Сказав себе, что это нетипичное событие, своего рода аномалия, Малик встал. Ему не помешает маленькая слабость. Он будет и дальше восхищаться талантами мисс Тэлбот как учительницы и воспитательницы, ее стремлением сделать его детей счастливыми, но он не станет ее желать. Это вопрос самоконтроля.
Он быстро пересек двор и вошел в кухню. Там царил хаос. Малик попятился, решив, что лучше всего незаметно уйти, но тут его заметил Хаким и несмело улыбнулся. Малик собрался с духом и переступил порог.
– Ваше величество, – улыбнулась мисс Тэлбот, заметив его. – Я очень рада, что вы нашли время к нам присоединиться.
Его сыновья увлеченно возились с какой-то липкой массой на столе.
– Мы готовим печенье, – сообщил Аахил.
Малик на некоторое время лишился дара речи.
Он давно привык, что его старший сын ведет себя как взрослый мужчина, и позабыл, что он еще мальчик. Сейчас Аахил, перепачканный мукой, с кусочком теста, прилипшим к подбородку, выглядел ребенком.
– Печенье?
– Сегодня мы с детьми печем английское печенье, а на следующей неделе, если ваш повар любезно позволит нам снова оккупировать кухню, мы приготовим что-нибудь гурийское.
Малик, прислонившись к стене, наблюдал, как мисс Тэлбот учит его сыновей раскатывать тесто и разрезать его формочкой.
– Когда я училась в школе в Англии, наша кухарка разрешала мне готовить что-нибудь свое. – Мисс Тэлбот оживленно болтала с детьми, не прерывая работы. Сцена была удивительно домашней: два мальчика, с ног до головы покрытые мукой, раскатывают тесто под присмотром мисс Тэлбот.
– Где Амира? – спросил Малик.
– В своей комнате. Вы же сказали, что она не выйдет оттуда, пока не извинится. Она не извинилась.
Малик почувствовал неожиданную теплоту к этой молодой женщине. Этим утром он помешал ей, пытаясь самостоятельно дисциплинировать дочь. Теперь он понимал, что сделал все неправильно, но мисс Тэлбот не стала ему противоречить. Она все оставила, как есть, хотя не была согласна с ним.
Рэчел подошла к шейху. Даже в кухне, наполненной самыми разными ароматами, Малик различал ее запах – смесь розы и лаванды. Очень нежный, чисто английский запах.
– Когда печенье будет в печи и по двору распространится аромат выпечки, – тихо сказала она, – я бы хотела пойти к Амире. Хочу ей напомнить, что достаточно будет извиниться, и она сможет попробовать печенье вместе с нами.
Малик кивнул, соглашаясь. Хотелось бы ему управляться со своими детьми так же хорошо, как мисс Тэлбот. У нее это получалось совершенно естественно – как управление королевством у него. Он подумал об отце, попытался представить его реакцию на создавшуюся ситуацию. И только тогда понял, что в детстве встречался с отцом раз в неделю, когда отец проверял, каковы успехи сына.
Мисс Тэлбот стояла рядом. Она была очень близко, но, судя по всему, эта близость не производила на нее такого же впечатления, как на него.
Понаблюдав несколько минут за мальчиками, она подняла голову и заглянула ему в глаза.
– Большое спасибо, что вы выкроили для нас время. Это необычайно важно для детей.
В ее глазах было столько искренности, что на какое-то время Малик лишился дара речи. Он мог только смотреть на нее. Девушка красива, осознал он, но не такой красотой, как Алия. Алия всегда и во всем была совершенной, была одета в самые лучшие одежды, носила самые изысканные драгоценности. Дочь богатого аристократа стала женой шейха. Мисс Тэлбот сияла без всяких украшений. Даже с растрепавшейся прической после целого дня, проведенного с тремя детьми, в платье, присыпанном мукой, она излучала сияние. Все дело в ее улыбке, понял шейх. Ее счастливой улыбке.
Она творит чудеса с его детьми, пусть даже ее методы были нетрадиционными. Аахил и Хаким с ней расцвели. Оставалось надеяться, что со временем с Амирой будет то же самое.
– Я намерен послать Аахила в Европу, когда он немного подрастет, чтобы завершить образование. Хочу, чтобы он был к этому готов. – Малик пытался говорить мягко, но ему самому собственные слова показались резкими.
– Он будет готов, – ответила гувернантка.
Малик видел, что она старается сохранить сдержанность перед детьми. Отвернувшись от него, она подошла к столу, взяла противни с печеньем и поставила их в печь.
– Печенье будет выпекаться примерно двадцать минут, мальчики, – сказала она и улыбнулась. – Я присмотрю, а вы пока выберите книгу, которую мы будем читать вместе.
Малик смотрел, как дети пробежали мимо. Хаким вернулся и неловко обнял гувернантку, оставив на ее юбке мучные отпечатки ладоней. Мисс Тэлбот, не обращая никакого внимания на беспорядок, весело рассмеялась. Малик почувствовал разочарование. Сын остановился, чтобы обнять гувернантку, а не своего отца. Но, с другой стороны, он никогда не поощрял подобные нежности.
В кухне повисло молчание. Похоже, мисс Тэлбот подбирала слова. У Малика появилось ощущение, что ему вот-вот предстоит узнать ее с новой стороны.
– Ваше величество, – холодно проговорила она. – Полагаю, следует признать, что у нас с вами разные приоритеты, когда речь идет об образовании ваших детей.
Малик впервые видел ее без улыбки и понял, что где-то перешел границу.
– Хочу вас заверить: хотя может показаться, что я больше играю с детьми, чем учу их, Аахил будет готов продолжить образование в Европе, Амира получит все необходимые знания, чтобы удачно выйти замуж, и, какое бы будущее вы ни планировали для маленького Хакима, он будет к нему готов.
В ее голосе звенела сталь. Малик не мог не восхититься ее смелостью и решительностью.
– Но я бы хотела прояснить один момент. – Она сделала паузу и подошла ближе, так близко, что Малик опять ощутил дразнящий запах розы и лаванды. – Если я останусь гувернанткой ваших детей, то буду действовать по-своему. Дети научатся всему, что вы хотите, но я не стану запирать их в классной комнате, где им тесно и душно. Питать нужно не только умы, но также тела и души. У них будут игры и смех.
Она замолчала, и какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Малик понимал, что они подошли к важной границе отношений работодателя и служащей. И он не сомневался, что, хотя мисс Тэлбот любит его детей и ей нравится в Гурии, она скорее вернется домой, чем станет учить детей вразрез с ее собственными принципами.
Неожиданно Малик понял одну простую истину: он не хочет, чтобы мисс Тэлбот уезжала. С того самого момента, как она вошла во дворец, ее лицо светилось удовольствием. Она внесла радость в его дом, который уже давно был во власти горя и чувства вины. Малик уже много месяцев не слышал смеха своих детей. А за последние две недели он звенел повсюду постоянно. Методы мисс Тэлбот были не такими, как он ожидал. Не этого он хотел, когда посылал за английской гувернанткой. Но он не мог отрицать, что дети восприняли и гувернантку, и ее не вполне обычные методы. И если они приобретают знания, наверное, не столь важно, каким образом это происходит. Даже если его отец не одобрил бы этого.
– Вы останетесь гувернанткой детей, – буркнул он.
Ему хотелось сказать больше. Он желал объяснить, что в последний год совершенно растерялся, чувствуя, как ширится пропасть между ним и детьми. Малик винил себя в смерти жены и подозревал, что дети тоже. Он ушел в себя, стал уделять все свое время королевству, как всегда поступал его отец, и понятия не имел, как помочь детям пережить горе и двигаться дальше.
Мисс Тэлбот кивнула, отвернулась и принялась наводить порядок на столе.
Малик досадливо поморщился. В конце концов, он шейх, правитель гордого королевства Гурия, и хорош на своем месте. Никто не подготовил его к роли овдовевшего отца трех маленьких детей. Зато он знает, как управлять королевством. Он будет делать свою работу и предоставит мисс Тэлбот возможность заниматься своей.
Рэчел глубоко вздохнула и принялась считать в уме до ста. Она уже отвернулась от шейха, но все равно остро чувствовала его присутствие. Ей казалось, что, где бы он ни был, от него исходили флюиды могущества и воли.
Она никак не могла поверить, что позволила себе так дерзко разговаривать с ним. Ведь он не только ее работодатель, но и особа королевской крови. Хотя, с другой стороны, она поступала так, как считала лучшим для детей. Когда она сама была ребенком, ей часто хотелось иметь защитника, человека, который прямо сказал бы ее родителям, что ей на самом деле нужно. Вместо этого у нее были гувернантки, лишенные каких бы то ни было принципов и убеждений, которые немедленно соглашались со всем, что говорили ее родители.
Рэчел досчитала до ста и с удивлением обнаружила, что шейх так и не ушел. Он стоял на том же месте у стены и в той же позе. Она знала, что многие считали ее страстность грубостью или неуважением, и надеялась, что шейх не прикажет ей паковать сундуки и отправляться восвояси за непокорность. Мисс Фэнуорт, ее любимая учительница в школе мадам Дюбуа, всегда предостерегала ее от излишней горячности. Она не стремилась подавить личность Рэчел, но советовала действовать взвешенно и стараться, чтобы прямолинейность не мешала ее движению вперед.
Шейх хмурился, что, впрочем, не портило его почти совершенных черт, и Рэчел уже в который раз задалась вопросом, что происходит с ним. Она ясно видела: что-то заставляет его воздерживаться от близости с детьми и даже от самой жизни. Хотя, конечно, если тебе с раннего детства вбивают в голову, что твой первый и главный долг – управление страной, это не может не изменить взгляды на жизнь. Правда, Рэчел все же не считала, что государственные дела объясняют его отстраненность от всех.
Она предположила, что он тоскует о покойной жене. Хотя за две недели, проведенные во дворце, она слышала довольно много об их взаимоотношениях. Рэчел всегда была общительной и легко сходилась с людьми, которые охотно делились с ней самыми разными сведениями. Вот и здесь ей успели рассказать о взаимной холодности между шейхом и его супругой даже после десяти лет брака.
Аахил, Амира и Хаким имели все необходимое, отец заботился об их образовании, но Рэчел видела: этой маленькой семье не хватает чего-то очень важного, и она была полна решимости помочь найти это.
– Если вы не спешите, мы могли бы сходить к Амире вместе.
Она видела, как шейх бросил взгляд на дверь, словно высматривая путь к отступлению. Рэчел затаила дыхание. Она не знала, сможет ли отец сделать решительный шаг навстречу детям. Не требует ли она от него слишком многого?
– Конечно, – сказал он после небольшой паузы.
– Быть может, мы вместе подумаем, как лучше всего справиться с ситуацией, – предложила Рэчел, зная, что они должны выступать единым фронтом, чтобы Амира усвоила урок.
– Я не стану вмешиваться.
Шейх невесело улыбнулся, а Рэчел лишилась дара речи. Шейх редко улыбался. Рэчел не была уверена, слышала ли она вообще его смех. Но когда он улыбнулся, эффект был потрясающим. Шейх Малик бин Джалал был красивым мужчиной. Но с улыбкой на лице он становился неотразимым. У Рэчел упало сердце и пересохло во рту. Это даже хорошо, что он все время сохраняет серьезность. Если бы он часто улыбался, люди перестали бы работать.
Она мысленно отругала себя. Первое и главное правило гувернантки – никаких романтических отношений с работодателем. Именно они стали причиной падения многих гувернанток, и Рэчел не желала повторять чужие ошибки. Да и всякий раз, когда она разговаривала с шейхом, их мнения не совпадали. Это его улыбка выбила ее из колеи. А так – все нормально.
– Чудесно. – Рэчел широко улыбнулась, стараясь, чтобы никто не заметил ее смятения.
– Командуйте, – распорядился шейх. – Я не хочу подрывать ваш авторитет. Вам придется быть с ней каждый день.
Рэчел кивнула. Она бы тоже предложила именно это, но только по другим причинам. Она понимала, что в королевских семьях жизнь течет иначе. Шейх должен управлять королевством. Однако Рэчел не понаслышке знала, как неприятно, когда родители поручают другим принимать решения о воспитании своих чад.
С самого раннего возраста Рэчел понимала, что родители по-настоящему интересуются только собой. У них были бурные отношения – то яростные споры, то показная демонстрация нежности. Она нередко ночами сидела на лестнице, прислушиваясь к звукам, доносящимся из родительской спальни. То это были громкие крики и грохот падающей мебели, то поцелуи и вздохи. И все это время они не помнили, что у них есть дочь, которая все слышит и запоминает. К восьми годам Рэчел пришла к выводу, что, если отношения между мужчиной и женщиной в браке всегда такие, как у ее родителей, она никогда не выйдет замуж. А приехав в школу мадам Дюбуа, она уже твердо знала, что для нее лучше познавать мир и развлекаться, чем быть привязанной к мужчине. Ей казалось, что сама судьба предназначила ей роль гувернантки, она с нетерпением ждала начала трудовой деятельности. Она не желала лишиться свободы, выйти замуж за того, кто сделает ее несчастной, если вместо этого могла привнести немного счастья в жизнь детей. Рэчел знала, что многие дети страдают от пренебрежения родителей, и, став гувернанткой, она могла дать этим эмоционально обездоленным детям привязанность, в которой им было отказано родителями. Рэчел всегда старалась быть честной с собой и признавала, что обрекает себя на бездетность. Это не доставляло ей радости, но она была готова пойти на такую жертву.
Ситуация с Амирой была несколько другой, но Рэчел ее понимала и испытывала сочувствие к девочке. Амира нуждалась во внимании отца, так же как Рэчел в свое время нуждалась во внимании родителей. Отец хотел бы дать ей это внимание, но не знал как.
– Мы идем? – Шейх указал на дверь.
Они молча перешли двор и поднялись по лестнице к комнате Амиры. Рэчел постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла.
После яркого солнечного света Рэчел потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Оглядевшись, она отметила, что в комнате все перевернуто вверх дном. Вероятно, Амира в приступе гнева сбросила все свои вещи с полок. Рэчел решила пока не обращать внимания на беспорядок, подошла к кровати, откуда на нее смотрели два блестящих черных глаза, и села на край, тщательно расправив юбки. Амира – своенравная маленькая женщина, и невозможно было знать заранее, сколько времени займет урок воспитания. Шейх стоял в дверях и молчал, но его присутствие ощущалось довольно остро.
– Добрый вечер, Амира, – сказала Рэчел.
Девочка с вызовом уставилась на нее, стиснув губы.
– Тебе было здесь весело? – спросила Рэчел, делая вид, что не знает, почему Амиру отправили в свою комнату.
Девочка продолжала молчать, но Рэчел заметила, что в ее глазах мелькнуло торжество, и подавила улыбку. В тот день, когда ее перехитрит ученица, Рэчел навсегда оставит должность гувернантки.
Шейх все так же молча стоял в дверях.
– Я бы хотела, чтобы ты извинилась, Амира, передо мной и перед твоим отцом.
– Нет.
– Ну что ж… – Рэчел встала и медленно направилась к двери, считая в уме шаги.
На четвертом шаге Амира не выдержала.
– И это все? – спросила она. – Ты не будешь заставлять меня извиняться?
Рэчел покачала головой.
– Я не собираюсь заставлять тебя извиняться, Амира. Очень жаль. – Она продолжала идти к двери и остановилась только возле шейха. – Мы просто хотели тебе помочь.
– Да, мы попытались, – повторил шейх и кивнул.
Рэчел уже взялась за дверную ручку, когда Амира заговорила.
– Почему вам жаль? – спросила она уже не таким вызывающим тоном.
– Мы испекли печенье, – как бы между прочим сообщила Рэчел. – Твой отец сказал, что ты любишь сладости, и мы пришли сюда, чтобы дать тебе шанс извиниться и присоединиться к нам. Печенье прямо из печи самое вкусное.
– Меня нельзя купить! – заявила маленькая принцесса, хотя, судя по ее голосу, ее очень даже можно было купить, и довольно просто.
– А на следующей неделе у нас намечена маленькая экскурсия… – Рэчел не закончила предложение. – Хаким будет очень разочарован, но я, к сожалению, не могу взять с собой только твоих братьев и оставить тебя без присмотра.