Джинни постаралась придумать, как сопротивляться этой улыбке. Хотя от нее не ускользнуло, что принц провел всю беседу с выключенным обаянием и включил его только в подходящий, по его мнению, момент. В ночи с незнакомцем королевских кровей крылось свое очарование, но брак с ним же мог оказаться куда менее сказочным опытом. А что, если Доминик похож на ее отца? Тот тоже умел производить приятное впечатление, когда видел в этом выгоду.
– Наши отношения могут развиваться в любом направлении, которое ты сочтешь приемлемым. – Доминик снова закрылся броней респектабельности и стоицизма. – За стенами дворца нам позволено спать вместе или не встречаться вообще. Но не забывай, что все это временно. Не обольщайся, не привыкай. Я намерен жениться на принцессе, чтобы заключить выгодный для Ксавьеры договор. В моем мире брак считается успешным, только если помогает решать политические вопросы.
Глава 2
Облокотившись на подушки, Джинни полулежала на кровати в спальне своих апартаментов. Шелковые простыни приятно холодили спину. Глаз отдыхал на прозрачно-голубой отделке стен, которая несколько оживляла чересчур монументальный интерьер.
– Значит, ты выходишь замуж, потому что это удобно королевской семье? – уточнил голос мамы в телефонной трубке. – Очень странная история.
– Я знаю, мам. Но наш с Домиником ребенок будет привлекать к себе внимание всю жизнь. Слишком эгоистично окружать его скандалами с самого рождения.
– Ты права.
– К тому же я начинаю думать, что это хорошо и для меня тоже. Конечно, меня смущает, что я совсем не знаю Доминика. Он подтвердил это сегодня, рассказав о своем отношении к браку. А когда мы только познакомились, я решила, что встретила настоящего принца на белом коне, таким он был милым.
– Они все милые, пока ухаживают. Плохое вылезает, как только начинаешь с ними жить.
Джинни поморщилась. Хотя обаяние принца напоминало ей об отце, она считала сравнение несправедливым. Ее отец был злым человеком, склонным к эмоциональному насилию. Доминик держался с ней формально, даже холодно, но с учетом положения, в котором они оказались, делать выводы было рано.
– Доминик не кажется мне плохим человеком, мама. Просто он не тот авантюрный парень, с которым я встретилась в Техасе. И знаешь что? В глубине души я тоже не та кокетливая девушка с искорками в глазах, какой была той ночью. Тогда мы хотели только расслабиться и весело провести время, но беременность – совсем из другой оперы, поэтому Доминик относится ко всему так серьезно.
– Вероятно, ты снова права.
– Да, но я все равно не знаю, что делать.
– Судя по тому, что ты рассказала, – выходить за него замуж. Сколько твоего времени ему нужно – год или полтора?
– Примерно два с половиной. И я должна буду отказаться от карьеры. Насколько я поняла, воспитание наследника престола несовместимо с трудоустройством.
Мама засмеялась.
– Милая, даже если бы твой ребенок не принадлежал к королевской семье, он все равно стал бы для тебя важнее работы. Мне кажется, нет такой уж большой разницы – рожать от принца или простолюдина.
– Необходимость общаться с прессой, – подсказала Джинни. – Частная школа-интернат с двенадцати лет. Жизнь во дворце.
– Дворец я не учла. Но все ведь уже решено, Джинни.
– Полагаю, что так.
– Тогда что тебя беспокоит?
– Я не уверена, что смогу с этим справиться. А Доминик дал на размышление всего неделю. Он сказал, нам придется показываться вместе на людях. Вот черт!
– Что случилось?
– Я привезла джинсы, футболки и одно пляжное платье. – Джинни уронила голову на руки. – Самое то для свидания с принцем на глазах его подданных.
– Твоя одежда в порядке. Ты тоже.
– Да уж. – Она не сказала матери о перспективе целовать Доминика или, возможно, делить с ним постель. Но даже обрывочный разговор о свадьбе с малознакомым мужчиной и переменах, связанных с рождением ребенка, напугал ее до смерти. Оставалось признать, что в ее мыслях, как и в жизни, воцарился кромешный бардак.
Осторожный стук в дверь заставил Джинни отлепить голову от подушки.
– Кто там?
– Это я, Доминик. Отец хочет, чтобы я представил ему тебя сегодня за ужином.
– Мам, мне пора, – прошептала Джинни в трубку и скатилась с кровати. – Конечно. Во сколько?
– В семь. Ужин полуформальный.
Это не принесло Джинни облегчения, поскольку в ее распоряжении не было ничего даже отдаленно формального. Она переключилась на размышления: стучался ли принц в выделенные ей апартаменты прежде, чем прошел прямо к дверям спальни. Она ничего не слышала. Комнаты были настолько огромными, а потолки – такими высокими, что звуки или отдавались эхом, или терялись без следа. Джинни надеялась, что дело в акустике, а не в том, что Доминик считал себя вправе вторгаться в ее личное пространство.
– Я взял на себя смелость подобрать тебе несколько вещей, которые могут пригодиться, – сказал он из-за двери.
Гордость почти заставила Джинни ответить, что ей ничего не нужно, но взгляд вниз на джинсы и быстрая мысленная инспекция содержимого чемодана подсказали, что начинать учиться жить по чужим правилам придется прямо сейчас.
– Ты прав. У меня нет ничего подходящего для встречи с королем. – Открыв дверь, она пропустила в комнату четырех слуг, нагруженных пакетами, коробками и платьями на вешалках. – Боже мой.
– Даже если ты не согласишься выйти за меня, неделя во дворце потребует много разной одежды, – сказал Доминик, который замыкал парад.
Джинни удивилась, что принц так спокойно говорит об этом перед прислугой, но ни один из четырех мужчин даже бровью не повел. Персонал во дворце был вышколен на славу.
– Мне придется потрудиться, чтобы выглядеть хотя бы полуформально.
– Я пришлю к тебе парикмахера, маникюршу и массажистку.
– А массажистка мне зачем?
– Если бы ты знала больше о моем отце, ты бы не упускала возможности достичь максимального душевного равновесия перед встречей с ним.
Джинни ограничилась прической и маникюром, но за десять минут до выхода начала жалеть, что отказалась от массажа. После него ей было бы легче смириться с тем, как она выглядит в мешковатом голубом платье и старомодных туфлях. Зачесанные наверх волосы сделали бы честь любой моднице не моложе семидесяти лет.
Доминик ждал невесту в гостиной. В отличие от ее уродливого наряда с чужого плеча, смокинг принца явно шили по мерке. Рядом с ним – красивым, элегантным, царственным – Джинни еще сильнее ощутила, что похожа на старую перечницу.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он с улыбкой.
– Дай мне шляпку и маленькую сумочку, и меня можно будет спутать с Елизаветой II.
– Ты преувеличиваешь.
– Ну, я на сто процентов уверена, что сейчас во мне трудно опознать двадцатипятилетнего психолога из школы в Техасе.
– Поверь мне, ничто не защитит тебя от критики моего отца лучше, чем образ респектабельной старушки.
Доминик взял Джинни под локоть и повел из апартаментов в холл. Скользнув взглядом по стенам, она не смогла сдержать восхищение.
– У тебя впечатляющая коллекция живописи.
– Принадлежать к королевской семье не так уж плохо.
– Мне пока трудно об этом судить. – Джин-ни поправила слишком просторное платье, которое топорщилось на бедрах. – Кто выбирал эту одежду?
– Я, – признался принц. – Вижу, что ошибся с размером. Но с точки зрения протокола, свободные вещи уместнее, чем обтягивающие.
– Ты не мог выбрать что-нибудь красное?
– Голубое больше подходит твоим глазам. Кроме того, красное напоминало бы мне о той ночи.
– Да неужели? – Джинни заулыбалась, ощутив прилив благодарного умиления.
– Ты была необыкновенно красива.
– Если бы ты не смотрел строго вперед, как на военном параде, это могло бы прозвучать романтично.
– Романтика создала нам уже достаточно проблем. Больше мы не хотим.
Джинни засмеялась, счастливая оттого, что понравилась настоящему принцу. Во всяком случае, внешне. Такой комплимент дорогого стоил.
Стол, за которым могли бы расположиться сорок человек, был накрыт на четверых. Пожилой мужчина в строгом костюме с эмблемой королевского дома и молодой человек в смокинге поднялись им навстречу.
– Вирджиния Джонс, это король Рональдо Санчо и мой брат, принц Александрос. Мы зовем его Алекс.
Джинни на мгновение застыла в растерянности. Что ей полагается сделать – реверанс или поклон? Дьявол побери, почему она никогда не интересовалась этикетом? С другой стороны, зачем школьному психологу углубленные курсы поведения при дворе, если такие еще существуют? Она не предполагала когда-нибудь встретить принца, а тем более – короля. Вряд ли стоило чувствовать себя виноватой, если оказалась не готова к тому, с чем никогда раньше не сталкивалась.
– Если вы протянете руку, я ее пожму, – сказал король Рональдо слегка раздраженным тоном.
Во время рукопожатия Джинни внутренне ругала себя за то, что смазала первое впечатление. Легким нажатием на плечо Доминик повернул ее к своему брату, который улыбался. Такой же высокий и привлекательный, Алекс был более круглолицым, из-за чего выглядел добрее и мягче Доминика.
– Рад познакомиться с женщиной, которая охмурила этого зануду.
– В моем доме так не выражаются, – одернул младшего сына король.
– Ладно тебе, отец. – Алекс сел за стол и развернул салфетку. – Только здесь мы и можем говорить свободно. Ты станешь украшением семьи, Джинни, даже если Дом и дальше будет покупать тебе одежду на распродаже для бабушек.
– Я тебе говорила! – громко прошептала Вирджиния жениху.
Наследный принц почти позволил себе улыбку, но отец бросил на него недовольный взгляд, и лицо Доминика снова приобрело официальное выражение.
– Итак, мисс Джонс, – обратился к ней король, пока слуги расставляли закуски. – Расскажите нам о себе.
– Вы наверняка уже знаете, что я – школьный психолог. Помогаю детям определиться с выбором профессии. Моя мама посвятила жизнь преподаванию, и меня всегда восхищали ее отношения с учениками.
– А почему ты сама не преподаешь? – поинтересовался Алекс.
– Я хотела общаться со всеми ребятами в школе, а не только с теми, кого мне нужно было бы учить.
– Занятно, – пробормотал король.
Джинни показалось, что он несколько смягчился. Она немного расслабилась, но бросила взгляд на серебряные столовые приборы и ощутила на лбу холодный пот. Одних вилок было семь штук. Во имя всего святого, сколько блюд им собирались подать?
Вспомнив детскую считалочку, Джинни взяла вилку, которая лежала последней с дальнего края.
– Что еще мы должны о вас знать?
– Видите ли, ваше величество, насколько я понимаю, вы уже решили, что нам с Домиником следует пожениться. Но я еще не согласилась, так что, полагаю, это мне имеет смысл узнать больше о вашей семье.
Алекс засмеялся.
– Она мне нравится.
Остальным было не так весело. Король неодобрительно поджал губы, Доминик бросил на невесту укоризненный взгляд. Джинни благонравно улыбнулась и постаралась облечь свои мысли в более дипломатичную форму.
– Предложение вступить в вашу семью – огромная честь. Тем не менее, как говорят в Америке, нельзя покупать автомобиль, не постучав по колесам.
– Теперь мы – колеса. – Алекс радовался, как дитя.
– Ты бы предпочел сравнение с лошадьми, которым нужно посмотреть в зубы? – спросила Джинни, еще не готовая решить, нравится ей будущий деверь или нет.
Доминик тихо застонал.
– Ваше замечание справедливо, – неожиданно согласился король. – Что бы вы хотели знать?
– Обязательно ли мне все время одеваться подобным образом?
– Вы должны выглядеть респектабельно. – Король задержал взгляд на ее платье и поморщился. Наряд показался уродливым даже ему. – Если мы дадим вам свободу в выборе гардероба, вы сможете соблюсти это правило?
– Конечно, смогу.
– Также от вас требуется безупречное поведение на публике.
– Тоже не проблема, хотя мне понадобятся подсказки относительно протокола. – Джинни заметила, что его величество перехватил инициативу, и поспешила вернуть разговор в нужное ей русло. – Расскажите, каким Доминик был в детстве?
– Упрямым и своенравным, – сказал король.
– Тираном, – добавил Алекс.
– Все старшие братья тиранят младших, – отозвался Доминик. – Закон жизни.
Впервые с начала ужина Джинни почувствовала, что оказалась в кругу обычной семьи.
– Ты знаешь, что он согласился жениться на принцессе Греннадии, когда ему было всего двенадцать?
– Правда? – Джинни повернулась к жениху.
Их глаза встретились. На нее нахлынули воспоминания о проведенной вместе ночи – прикосновения, поцелуи, жаркий шепот, слияние тел и блаженный отдых в его объятиях. За эти несколько секунд Джинни увидела в Доминике не прекрасное приключение, обернувшееся проблемой, а реального человека – мужчину, с которым она занималась любовью, отца своего ребенка. Теперь она понимала, почему Доминик избегает смотреть на нее, особенно когда они наедине.
– Это было вскоре после смерти мамы, – сказал он. – Королевство находилось в трауре, из которого не могло выбраться. Мне показалось правильным сделать что-то полезное не только для внешней политики, но и для более позитивного настроения наших людей.
Джинни с восхищением и теплотой подумала о мальчике, который в двенадцать лет был достаточно взрослым, чтобы понимать свой долг и стараться его исполнить.
– А теперь на принцессе женят меня, – вздохнул Алекс.
– Как такое возможно?
– Мы не можем просто так отказаться от договора, условия которого исполнялись Греннадией двадцать лет, – сказал король. – Мы обещали жениха, и мы его предоставим.
– Ничего страшного. – Алекс хлопнул ладонью по скатерти. – Мы с принцессой как-нибудь устроимся, чтобы всем было удобно. Я стану изменять ей, она – мне. Мы запретим делать детям тесты ДНК, так что никто никогда не узнает, от кого они на самом деле.
– Еще раз напоминаю, Алекс, что я запретил тебе выражаться подобным образом. – Король волком посмотрел на младшего сына.
За столом повисла тишина. Доминик не сделал попытки защитить брата, а тот решил больше не испытывать отцовское терпение. Джинни старалась придумать вопрос, который отвлек бы их и увел разговор в безопасную сторону. Ей хотелось рассеять мрачное настроение, вызванное воспоминанием о покойной королеве, безутешных подданных и династических браках без любви.
Вместе с тем Джинни не могла не видеть человеческой подоплеки этой истории. Мужчина потерял жену и в одиночку воспитал сыновей. Старший вырос послушным, ответственным и обязательным, младший – бунтарем. Могли ли королевские привилегии уменьшить боль от потери близкого человека? Почему-то Джинни казалось, что в какой-то степени высокое положение делало ситуацию только хуже.
Доминик заполнил оставшееся время тихим обсуждением государственного бюджета. В конце ужина король Рональдо еще раз пожал Джинни руку – гораздо теплее, словно извинялся за не слишком радостную атмосферу. Или желал ей терпения вынести еще несколько лет таких же ужинов.
Джинни и Доминик проделали путь до его апартаментов в молчании. Все здесь – одежда, обстановка, манеры – было ей чуждым и непонятным. Джинни страстно желала очутиться дома.
– Завтра утром у нас назначена встреча с руководителем службы протокола, – сказал Доминик, когда они подошли к дверям.
– Отлично.
– Не позволяй моей семье напугать тебя.
Она повернулась к принцу, борясь с желанием сказать, что испытывает не страх, а сострадание. Джинни сумела компенсировать трудное детство, выстроив для себя новый мир, полный дружбы и смысла. Доминик, его отец и брат застряли в обстановке, не предполагавшей свободы воли или радикальных перемен.
Странное выражение в глазах Доминика не позволило Джинни высказать это вслух. Он не столько извинялся за родных, сколько выяснял, какое впечатление они на нее произвели. Он хотел, чтобы Джинни прониклась к ним симпатией, одобрила или хотя бы поняла их мировоззрение.