буду участвовать в представлениях. Я только закончу то, что должна.
Дядя мерил шагами маленькую каюту, время от времени останавливаясь, чтобы глянуть в иллюминатор.
– Надо ли напоминать вам обеим, что во время этого плавания уже убиты две девушки? – Мы с Лизой переглянулись. – А вы хотите, чтобы я потакал безрассудному поведению. Вы считаете, это мудро?
Он снова повернулся к нам, сцепив руки за спиной.
– После сегодняшнего представления ты будешь подчиняться абсолютно всем правилам, которые я установлю, пока мы не вернемся в Лондон. Ты поняла?
Лиза медленно кивнула, не отрывая взгляда от своих усыпанных драгоценными камнями туфелек.
– Да, сэр.
– Позволь мне выразиться предельно ясно, – продолжал дядя. – Если ты хотя бы подумаешь сделать что-то недопустимое, я посоветую отправить тебя до конца жизни в приют для душевнобольных. Подозреваю, что твоя матушка прислушается к любому моему диагнозу.
Я почувствовала, как кровь отлила от лица. Это было одно из худших наказаний, особенно в устах дяди. Я тайком взглянула на кузину, но она казалась скорее расслабленной, чем расстроенной. Однако лекция еще не закончилась.
– Ты несешь ответственность за все, что может случиться, – обратился дядя ко мне. Я выдержала его взгляд, хотя мне хотелось сползти на пол. – А сейчас прочь с глаз моих, пока я не передумал.
Я схватила Лизу за руку и быстро подчинилась. Как только мы оказались на прогулочной палубе, кузина взяла меня за вторую руку и закружила.
– Это было гениально! Поверить не могу, что он к тебе прислушался. Мне надо научиться твоим секретам! Я была почти уверена, что он без промедления запрет нас обеих.
Я мягко высвободилась из Лизиной хватки и уставилась на океан. Это было первое солнечное утро, и свет, отражавшийся от волн, почти ослеплял.
– Лиза… – Я провела по лицу рукой в перчатке. – Наверное, тебе стоит отказаться. Дядя был резок, но он прав. Убиты две девушки. И я… если быть абсолютно честной, меня тревожит, что это мог совершить кто-то из карнавальной труппы. Кто еще станет оформлять место преступления как карту таро?
Лиза мгновение внимательно посмотрела на меня и притянула к себе.
– Ты слишком тревожишься, кузина. И я думаю… я знаю, если ты познакомишься с другими артистами, то перестанешь их подозревать. На самом деле они весьма милые.
Она сделала шаг назад, все еще держа меня за плечи. Ее лицо просияло, как будто его позолотило солнце.
– У меня есть идеальное решение. Ты должна с ними познакомиться! Идем. Мы поздороваемся, и ты сама все увидишь. Они безобидные.
– Не думаю… – Я взглянула на полное надежд лицо кузины и уступила. – Хорошо. Представь меня своим новым друзьям.
Я внимательно осматривала царивший в помещении хаос. Капитан Норвуд выделил карнавалу пустой грузовой отсек, и они использовали в нем почти каждый дюйм. Женщины балансировали на канатах, клоуны тренировались прыгать через бочки и барабаны, девушка приблизительно нашего возраста, покрытая татуировками, изображающими львов и тигров, заставляла настоящих хищников прыгать через обручи, а еще одна женщина глотала сгусток огня, словно простую булочку. Я ахнула.
– Во имя королевы, что…
– Аниша, Туз Жезлов. Выступление каждого артиста основано на карте таро, которую он представляет. – Лиза посмотрела, как девушка глотает еще один горящий факел. – Девушка на трапеции – Кассиопея. Мы зовем ее Императрица. Она любимица Мефистофеля и очень кичится этим.
Услышав это имя, я невольно стала искать глазами его обладателя. Мне было любопытно, как выглядят его репетиции. Я представила, как он гордо вышагивает с самодовольным видом.
– Его здесь нет, – добавила Лиза, подняв бровь. – Он все время сидит взаперти в каюте, работая над механическими изобретениями.
– О.
Я повернулась к Кассиопее. Она перескочила с одной трапеции на другую, грациозно перевернувшись, словно комета. Ее волосы струились длинными платиновыми волнами, добавляя воздушности. Она была ошеломительна. Я смотрела, как другие воздушные гимнастки скользят вниз по канатам и снова взбираются по ним наверх. Казалось, что они заколдовали силу тяжести, как и меня.
– Как они управляются с канатами и шлейфами?
– Собственным весом и частыми тренировками. Не позволяй их миниатюрности обмануть тебя, – добавила Лиза. – Они сильнее большинства мужчин.
Мужчина в черно-белом полосатом трико обхватил голову рукой и пригнул вплотную к плечу. Я застыла, разгадывая принцип действия, сердце глухо забилось.
– Он сместил плечевой сустав! – прошептала я Лизе. Человек-змея проделал то же самое с другим плечом, потом опустился на пол, свернувшись крендельком. Я непроизвольно дернула губой. – Это не может идти на пользу его здоровью. Такой износ связок…
Я посмотрела на развеселившуюся Лизу. Она покачала головой.
– Это Себастьян Круз. Его выступления пользуются успехом. – Она наклонилась ближе. – Я слышала, что он пользуется своим талантом, чтобы прятаться в сундуках, когда ничего не подозревающие мужья возвращаются домой.
Я легонько шлепнула ее по руке.
– Это ужасно.
– Ужасно скандально, – улыбнулась Лиза. – Если верить слухам, на судне он попал в неприятности. Его называют Верховный Жрец: должно быть, он любимчик Бога, если все время умудряется выбраться из таких скандальных ситуаций.
Я еще несколько мгновений смотрела на него, завороженная тем, как он складывает свое тело. Потом вдруг вспомнила.
– Где твой Гудини?
– Скорее всего с Мефистофелем, – вздохнула Лиза. – Эти двое вечно совещаются, придумывая новые способы поразить публику. Я познакомлю вас вечером после представления.
Если не случится еще одно убийство. Тогда я буду знакомиться с трупом. Эта мысль испортила все впечатление от репетиции. Теперь при взгляде на артистов по мне словно ползали могильные черви. Даже без зрителей они все носили маски, скрываясь от мира и друг от друга. У одной стены стояла большая вращающаяся доска с концентрическими окружностями, из-за нее вылетали петарды. Цзянь Юй один за другим метал кинжалы в центр мишени, последний воткнулся в рукоять предыдущего. Под шелковым платьем меня охватил озноб.
– Что за мужчина с Цзянем? – спросила я, глядя, как он с усилием выдергивает кинжалы из доски. – Помощник?
– Боже, нет. Это Андреас, Шут.
Я фыркнула.
– Я думала, такое сценическое имя подошло бы Мефистофелю.
– Брось, кузина. Мефистофель не так уж плох, как ты о нем думаешь. Он настоящий Маг. Один из лучших, что я видела. Гарри им восхищается и постоянно болтает о его гениальности. Он невероятно изобретательно использует науку и математику. Он тебе в самом деле понравится, если ты дашь ему шанс.
Я сумела не закатить глаза. Похоже, все были убеждены, что хозяин карнавала не способен на плохие поступки. И хотя меня интриговала его наука, я не хотела в этом признаваться. Я кивнула на Андреаса.
– Так почему его зовут Шутом?
– Он утверждает, что его магическое зеркало показывает будущего супруга. – Она покачала головой. – Самое печальное, что он сам в это верит. Я смотрелась в него, но оно так и не сообщило, кто станет моим мужем. Я видела лишь свое искаженное отражение да неприличное количество паутины. Что там точно водится, так это пауки!
– Зачем тогда Мефистофель его держит, если он бесполезен?
Лиза посмотрела на меня, словно я ляпнула какую-то глупость.
– Он невероятно зрелищно предсказывает судьбу. Его шатер один из самых посещаемых. Он будет курить тебе фимиам и вещать с мрачным загадочным баварским акцентом. Кроме того… – Она пихнула меня в бок. – У него интересная внешность. Не красавец, но в определенном роде привлекательный.
– А что…
– Ей тут не место.
Мы с Лизой развернулись и уперлись в массивный нагрудник. Я подняла глаза и с трудом сглотнула. Цзянь перевел сердитый взгляд на Лизу.
– И ты здесь еще не своя.
– Цзянь, не будь таким противным. Это неприлично. – Кузина лишь закатила глаза. – Она не посторонняя, она моя кузина, мисс Уодсворт. Дочь лорда, так что прояви хоть капельку уважения.
Цзянь направил на меня один из кинжалов. Его руки покрывали шрамы, наверное, результаты неудач на тренировках.
– Вам не следует здесь находиться, мисс.
Лицо Лизы стало почти пунцовым, но я не дала ей взорваться и вежливо улыбнулась.
– Мистер Юй, приятно с вами познакомиться. Впечатляющее владение кинжалами. Вы, должно быть, много тренируетесь.
Его губы изогнулись, видимо, в попытке улыбнуться, но вышло больше похоже на оскал.
– Иногда я использую движущиеся мишени. Так интереснее.
Я прищурилась.
– Вы когда-нибудь промахивались по живым мишеням?
– Однажды.
Не вдаваясь в подробности, он вернулся к неподвижной мишени и стал метать в доску один кинжал за другим. Вокруг полетели щепки, и Андреас отпрыгнул в сторону. Чтобы нанести такие повреждения, необходимо обладать недюжинной силой – такой, которая нужна, чтобы воткнуть семь мечей в труп и подвесить его.
– Я ужасно сожалею, – сказала Лиза, пока мы выходили из зала для репетиций. – Артисты настороженно относятся к посторонним.
– Ты не посторонняя, – заметила я. – А он был не очень-то вежлив с тобой.
– Как только я приму их как родню, наша связь станет нерушимой, – сказала Лиза, словно цитируя какое-то странное руководство артистов. – Но ни секундой раньше.
Глава 9. Король наручников
Обеденный салон
Королевский почтовый пароход «Этрурия»
3 января 1889 года
Сегодня вечером сцена была убрана в серебристое и серое – словно через трещины в корпусе корабля проникал лунный свет и падал на осколки стекла или, в этом случае, на хрустальные графины и усыпанных драгоценностями зрителей. Ужинающие прервались, глядя на артистов, которые прошествовали по салону на ходулях. Их движения были на удивление грациозными, несмотря на длинные шесты.
Все детали их костюмов были серебряными, от масок до расшитых блестками башмаков. Клочья тюли невесомо вздымались каждый раз, когда артисты делали шаг на своих высоких импровизированных ногах. На самом деле ходули напоминали мечи. Воплощение сверкающей красоты, лезвия могли в любой момент упасть и поразить тех, кто меньше всего этого ожидает.