На первый взгляд остров совсем не походил на субтропический рай, какой мне обещали, так что я была несколько разочарована тем, что не попала в райские кущи. Я вспомнила, как в детстве родители возили меня в деревушку, расположенную у подножия Пиренеев. Папа вывел меня на террасу отеля и широким жестом продемонстрировал панораму со снежными вершинами. Однако я ожидала увидеть более величественное, даже несколько устрашающее зрелище, и представшая передо мной картина не произвела особого впечатления. Я хорошо помнила охватившее меня тогда чувство жестокого разочарования и последовавшее за ним чувство вины за неспособность воспринять пейзаж с должным энтузиазмом. Сейчас же, несмотря на некоторую досаду, я была рада покинуть «Джелрию» после шести дней, проведенных в море, и ступить на землю Гран-Канарии. Такие развлечения, как палубный теннис и шаффлборд, метание колец в цель и скачки на деревянных лошадях, собаках и лягушках, хороши в меру. Спортивный дух никогда не был силен во мне, да и атмосфера на судне после самоубийства Джины Тревельян не очень подходила для игр. Так что мне хотелось поскорее сойти на берег и приступить к расследованию обстоятельств смерти Дугласа Грина.
Пассажиры стали покидать «Джелрию», но капитан попросил меня, Хелен Харт, Гая Тревельяна и Уильяма Макмастера задержаться и ответить полицейским на вопросы, связанные с самоубийством Джины. Я предложила Карло взять Розалинду и подождать меня в портовой гостинице, а дочери пообещала, что скоро присоединюсь к ним и мы не опоздаем на пароход, который должен был перевезти нас в Санта-Крус, порт на Тенерифе.
Мы собрались в библиотеке, занимая время болтовней о перемене погоды, о том, как мы рады теплому климату и как собираемся провести ближайшие две недели. Хелен Харт и Гай Тревельян, которые, похоже, вполне оправились от потрясения, сообщили, что будут жить в доме Хелен у моря. Хелен рассчитывала поработать этой зимой над новыми скульптурами, чтобы показать их на будущей лондонской выставке. Гай же хотел продолжить изучение вулканических пород на острове, отыскать особо интересные образцы и увезти в Лондон. У Макмастера не было творческих планов, выполнению которых он мог бы предаться на досуге, поскольку «Джелрия» уходила в плавание в этот же день, держа курс на Пернамбуку – Рио-де-Жанейро – Монтевидео – Буэнос-Айрес.
Дверь открылась, и появился красивый молодой человек, слишком бледный для местного жителя. У него были русые волосы, белая кожа и пронзительно голубые глаза. Подойдя к нам, он снял шляпу и представился как инспектор полиции Артеми Нарцисо Нуньес.
– Доброе утро, леди и джентльмены, – произнес он достаточно бегло на правильном английском языке, в котором, однако, чувствовался акцент. – Как капитан Хьюитт уже сказал, я должен задать вам несколько вопросов о трагической смерти миссис Тревельян. Для начала я хотел бы побеседовать с каждым из вас по отдельности – капитан, я полагаю, отвел помещение для этого, – а затем, если вы не возражаете, пригласить вас пройти вместе со мной к месту, где это произошло. Постараюсь отпустить вас как можно скорее, чтобы вы могли сойти с парохода и продолжить путешествие.
Он вызывал нас по очереди; оставшиеся в библиотеке хранили молчание. Когда помощник инспектора назвал мое имя и повел по коридору, я внезапно разволновалась. Но увидев Нуньеса, который поблагодарил меня еще раз и пригласил сесть, я поняла причину волнения: у него была такая же ямочка на подбородке, как у Арчи.
– Прежде всего, миссис Кристи, – сказал Нуньес, – должен признаться, что я ваш горячий поклонник. Когда я жил в Лондоне – я учился там несколько лет в университете, – читал одни только детективные романы и таким образом учил английский язык.
– Боюсь, мои книги служат плохим учебником, – улыбнулась я.
– Что вы, очень деятельным – если это правильное слово. И потом, их так легко и интересно читать. «Убийство Роджера Экройда» – просто совершенство!
Доктору Кёрсу этот роман тоже нравился больше всех остальных, написанных мной. Но я не хотела думать о нем.
– Благодарю вас, – быстро сказала я.
– Вы напрасно нервничаете, миссис Кристи. Вы же понимаете, я хочу всего лишь установить факты. Это произошло, кажется, у вас на глазах?
– Ох, да. – Я рассказала обо всем, что видела. – Но мне показалась странной последовавшая за этим реакция мисс Харт.
– В каком отношении странной?
– Она вела себя немного непоследовательно. Сначала утверждала, будто довольна тем, что Джины – то есть миссис Тревельян – больше нет. А потом стала винить себя в ее самоубийстве, кричала, что это она убила ее.
– То же самое мисс Харт говорила капитану, – заметил Нуньес, – но он, я думаю, правильно оценил ее состояние. Очевидно, она чувствовала, что способствовала самоубийству, но ведь и ваши показания подтверждают: на самом деле она пыталась остановить миссис Тревельян. Во всяком случае, я не собираюсь выступать в роли поборника морали и осуждать или поощрять чье-либо поведение.
– И правильно, – согласилась я.
– Конечно, подобные происшествия зачастую тяжело обходятся людям. Джина Тревельян, как мне сообщили, страдала нервным расстройством, которое в конце концов и погубило ее.
– Да, насколько можно судить. Однако не могу не отметить, что вид у нее был – по крайней мере, в самый последний миг – вполне удовлетворенный и счастливый, а прыгнула в воду она так, словно совсем не боялась смерти. Это было изящное балетное па. – Помолчав, я спросила: – Тело так и не нашли?
– Нет, к сожалению, – ответил Нуньес. – Разрешите поинтересоваться, раньше вы никогда не встречались с мистером или миссис Тревельян в Англии?
– Нет, но мне попадались сообщения о миссис Тревельян в газетах, и я многое узнала от нашей попутчицы миссис Эдит Брендел. Она дружит с матерью мистера Тревельяна, и я уверена, она была бы счастлива помочь вам.
– Почему вы улыбаетесь?
– Потому что больше всего на свете она любит выступать перед слушателями. Когда я сказала ей, что полиция собирается расспросить меня об инциденте, она пришла в негодование: «С их стороны очень большое упущение не пригласить меня!» Я думаю, она с удовольствием изложила бы вам предысторию этого самоубийства.
– Благодарю вас, – произнес Нуньес, вставая. – Вы нам очень помогли.
– К сожалению, я могла сообщить только то, что сама видела.
– Вас такие случаи, должно быть, очень разочаровывают.
– Простите, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – сказала я удивленно.
– Вы, как автор детективных романов, привыкли контролировать ситуацию, придумывать поступки персонажей. А когда вы сталкиваетесь с подобными инцидентами в жизни, то, наверное, чувствуете досаду оттого, что не знаете всей подоплеки событий. Простите, я, должно быть, плохо выражаю свою мысль по-английски.
– Да нет, я и сама вряд ли выразила бы это лучше, – отозвалась я, не желая, чтобы он падал духом.
Мне надо было задать ему один важный вопрос.
– Я полагаю, подобные преступления – единичные случаи на острове?
– Да, тут, конечно, не Лондон. Наши обычные преступления – драки между супругами, пьянство, жульничество, кража лодки и тому подобное. В основном мы имеем дело с местными жителями – островитянами, как вы сказали бы. Вы, наверное, остановитесь в отеле «Таоро»?
– Совершенно верно.
– Тогда вы можете ни о чем не беспокоиться. Заведение высшего класса. А долина Оротава – райский уголок. Я, кстати, буду там где-то на следующей неделе, – добавил он, улыбнувшись.
– Рада слышать это, – отозвалась я и продолжила, стараясь не слишком отклоняться от истины. – Меня, разумеется, интересует – с профессиональной точки зрения, – бывают ли у вас убийства. В путешествиях я записываю, где какие убийства обычно совершаются, у каких народов. Звучит это, конечно, несколько кровожадно.
– Хорошо вас понимаю, миссис Кристи, – сказал инспектор. – Недавно у нас действительно был запутанный случай с убийством, мы до сих пор не можем разобраться с этим делом.
– Вот как?
– Только это исключительно между нами, как вы понимаете. Я не хочу, чтобы гости острова думали, будто им здесь что-то угрожает.
– Само собой разумеется. Я не пророню ни слова.
– Так вот. Несколько месяцев назад пропал один молодой человек. Он прожил около года в доме в долине Оротава. По всем данным, это был образованный и воспитанный молодой человек из довольно состоятельной семьи. Звали его Дуглас Грин.
Я, естественно, не призналась, что имя мне знакомо.
– И что случилось?
– Жил он довольно замкнуто и общался в основном лишь с двумя местными юношами. Когда он пропал, все решили, что он куда-то переехал. Однако спустя некоторое время… – Нуньес на миг остановился в нерешительности и нахмурился. – Спустя некоторое время в пещере рядом с пляжем Мартианес нашли тело, которое сначала не могли опознать, но потом выяснилось, что это Грин.
– А почему его не могли опознать?
Нуньес опять нерешительно замолчал.
– Боюсь, это будет слишком даже для ваших ушей.
– Я была медсестрой во время войны и описываю всевозможные убийства в книгах, так что можете рассказывать мне всё, не опуская подробностей.
– Его хотели мумифицировать и выпустили всю кровь из тела.
– Какой ужас! – воскликнула я, прикрыв рот рукой. Хотя я уже знала, в каком состоянии нашли тело, при повторном упоминании этих подробностей мурашки опять забегали по коже. – А кто это сделал? Вы знаете?
– Главный подозреваемый – некий Джерард Гренвилл, проживающий на острове. Вы слышали о нем?
– Имя знакомое.
– Увлекается оккультизмом. Родился в Англии, но ныне поселился в долине Оротава. Совершенно безнравственный тип. Называет себя чудотворцем. Говорят, что он собирается проводить ритуалы, требующие человеческой крови. Звучит совершенно невероятно и вполне может быть выдумкой – доказательств у нас нет. Трудность также в том, что… – Нуньес запнулся, поморщившись, как от боли, и словно сомневаясь, стоит ли продолжать.
– В чем? – спросила я.
– Да… не важно. Это личный вопрос, – ответил инспектор, решив не раскрывать тайны следствия. – К тому же, помимо Гренвилла, нас интересует еще один человек. Он исчез с острова вскоре после убийства Грина.
При этих словах на лбу у меня выступил пот.
– Еще один образованный культурный англичанин, – добавил Нуньес.
В горле у меня пересохло.
– Лет тридцати, блондин с серыми глазами. Вроде бы питомец Кембриджа.
– А как его зовут? – спросила я шепотом, страшась услышать ответ.
– Его имя вряд ли скажет вам что-нибудь. Насколько я помню, его зовут Джон Дэвисон.
Глава 6
От переезда с острова Гран-Канария на Тенерифе у меня в памяти остались лишь отдельные образы и обрывки. Синее море. Стайки белых домиков на голых холмах. Зубчатые скалы и одиночные горные пики.
Я все время думала о том, что мне сказал инспектор Нуньес. Можно ли всерьез подозревать Дэвисона в убийстве Дугласа Грина? Ведь они работали в одной упряжке, и Дэвисон, как мне казалось, искренне горевал о гибели товарища. Он просил меня помочь выявить убийцу. Но, может быть, Грин был предателем – двойным агентом, как принято говорить? С другой стороны, если Дэвисон имел отношение к убийству, зачем ему понадобилась моя помощь? Нет, это бессмыслица. И что подразумевал Нуньес, сказав, что Грин завязал дружбу с местными мальчишками не только ради упражнений в языке? Возможно, Дэвисона тоже не интересовали женщины. Это объясняло бы тот факт, что я всегда чувствовала себя в его обществе так безмятежно.
Дэвисон сам сказал, что был на Тенерифе в сентябре. И перед отъездом в Англию убил Грина? Но когда я впервые встретилась с ним в начале декабря, он казался таким добродушным и жизнерадостным – непохоже было, что его грызло чувство вины за убийство коллеги. После гибели Уны он, естественно, стал другим. По службе ему наверняка приходилось совершать поступки, которые лучше было не предавать огласке. На этот раз он ехал на Тенерифе под вымышленным именем. Объяснялось ли это тем, что так легче разоблачить убийцу, или же желанием избежать преследования?
– Дорогая, ты же приехала сюда, чтобы развеяться, а не погружаться в тягостные раздумья о прошлом, – упрекнула меня Карло, когда мы сидели на палубе. – Смотри, какие горы, какое потрясающее синее море! Сколько птиц! Вдыхай целебный воздух!
Бодрые шотландские нотки ее голоса радовали меня, но я не могла объяснить, что меня заботит.
– Ты права, конечно, – ответила я. – Я думала о том, что сейчас делается дома.
– Об Арчи?
Я кивнула.
– Тебе не кажется, что пора его забыть? – Она оглянулась, убеждаясь, что ее не слышит Розалинда, игравшая неподалеку с Синим Мишкой вместе с другой девочкой. – Доктора ведь говорили, чтобы ты не напрягала извилины.
– Да-да, ты права. – Я глубоко вдохнула морской воздух. Шарлотта не знала истинных причин моего исчезновения прошлой зимой, и я не собиралась раскрывать их. – А бедная Джина Тревельян… – произнесла я.
– Ну вот. Я понимаю, что нелегко отделаться от мыслей о печальном происшествии, но постарайся все же не думать об этой несчастной, да упокой Господь ее душу, – сказала Карло. – Отныне следует сосредоточиться на морских купаниях, ненавязчивом чтиве, прогулках по окрестностям, хорошем питании и отдыхе на полную катушку.
– Ты все же кое о чем забываешь, – улыбнулась я.
– О чем же?
– О том, что мне надо сдавать книгу.
– Книга может подождать, в отличие от здоровья. А без здоровья вообще ничего не напишешь.
– Но я обещала Корку, что отдам ему по возвращении законченную рукопись «Голубого экспресса».
– Отдашь через несколько недель после возвращения. Какая разница?
– Я думаю, работа как раз отвлечет меня от мрачных мыслей. Так уже было в прошлом, почему бы и не сейчас?
– Ну, так и быть, если ты настаиваешь, мы включим в распорядок дня несколько часов возни с рукописью, – сдалась Карло, слегка улыбнувшись. – Но при одном условии: я выполняю тяжелую часть работы, стуча по клавишам, а ты только диктуешь.
До сих пор я прибегала к такому методу лишь при сочинении первого чернового варианта рассказа, но никак не при работе над романом.
– Да ради бога, – согласилась я и в этот миг заметила Тревельяна и Хелен Харт, прошедших по палубе и свернувших за угол. – Прости, я отойду на минуту, добуду сока для Розалинды. Ей наверняка хочется пить.
– Конечно, конечно, – сказала Карло. – Я присмотрю за ней.
Я последовала быстрым шагом за парочкой, сохраняя дистанцию. Они миновали группу местных детишек и нескольких бледнолицых монахинь и остановились у леера. Издали я не могла разобрать, о чем говорят Гай и Хелен, а приближаться к ним в открытую было рискованно, так что я нырнула в проход, ведущий к противоположному борту парома, где прокралась мимо ряда пустующих шезлонгов, прячась за ними, и наконец добралась до места, откуда стал слышен разговор.
– Никак не могу прийти в себя от потрясения, – пожаловалась Хелен.
– Что ж в этом удивительного, если ты стала свидетельницей ее самоубийства, – мягко ответил Тревельян.
– Я чувствую себя поганкой. Я столько раз желала ей смерти и даже воображала, что убиваю ее. Согласись, это ужасно. Мне представлялось, как я капаю яд ей в коктейль или сталкиваю ее с верхней площадки лестницы на Брук-стрит. Господи, словно какая-нибудь закоренелая злодейка.
– Тсс… – остановил ее Гай. – Зато теперь мы можем спокойно жить вместе, начать с новой страницы.
– Думаешь? И мы не будем прокляты навечно?
– Да за что же?
– Ну, не знаю. Может быть, нам надо было вести себя с ней иначе. Показать ее другому доктору или обратиться к американскому специалисту. У меня такое чувство, будто мы ее предали.
– Мы же не виноваты, что влюбились друг в друга. Что мы могли поделать?
– А помнишь, был момент, когда мы могли прервать нашу связь?
– Помню, – ответил он. – Но для меня это не было моментом выбора.