Они молча брели вдоль ручья, как будто боялись разговорами разбудить какое-нибудь чудище. Иоганн знал эти места. Раньше он часто гонял сюда свиней, чтобы они наелись желудей. Правда, никогда не заходил дальше, чем на сотню шагов. За этой незримой границей начиналась неизведанная и неприютная область, где вольготно чувствовали себя лишь охотники, лесорубы и законоотступники.
Чем дальше они забирались, тем плотнее окутывал их сумрак. Раскидистые дубы и буки остались позади; теперь ручей обступили косматые ели, и солнечный свет едва пробивался сквозь их густую хвою. Непролазные заросли терновника и поваленные деревья, поросшие мхом и грибами, порой создавали непреодолимые препятствия. То и дело им приходилось сворачивать в сторону, и потом они подолгу отыскивали ручей. Время от времени робко звали пропавших детей, но казалось, их голоса мгновенно растворялись среди деревьев.
– Я б-б-оюсь! – пожаловался Мартин. Его била мелкая дрожь, и бедняга заикался еще сильнее, как это случалось всякий раз, когда он был напуган. – Что, е-е-сли нас п-п-оймает леший и с-с-ожрет?
– Проклятье, я же говорил тебе, чтобы шел домой! – выругался Иоганн.
– Тебе нечего бояться, Мартин, – утешила его Маргарита. – Такого, как ты, леший мигом выплюнет.
По ее грязному лицу струился пот, и она сама была похожа на сердитого лесного духа.
Иоганн не раз слышал истории о леших и подземных карликах – о них ходило множество легенд. И если гномов он считал не более чем персонажами из сказок, то насчет лесных духов такой уверенности не было. Путники то и дело рассказывали о грязных, оборванных людях, что бродили по зарослям. Изгнанники, слабоумные, преступники… Лес был для них домом, а вот им троим не стоило сюда соваться.
– По-моему, нам лучше вернуться, уже поздно, – сказал Иоганн. – Завтра можно поискать еще.
– До поляны осталось совсем немного, – ответила Маргарита. – Она должна быть где-то рядом. Я уже бывала здесь с отцом.
И действительно, вскоре они вышли на заросшую просеку, освещенную вечерним солнцем. С заболоченного пруда, куда изливался ручей, с шумом взлетела стая диких уток. Посередине грудились несколько поросших мхом булыжников. Они располагались таким образом, что между ними образовалась небольшая пещера.
– Ха, я же говорила! – с торжеством воскликнула Маргарита.
Иоганн огляделся. В этих местах ему бывать еще не приходилось. Над поляной царили умиротворение и тишина, и здесь и вправду могли найти убежище заблудившиеся дети. Они разбрелись по поляне, осмотрели пещеру и щели между камнями, но не обнаружили ничего, что указало бы пропавших детей. Только старые кости и пересохшая кучка медвежьего навоза. У одного из камней Иоганн наткнулся на странный рисунок.
На камне была нацарапана голова с бородкой и рожками.
– Что это? – пробормотал юноша, проведя пальцем по замшелым линиям. – На вид довольно старое.
– Может, это лесной дух нацарапал, – предположила Маргарита и подмигнула. – Именно так он и выглядит. Да и ты станешь на него похож, если не утрешь грязь с лица.
Она рассмеялась и сбежала к пруду; присела у воды, чтобы отмыться, и подобрала платье, так что Иоганн увидел ее мраморно-белые бедра. Он присел рядом и тоже стал умываться, то и дело украдкой поглядывая на подругу. Хотя был уже конец октября, вода в пруду оставалась на удивление теплой. Водная гладь сверкала на солнце, и их лица отражались в зеркальной поверхности. Усыпанное веснушками лицо Маргариты, ее золотистые локоны – и резко очерченное, бледное и задумчивое лицо Иоганна в обрамлении черных шелковистых волос, которые так нравились его матери.
Мартин между тем взобрался на самый крупный булыжник и махал им сверху. Его страх улетучился без следа.
– Отсюда даже видно город! – Он смеялся и чувствовал себя заметно лучше; заикание его как будто и не беспокоило. – Останемся еще ненадолго? – попросил он. – Здесь так красиво!
Маргарита вопросительно взглянула на Иоганна, и тот кивнул. Ему тоже нравилось то умиротворение, которым дышало это место, древнее, как и сам лес.
– Ладно! – крикнул он Мартину. – Только никуда не уходи с поляны, понял?
Брат раскинул руки и издал ликующий вопль. Маленький горбатый человечек – самый его вид навевал мысли о сказочных гномах. В эту минуту Иоганн любил младшего брата всем сердцем. С тех пор как умерла мама, Мартин был единственным в семье, с кем он действительно ощущал родство. И как он мог только помыслить о том, чтобы покинуть Книтлинген? Он должен был остаться – хотя бы ради своего беспомощного брата. Мартин нуждался в нем, как и сам он нуждался в Мартине.
– Он смотрится таким счастливым, – произнесла Маргарита с улыбкой, глядя, как беснуется Мартин.
– Думаю, ему нравится с нами, – отозвался Иоганн. – Мы – его семья.
Маргарита рассмеялась.
– То есть мы как отец, мать и ребенок? – Внезапно она повлекла его к пещере. – Тогда пойдем поскорее в наш дом, стряпать суп из щавеля, мой ненаглядный супруг, как мы варили в детстве.
Голос ее звучал игриво и в то же время требовательно.
Иоганн и не думал противиться.
Мартин стоял на вершине скалы, как повелитель мира.
Никогда еще он не чувствовал себя таким счастливым! Другие презирали его и сторонились, называли карликом и шутом. Но ему не было до этого дела, поскольку единственным, кто имел для него значение, был его брат Иоганн. А теперь, когда не стало мамы, он и вовсе занимал главное место в жизни Мартина: защищал его, играл с ним и, что самое главное, объяснял устройство мира. У Мартина было столько вопросов… Почему солнце восходит и заходит? Откуда берутся гром и молнии? Как вырастают растения на лугах и как растут телята? Почему именно его, маленького Мартина, Господь наказал горбом и заиканием?
Не на все вопросы Иоганн знал ответы, но он постоянно искал объяснения. И теперь старший брат вместе с прекрасной Маргаритой взяли его с собой в лес. Его, презренного калеку. Иоганн, Маргарита и Мартин… Они всегда будут вместе, иначе и быть не может! Иоганн никогда не бросит его в беде.
Мартин слез с булыжника и приблизился к пруду. Он знал, что Иоганн и Маргарита занимаются в пещере запретными делами. А прежде он тайком пообещал брату, что не станет им докучать, хоть какое-то время. Поэтому Мартин резвился в тростнике, делал кораблики из коры и запускал их в пруд. Потом бросал в них камнями и смотрел, как они тонут. Вот один из корабликов стремительно затонул, и Мартин склонился над водной гладью. В этот миг он заметил в глубине черную тень, как от гигантской слизистой рыбы. Мартин подскочил и попятился.
Что-то булькнуло, и на темную поверхность пруда поднялся пузырь. В воздухе повис слабый запах серы.
Мартину вспомнились все истории, связанные с этим лесом. Вспомнились злобные карлики, подземные чудища и лесной дух, который забирал маленьких детей. Считалка, которую напевали ребята в игре, здесь, в лесной чаще, казалась не такой уж веселой.
Кто боится черного духа? Никто! А если он придет? А мы прочь сбежим!
Но потом из пещеры донесся смех Маргариты. Еще светило предзакатное солнце, и тень в пруду исчезла так же неожиданно, как и появилась. Запах серы вскоре улетучился, и Мартин вздохнул с облегчением.
И все-таки у пруда ему было немного не по себе. Мартин пошел по поляне в поисках подходящей деревяшки, чтобы можно было вырезать на ней узоры и человечков. Может, он подарит ее Иоганну и Маргарите, украсив сердцем…
Мартин знал, что посреди поляны хороших сучьев не найти. Они лежали по краю, там, где начинался лес. Он подошел к старому кряжистому дубу и вдруг услышал тихий шум. Мартин замер и прислушался.
Это были звуки свирели.
Мартин знал про свирели – как-то раз они с Иоганном даже вырезали одну такую. Но ему никогда не удавалось извлечь из нее столь сладостные звуки. Играла нежная мелодия, веселая и в то же время печальная.
Она звучала в лесу, где-то поблизости.
Мартин постоял в нерешительности, а потом шагнул в чащу. Вокруг сразу сгустился сумрак. Снова он услышал мелодию, но в этот раз она доносилась с другой стороны.
Мартин был напуган, но в то же время ему хотелось узнать, откуда доносится мелодия и кто играет ее. С мрачной решимостью мальчик стиснул рукоять маленького ножика и шагнул в глубь леса. Он не решался подать голос. Самый воздух, казалось, был пронизан чарами, и деревья клонились к нему, как добрые и любопытные великаны.
Мелодия зазвучала совсем рядом.
Мартин на миг закрыл глаза. Какая прекрасная музыка! Казалось, это мама поет колыбельную у его кровати. Хотелось, чтобы эта музыка играла вечно…
Сузи, милая Сузи, что шелестит там в тростнике? То прелестные гусята, у которых нет сапожек… Сузи, славная Сузи, что шелестит…
Что-то хрустнуло, мелодия оборвалась.
– Что… – только и успел вымолвить Мартин.
В следующий миг он понял, что черный дух действительно существовал.
И был он куда страшнее, чем в самых жутких снах.
Иоганн и Маргарита лежали в пещере, темной и уютной. Мох покрывал камни, образуя мягкое ложе. Их тела плотно соприкасались. Иоганн дрожал, хоть и надеялся, что Маргарита этого не заметит.
– Теперь уж я могу сказать тебе, – прошептала Маргарита и склонилась над ним; ее волосы щекотали ему лицо. В пещере было настолько тесно, что она прижалась к нему грудью. – Я пришла сюда не ради пропавших детей, а ради тебя.
– Ради… меня?
Маргарита хихикнула.
– Ты заикаешься, как твой братец… Не прикидывайся дурачком! Ты разве не видел, как смотрели на нас девушки на площади? Я решила, что пора уже дать им повод для сплетен. – Она наклонилась к его губам. – Ты уже дважды пытался поцеловать меня. Если не сделаешь этого сейчас, то не сделаешь уже никогда.
Иоганн покраснел от смущения и не сумел вымолвить ни слова. Но в этом и не было необходимости. Маргарита поцеловала его. У нее были сладкие губы, куда слаще, чем мед или яблоки. Они откинулись на мох, и Маргарита продолжала его целовать. Затем взяла его руку и подвела к своей груди, которая за последний год заметно округлилась.
– Погладь меня здесь, – прошептала Маргарита.
Иоганн охотно подчинился. Поначалу движения его были робки, но скоро рука сама собой скользнула под корсаж. Он погладил ее по отвердевшим соскам. По телу Маргариты пробежала дрожь.
– Вот так, – шептала она. – Ты первый, кому это позволено, знаешь? Я всегда тебя любила, Иоганн. С тех самых пор, как увидела впервые. Ты такой… особенный. В тебе кроется что-то великое, я это чувствую… – Она вдруг захихикала, и ее рука скользнула к его промежности. – О, я не это имела в виду.
Пристыженный, юноша хотел было отвернуться, но Маргарита удержала его.
– Все хорошо, Иоганн, все хорошо…
Они целовались и ласкали друг друга, при этом Маргарита показала себя более решительной и умелой.
– Раз уж меня выдадут замуж весной, я хочу, по крайней мере, знать, каково это, – промолвила она тихо. – Это мой подарок для тебя. Мне лишь нельзя терять невинность, нам следует быть аккуратнее.
Иоганн закрыл глаза, наслаждаясь моментом. Пальцы его, двигаясь словно по собственной воле, скользнули под ее платье и коснулись срама. Маргарита с тихим стоном раздвинула бедра.
– Мой Иоганн, – шептала она. – Мой Фауст…
Все его мечты, казалось, воплощались в жизнь. Он любил Маргариту, и она любила его! Неужели что-то могло их разлучить? Быть может, ей удастся переубедить отца и тот расторгнет эту дурацкую помолвку? А может, они с Маргаритой и Мартином просто сбегут? Теперь для него не было ничего невозможного!
Они целовались и ласкались, как маленькие котята, гладя друг друга по самым стыдливым и сокровенным местам. Маргарита дарила ему свои ласки. Потом Иоганн сам пустил в ход пальцы и действовал все более решительно и настойчиво, пока у девушки не вырвался едва сдерживаемый стон облегчения. Они так увлеклись ласками, что даже не заметили, как снаружи стали опускаться сумерки.
Когда же Иоганн, жмурясь от тусклого света, выбрался на поляну, Мартина там не оказалось.
– Мартин, где ты? Мартин! Мартин!
Иоганн стоял на самом высоком из булыжников, на котором совсем недавно резвился его брат. Он озирался по сторонам, и в душе его росло отчаяние. На поляну наползали длинные тени. Поначалу Иоганн подумал, что Мартин решил пошутить над ними. Они с Маргаритой обыскали щели между камнями, искренне надеясь, что мальчишка выскочит в следующую секунду. Но его не было ни среди камней, ни где-либо еще. Куда он мог подеваться? Зачем Мартин один ушел в лес? Или… Леденящий ужас пробрал Иоганна.
Пруд!
Он спрыгнул с булыжника и бросился к пруду.
– Постой! – окликнула его Маргарита. В волосах у нее застряли кусочки коры и зеленые ниточки мха; в глазах читался неприкрытый страх. От прежнего ощущения счастья и уюта не осталось и следа. – Ты куда? Не оставляй меня одну!
Однако Иоганн даже не слышал ее. Он подбежал к пруду и прыгнул в мутную воду, уже не такую теплую, как всего пару часов назад. Мартин не умел плавать. Вода едва доходила до пояса, но Иоганн знал, что и такой глубины было достаточно, чтобы захлебнуться. Так, еще в прошлом году трехлетний сын кузнеца умудрился утонуть в мелком городском рву; старшая сестра лишь на мгновение упустила его из виду…
– Мартин! Мартин!
Иоганн загребал воду, шарил руками по илистому дну, то и дело натыкаясь на гнилые сучья. Но сколько он ни искал, Мартина нигде не было. Тем временем, задыхаясь, подбежала Маргарита.
– Может, он просто ушел домой без нас? – предположила она неуверенно.
– На Мартина это непохоже. Он бы просто побоялся. Ты же сама слышала, что он болтал насчет лесных духов!
Иоганну вдруг вспомнился рисунок, нацарапанный на одном из камней. Лицо с козлиной бородкой и рогами.
Дьявольский лик…
У Иоганна в животе похолодело от страха.
– Надо разыскать его! – сказал он. – Он… он должен быть где-то в лесу!
Не дожидаясь Маргариту, юноша снова сорвался с места. Тени пролегали уже по всей поляне, и только по верхушке самого высокого камня еще играло пятно света. Место, которое прежде казалось Иоганну таким умиротворенным, внезапно обернулось мрачным и зловещим.
Только посреди лесной чащи он осознал, насколько сейчас поздно. Здесь, в окружении елей, казалось, уже давно наступила ночь. Деревья были очерчены темными контурами, и между ними клубился мглистый сумрак. Иоганн то и дело спотыкался о корни и кусты, но всякий раз поднимался и ломился дальше. Он обещал присмотреть за младшим братом, а теперь Мартин пропал! Проглочен этим лесом!
Или еще чем-то невыразимо жутким…
– Иоганн! Иоганн, подожди!
За спиной послышался голос Маргариты, испуганный и уже такой далекий. Юноша остановился, переводя дух. Эта беготня не имела смысла! Этот лес был огромен. Так Мартина ему никогда не найти.
– Мартин! – прокричал он в сумерки. – Мартин, ты слышишь меня? Где ты?
Но его оклики остались без ответа.
Зато он услышал нечто иное.
Это был тихий плач. Стенания, которые рождались словно в самих деревьях или в окутавшем их тумане. Иоганн оцепенел.
– Мартин? – просипел он, слова застревали у него в горле. – Мартин, это… это ты?
Невозможно было определить, в какой стороне раздавался плач. Казалось, он доносился отовсюду разом. Иоганн знал, что в лесу было непросто ориентироваться по звукам. Управляющий Книтлингена иногда устраивал в Шиллинговом лесу облавы; Иоганну тоже доводилось в них участвовать. Загонщики криками и громкими хлопками пугали мелкую дичь, но сами при этом не теряли друг друга из виду – потому что знали, до чего коварен бывает лес.
Иоганн затаил дыхание и прислушался. Теперь сомнений быть не могло. Он отчетливо слышал детский плач.
– Мартин! – вновь прокричал он во тьму. – Я тебя слышу! Где ты?
Внезапно позади него раздался высокий, пронзительный вопль. Иоганн уже решил, что это Мартин, но тут услышал исполненный ужаса голос Маргариты: