Щит справедливости - Рэдклифф

Рэдклифф

Щит справедливости

Глава первая

Доктор Катрин Роулингс со вздохом отложила в сторону последнюю папку с историей болезни и бросила взгляд на настенные часы. Они висели так удачно, что во время приема она всегда могла краем глаза следить за временем, где бы ни сидел пациент – на одном из двух кожаных стульев по ту сторону её стола или же на диване в дальней части комнаты.

Не так уж плохо – 21:20. Как раз хватит времени на то, чтобы добраться до дома, принять горячую ванну, выпить чего-нибудь холодненького и провести часок в постели с… кто это будет сегодня? Келлерман? Грэфтон? МакДермид?

Она грустно улыбнулась своим светским планам, которые моментально превращались в вечернюю рутину, худенькой рукой попыталась размять затекшую шею, и красивые каштановые волосы с золотым отливом, доходившие до плеч, которые мягко погладили её по запястью. Она была уже на полпути к двери, когда на столе затрещал телефон внутренней линии. Обернувшись на звук, она нахмурилась от неприятного удивления: в столь поздний час, когда рабочий день давно закончился, её секретаря Джойс обычно уже не бывало на месте. Даже если Джойс все ещё сидела над бумагами, она не перевела бы на неё звонок, который мог подождать до завтра. А подождать могло практически всё – консультация в больнице, звонок нового пациента или же её постоянные клиенты, обращающиеся за новыми назначениями. Озадаченная, она потянулась через стол и нажала на кнопку громкой связи:

– Да?

– Доктор, вас хочет видеть офицер полиции, – проговорила Джойс официальным тоном. По голосу секретаря Катрин поняла, что в детали вдаваться не стоит. Она часто давала консультации представителям закона и силовых структур – оценивала сотрудников на стрессоустойчивость и наличие психических патологий, но к ней редко обращались по вопросам, не терпящим отлагательств. Она не стала гадать, зачем он пришел: ситуация редко бывает такой, какой мы себе её рисуем, – и просто сказала: «Пусть войдет, Джойс».

Через секунду её секретарь, изящная темноволосая женщина, работавшая в отделении психиатрии прежде, чем стать личным помощником Катрин, толкнула тяжелую дверь из красного дерева, разделявшую кабинет доктора и приемную. В облике Джойс читалось одновременно любопытство и недоумение. Но прежде чем она успела хоть что-нибудь сказать, из-за спины её возникла фигура и быстро переместилась вперед.

Катрин, сдержанная по характеру и собранная в силу профессии, знала, что на лице у неё редко отражаются чувства, и сейчас она была этому рада. Ей совершенно не хотелось, чтобы со стороны оказалось заметным её удивление или последовавшее за ним легкое огорчение по поводу того факта, что офицером полиции, коими обыкновенно являются мужчины, была такая женщина. Женщина, решительно протягивавшая ей руку.

Катрин сразу же заметила золотую бляху на кармане форменного пиджака. Светлая рубашка и серые габардиновые брюки сидели идеально и были явно пошиты на заказ. Эта высокая светловолосая женщина с голубыми глазами двигалась уверенно и решительно, было видно, что запугать её непросто. Она была стройной, даже худой, но в строгих линиях плеч и узких бедрах читалась скрытая сила. В голове Катрин мелькнуло слово «викинг», и гостье этот образ явно подходил. На Катрин вдруг нахлынула волна любопытства, та самая, что некогда привела её в психиатрию. Она усилием воли отодвинула все лишние мысли в сторону и поднялась, чтобы пожать протянутую руку:

– Катрин Роулингс».

Сильная рука офицера оказалась гладкой и на удивление теплой.

– Доктор Роулингс, я следователь сержант Ребекка Фрай. Сожалею, что беспокою вас в столь поздний час, но мне очень нужно задать вам несколько вопросов.

Как и ожидала Катрин, она говорила спокойным и ровным голосом, сугубо профессиональным, и, хотя в словах её содержалось извинение, тон был иным. В нем было нетерпение и что-то еще… что-то потаённое. Злость?

– Я вас слушаю, – ответила Катрин, опускаясь на кожаный стул с высокой спинкой и всматриваясь в голубые глаза, по выражению которых ни о чем невозможно было догадаться. – Могу я обращаться к вам «детектив»? Или…

– Детектив – да, – кратко ответила Ребекка, тщательно продумывая каждое свое следующее слово. Задавать вопросы – это, своего рода, искусство. С одними людьми ты пробуешь завести дружбу, другими ты манипулируешь, третьих пытаешься запугать. Ты почти никогда не говоришь, что же тебе на самом деле нужно, и никогда не отступаешь, пока не получишь желаемого. В данный момент она хотела, она отчаянно нуждалась в информации. И эта информация была у Роулингс. Но проблема состояла в том, что закон регламентировал подобные ситуации весьма туманно. Если они сейчас завязнут в технических вопросах о правомерности выдачи информации в этом конкретном случае, то это может растянуться на много дней. А у неё не было даже нескольких лишних часов. Она мысленно начертила для себя портрет доктора Роулингс, чтобы понять, как к ней обратиться, чтобы быстрее добиться результата.

Среднего роста и телосложения. Глаза – серо-зелёные, волосы – рыже-коричневые. Бледно-зеленый шелковый костюм, дорогой, но не напоказ, такой же, как хозяйка. Уверенность в себе, смелость, в глазах светится ум. Сильная, сдержанная, не проявляет ни беспокойства, ни раздражения, ни враждебности. Твердая, уравновешенная, решительная. Её не впечатлит мой бейдж, она не побоится статьи о разглашении информации. Что ж, попробуем поговорить начистоту.

Ребекка извлекла из внутреннего кармана пиджака маленький черный блокнот и быстро просмотрела записи. Сделаем ставку на эффект неожиданности. Может, это собьет её с толку, она растеряет часть неприступности и расскажет мне всё, что нужно, прежде чем успеет это понять.

– Доктор Роулингс, у вас есть пациент по имени Джанет Райан?

Ребекка надеялась застать доктора врасплох, но на неё смотрели всё те же спокойные глаза.

– Детектив, – мягко проговорила Катрин, кладя на стол руки одна на другую, – ну конечно, вы знаете, что я не могу ответить на этот вопрос.

Твою мать. Только не это! Ребекка почти незаметно привстала на стуле, пытаясь справиться с диким раздражением. Как же сложно иметь дело с этими законопослушными типами с твердыми моральными устоями, когда ей всего-то нужна мизерная помощь. Многие считают, что дела под особым грифом – под грифом «Сексуальные преступления» – не достаточно значимые для общества. Чертовски трудно работать эффективно, когда никто вокруг – часто и сами жертвы – не хочет сообщать тебе решительно ничего.

– Доктор, поверьте, если бы дело не было серьезным, меня бы здесь не было. Я понимаю, что вы должны защищать своих пациентов и сохранять врачебную тайну, но речь идет об официальном полицейском расследовании.

– Я верю вам, детектив. Но даже официальное полицейское расследование не является основанием для того, чтобы я нарушала обязательства, данные своим клиентам, – тихо ответила Катрин. – Для подобных ситуаций существуют протоколы.

Ребекка откинулась на спинку стула. «Ничего, и не таких обламывала», – подумала она. Когда нужно, она могла быть упертой до ужаса, даже яростной – по крайней мере, так ей говорили, и часто достигала цели там, где другие непременно бы проиграли. Сбить её с пути не могли ни сопротивление профессионалов, ни даже страх жертв. Впрочем, с жертвами Ребекка никогда не вела себя агрессивно: она давала им столько времени, сколько требовалось, чтобы им самим захотелось рассказать свои истории, и в большинстве случаев они раскрывались благодаря искренности и сочувствию офицера полиции. Так Ребекке удалось отправить на скамью подсудимых многих преступников, которые иначе избежали бы наказания. На сей раз ставки были столь высоки, что она была возбуждена до предела, и отдавала себе отчет в том, что если не возьмет себя в руки, то встреча с психотерапевтом окончится полнейшим провалом.

– Доктор, я не прошу вас раскрывать сейчас конфиденциальную информацию, – Ребекка заговорила снова, теперь уже примирительным тоном. – Мне просто нужна помощь с идентификацией.

Это не было чистой правдой, но, по крайней мере, имело некоторое отношение к истине.

Катрин пристально смотрела на гостью, чувствуя, что та изнывает от нетерпения:

– Ну, если бы вы рассказали мне подробнее, о чем речь, то возможно…

– Полагаю, вы слышали о нападениях на Ривер Драйв?

Катрин кивнула. Лицо её стало напряженным.

Отлично. Хоть какая-то реакция.

– У нас есть основания полагать, что сегодня вечером, около шести, на повороте реки Джанет Райан стала свидетелем акта насилия. Очень похоже, что это уже третье нападение, совершенное одним и тем же лицом. Мне нужно знать, что она видела. И я должна была выяснить это ещё два часа назад. И пока я тут выпрашиваю у вас информацию, след остывает. С каждой минутой.

– А почему вы не спросите у неё самой?

Взгляд Ребекки не изменился, но теперь она смотрела Катрин прямо в глаза:

– Потому что она находится в реанимации Центральной университетской больницы. На неё напали, она не в себе. Насколько нам удалось установить, она не помнит, что случилось. Ваша визитка была у неё в кармане, и мне показалось, что обратиться к вам будет правильно.

Джанет! О Господи… Катрин встала, подошла к окну и вгляделась вдаль, в линию горизонта. На принятие решения ей понадобилось пять секунд. Врач обернулась и посмотрела прямо в глаза детективу, молча наблюдавшему за её действиями:

– Вы бы не могли две минуты подождать в приемной. Мне нужно сделать звонок.

Ребекка моментально встала, надеясь, что ей удалось хотя бы частично убедить психиатра, и, прежде чем покинуть кабинет, с жаром проговорила:

– Доктор, я хочу, чтобы этот сукин сын исчез с улиц до того, как тронет еще одну женщину, – ей показалось, что в зеленых глазах, неотрывно смотревших на неё, вспыхнули язычки пламени праведного гнева, того же, что бушевал в ней самой. – Я буду благодарна за любую помощь.

Глава вторая

Как только за следователем закрылась дверь, Катрин выдвинула ящик с картами пациентов, извлекла из него бледно-голубую папку и открыла личный листок. Быстро набирая номер, она молилась, чтобы на том конце провода не включился ненавистный автоответчик, и с облегчением выдохнула, услышав живой человеческий голос. Девушка сняла трубку почти сразу, на втором гудке:

– Алло?

Катрин безошибочно улавливала малейшие нюансы интонации. В этом коротеньком слове звучали тревога и страх, поэтому врач проговорила мягко и спокойно:

– Барбара, это доктор Роулингс…

– Что-то с Джанет, верно? – дрожащим голосом перебила её Барбара Келли. – Она должна была быть дома давным-давно, а если задерживается, она всегда звонит. Что случилось?

– Она жива и в данный момент опасность ей не угрожает, – быстро ответила Катрин, прекрасно зная, что люди больше всего боятся, что их близких может не быть в живых; в подобных ситуациях эта мысль вызывает настоящую панику. – Я не владею подробностями, но знаю, что Джанет сейчас в больнице. Она получила травмы, но находится в сознании. Вы слышите меня, Барбара: она жива.

– Бог мой… и где она?

– Центральная университетская больница. Я боялась, что вам не сообщили, – Катрин мысленно выругалась в адрес системы, которая игнорировала самые важные отношения в жизни человека в ситуациях, когда это было нужнее всего. – Барбара, я знаю, что вы хотите быть с ней, но мне необходимо обсудить нечто важное, прежде всего, с вами. У меня в приемной находится следователь. Полиция считает, что Джанет стала свидетелем преступления, и им нужна информация. Я бы очень хотела им помочь в рамках разумного, но для этого мне нужно от вас разрешение на защиту конфиденциальных сведений о Джанет.

Она чувствовала себя ужасно: беспокойство девушки было физически ощутимым даже по телефону, и Катрин ненавидела себя за то, что задаст ей этот вопрос. Но у неё не было другого выхода: с юридической точки зрения психиатр не имеет права обсуждать дела своих пациентов без согласия семьи. Впрочем, хорошо зная Джанет, доктор была уверена, что сама она такое согласие дала бы ей не раздумывая… если бы могла.

– Ну конечно, мы обе полностью вам доверяем. Поступайте, как считаете нужным. А сейчас, простите меня, я должна ехать к ней.

– Постойте! Вас кто-нибудь отвезет?

– Я позвоню своей сестре Кэрол. Она поедет со мной. Спасибо, что сообщили мне…

Послышались короткие гудки. Роулингс вернула документы на место и вышла в приемную. В комнате был легкий полумрак и тишина – Джойс явно ушла домой. Детектив Фрай, сгорбившись, сидела на стуле. Голова её находилась в неудобном положении. Катрин вдруг заметила темные круги под глазами и следы усталости на лице, во всем остальном безупречном. Одежда, пошитая на заказ, обвисла от многих часов непрерывной носки. Она выглядит так, словно не была в постели много дней.

– Детектив… – тихо позвала Катрин.

Ребекка Фрай подскочила, глаза её распахнулись. Она смотрела прямо на Катрин:

– Да, доктор?

– Проходите, пожалуйста.

Они снова расположились в кабинете, и Катрин сообщила:

– Джанет Райан действительно является моим пациентом. Но я не знаю, чем я могу вам помочь.

– Честно говоря, я тоже не знаю. Но мы в таком положении, что любая информация это уже хоть какая-то зацепка, – чувствовалось, что Ребекка в замешательстве. – Нам очень нужно, чтобы она рассказала, что именно случилось сегодня вечером. Мы думаем, что она стала свидетелем происшествия, но как она заявляет, она ничего не помнит. Может она лгать нам?

– Нет, не может, – с уверенностью ответила Катрин, – но если вы опишете ситуацию подробнее, мне будет проще вам помочь.

– Сегодня в районе шести вечера двадцатилетняя женщина была сильно избита и изнасилована. Это уже третий подобный случай в этом парке за последние одиннадцать месяцев. Предыдущий произошел всего шесть недель назад. Жертва насилия находится в коме, доктор Роулингс. И ей, можно сказать, ещё повезло. Две другие девушки погибли.

Теперь в голосе Ребекки слышалась злость. Сдерживаться она была не в состоянии.

Они с напарником вели это дело с самого начала и не связывали между собой первые два случая – слишком много между ними прошло времени. Но этот третий случай в точности повторял два предыдущих, и стало ясно, что они имеют дело с серийным маньяком. И вот сейчас у них было три жертвы, ни малейшего представления о том, куда двигаться дальше, и ни единого свидетеля. У неё перехватило дыхание. Она не могла вернуть потерянное время, но больше не хотела тратить понапрасну ни минуты.

– Имеются следы борьбы, но складывается впечатление, что одержать победу у жертвы не было ни малейшего шанса. Ваша пациентка была обнаружена около семи – она бродила примерно в том районе, полностью дезориентированная, явно после какой-то драки. Нам нужна зацепка, и этой зацепкой может стать ваша пациентка.

– И она не говорит вам, что случилось?

Ребекка покачала головой.

– Разумеется, вы уже приглашали к ней психиатра?

Ребекка кивнула и посмотрела в блокнот:

– Доктор Филипп Уотерс.

– Да, я знаю Фила, – отметила Катрин, – и что он сказал?

– Что, видимо, у неё травматическая амнезия – потеря памяти, вызванная тем, что она видела, – Ребекка старалась, чтобы эта фраза не прозвучала скептически, но она далеко не впервые наталкивалась на каменную стену нежелания врачей возиться с пациентами ради того, чтобы помочь расследованию.

– Это вполне возможно, – кивнула Катрин. – А как насчёт травмы головы? Вы сказали, что её избили, – голос психиатра был ровным, но она внутренне содрогнулась при мысли, что с девушкой, которую она знала, могло случиться нечто подобное.

– Компьютерная томография в норме, – Ребекка снова сверилась с записями. – Имеются признаки сотрясения мозга и… возможно, есть трещина на черепе с левой стороны.