Третий царский титул, принятый в то же время, что и двойная корона, представлял собою еще более сложное определение роли царя. Он состоял из двух египетских слов: несу бити. В буквальном переводе это означает «принадлежащий тростнику и пчеле», в переносном – «царь двух стран». Точное происхождение этой формулы неизвестно, мы можем выделить в ней несколько уровней смысла. В первую очередь отметим, что тростник мог символизировать Верхний Египет, а пчела – Нижний Египет; но были и более широкие, сложные коннотации. Сюда вошли самые различные пары противоположностей, над которыми был властен царь, и только он мог поддерживать их равновесие: Верхний и Нижний Египет, Черная и Красная земля, царство живых и царство мертвых, и так далее. Этот титул отражал также основную дихотомию египетской царственности – контраст между сакральным чином («несу») и социальной функцией («бити»). Титул «несу бити» напоминал служащим царя о том, что он не только глава государства, но и бог на земле. Таким сочетанием было опасно пренебрегать!
Чем роскошнее, тем лучше
Правители всех сортов, но в особенности наследственные монархи, инстинктивно ощущали объединяющую силу церемоний, ценность срежиссированных постановок, способность публичного ритуала создавать всенародную поддержку. Древние египтяне были мастерами церемониала уже в раннем периоде их истории. Рядом с палеткой Нармера в Нехене нашли каменную, тщательно украшенную булаву, видимо, принадлежавшую одному из предыдущих царей (нам он известен как Скорпион). На ней изображено, как царь исполняет обряд, связанный с ирригацией. Царь открывает плотину при помощи мотыги; рядом слуга, низко склонившийся, держит корзину, чтобы принять взрытую им землю. О торжественности ситуации говорит присутствие носителей опахал, знаменосцев и танцовщиц. Эта сцена, происходившая на заре истории, изображена так живо, что мы ощущаем дух древнейших царских церемоний: практическое действие, превращенное в ритуал с целью подчеркнуть роль царя как гаранта процветания и стабильности.
Из того же клада извлекли еще одну булаву с изображением другой, но не менее важной церемонии. Царь, показанный здесь, уже Нармер, восседает на троне – высоком помосте под навесом – в красной короне, со скипетром-крюком в руке. Рядом с помостом стоят, по обыкновению, двое слуг с опахалами, а также носитель сандалий царя и визирь. Позади них – люди с большими палками: даже сакральная монархия не могла обойтись без охраны. Церемония сама по себе также была по-военному суровой, так как сопровождалась демонстрацией захваченной добычи и взятых в бою пленников пред царским троном. С этой сценой соседствует изображение трех плененных антилоп в загоне. Аналогия эта отчетлива и не случайна. Идеологическая связь между войной и охотой, между буйными силами природы и противниками царя сохранялась на протяжении всей египетской истории.
Раскопки в городе Нехене были недавно возобновлены; при обследовании места, где были найдены палетка и булава Нармера, удалось получить новые, подлежащие осмыслению сведения о методах возвышения образа первых египетских царей. Тот участок, который ранее считали храмом местного бога-сокола – Гора, – возможно, вообще был не храмом, а площадкой для царских церемоний. Согласно этой интерпретации, насыпь в центре окруженного стеной пространства служила основанием для помоста, где царь показывался во время официальных церемоний. Можно предположить, что площадку использовали для различных ритуалов, в том числе и демонстрации пленников. Тогда получается, что на булаве Нармера изображена реальная сцена. В любом случае предметы, найденные в Нехене, свидетельствуют о существовании культа монархии. Судя по декору изделий из слоновой кости, хранившихся в «Главной сокровищнице», большие булавы крепили на высоких шестах по периметру ограды, а потому можно считать, что булавы Нармера и Скорпиона первоначально служили разграничительными знаками на царском дворе.
Исходя из находок в Нехене, мы можем пересмотреть идентификацию многих зданий на остальной территории Египта – часть тех из них, которые прежде были признаны святилищами, также могут оказаться центрами царского культа. Царь и его деяния, несомненно, преобладали в тематике литературных и художественных произведений периода ранних династий, а другие божества играли лишь вспомогательные роли. На ранней стадии развития египетской культуры ответ на вопрос, где обитают боги, мог быть обескураживающим: в Египте! Да, здесь цари действительно были богами. Монархия не была просто связана с религией – они были синонимичны.
Эта тема осталась доминирующей в цивилизации фараонов до самого ее конца, но у нее имелась и темная сторона. Хотя булавы Нармера и Скорпиона – это искусно украшенные предметы, они могут кое-что рассказать нам о характере египетской монархии. Булава была символом власти с доисторических времен по очевидной причине: того, кто носит дубину (исходная форма булавы), нужно уважать и слушаться. Тот факт, что булаву приняли в качестве символа царского могущества, многое говорит о природе царской власти в Древнем Египте. Сцены на палетке Нармера также напоминают нам о жестокости, которая лежала в основе египетской царственности. На одной стороне палетки царь показан с булавой, готовый обрушить ее на врага. На другой Нармер не только уже победил, но и надругался над врагом. Он осматривает ряды обезглавленных тел, у которых к тому же отрезаны гениталии. Головы и пенисы жертв уложены у них между ногами; только одному из убитых оставили его мужское достоинство. Как это ни печально, нам придется признать, что для древних египтян времен Нармера подобное обращение с поверженным противником было рутинной процедурой.
Царь, находясь на вершине египетского общества, воплощал эту обязательную беспощадность. Хотя царя и изображали как объединителя страны, божественную сущность на земле, чей долг – поддерживать миропорядок, царская иконография также давала ясно понять, что защита мироздания подразумевает уничтожение врагов царя, как внешних, так и внутренних. Нармер и его предшественники приходили к власти насильственным путем, и они без колебаний применяли насилие, когда требовалось ее удержать. Образы, используемые для прославления монархии, были откровенно жестокими: царь в виде льва, гигантского скорпиона, свирепого сома, дикого быка или супергероя, размахивающего булавой, – все это заключало в себе и обещание, и угрозу.
В этом контексте одной из самых жутких сцен из жизни раннего Египта является ряд фигур, украшающих навершие булавы Скорпиона. Они представляют собой царские штандарты, символизирующие различные аспекты власти царя. Но они также служат в качестве виселицы. С каждого из них свисает птица с хохолком, в которой нетрудно распознать чибиса, подвешенная за шею на веревке. В иероглифическом написании чибис (рехит на древнеегипетском языке) символизировал простой народ, противопоставляемый малому кругу родственников царя (пат), стоявших у руля правления. Таким образом, на булаве Скорпиона простолюдины показаны повешенными по воле царской власти. Этот месседж многократно повторялся потом в египетской истории. Например, постамент статуи царя Джосера, строителя первой пирамиды, украшен луками (обозначающими чужестранцев) и чибисами – так, чтобы царь мог попирать ногами как своих врагов, так и подданных. Египтологов коробит от подобных деталей, но с этим ничего не поделаешь. Автократические режимы создаются силой и погибают от силы, и Древний Египет не был исключением.
Самые жуткие примеры этой традиции были найдены в гробницах первых правителей Египта. В Нубте, в некрополе знати, который датируется примерно 3500 годом, кроме обычного погребального инвентаря, нашли еще кое-что. С наружной стороны стен гробницы по ее периметру лежали человеческие берцовые кости, а внутри – набор черепов. Расчлененные тела нескольких людей были, очевидно, захоронены вместе с владельцем гробницы. В Нехене останки, находимые на додинастическом некрополе, часто носят следы скальпирования и обезглавливания. В Адайме, расположенном неподалеку, найдены останки двух человек, которым сперва перерезали горло, а потом отрубили голову. Археолог, нашедший их, предполагал, что это – ранний случай самопожертвования: верные слуги, покончившие с собой, чтобы последовать за своим господином на тот свет. Однако исследование царских гробниц I династии в Абджу заставляет предположить иную, более мрачную трактовку.
При фараонах I династии, преемниках Нармера, царскую гробницу обычно дополняли несколько меньших могил для придворных. В одном случае все люди, ставшие спутниками царя в загробном мире, умерли молодыми – на момент смерти большинству из них было не более двадцати пяти лет. В другой царской гробнице, конца I династии, и царская погребальная камера, и могилы слуг были перекрыты общей крышей. Оба примера однозначно указывают на то, что слуги подверглись ритуальному умерщвлению, поскольку вся свита разом вряд ли очень кстати умерла в один день с монархом. Это могло быть, конечно, и добровольным самоубийством: если узы преданности были сильны, слуги могли захотеть уйти вслед за хозяином. К сожалению, при более тщательном изучении этих захоронений выяснилось, что такое объяснение следует отбросить, поскольку на останках имеются следы удушения (приведшего к смерти). Вывод следует столь же мрачный, сколь и шокирующий: ранние цари Египта обладали властью над жизнью и смертью своих подданных и не упускали случая воспользоваться ею. Быть простолюдином значило быть покорным; а входить в ближний круг царя значило жить в страхе. Трудно сказать, который из вариантов приятнее…
С максимальным размахом служащих убивали несколько позже: вокруг гробницы Джера, третьего царя I династии (ок. 2900 года), найдено 318 захоронений. Выглядит это так, словно правители Египта, добившись абсолютной власти, постоянно испытывали ее на прочность. Среди тех, кого погребли рядом с царем, чтобы верно служили ему и за гробом, были не только люди, но и животные. Характерно, что для прокормления наложниц и собак предназначалась одна и та же провизия (из оставленных в гробнице припасов). Можно видеть из этого факта, насколько низок был статус слуг при дворе царей Египта. Впрочем, после правления Джера и его преемника Уаджи (Джета) обычай убиения слуг соблюдался все реже, а в конце I династии совершенно исчез. Было ли это вызвано причинами экономическими или религиозными, остается лишь гадать. Ведь уничтожение всего персонала по окончании каждого царствования было нерациональным разбазариванием ресурсов, а древние египтяне отличались удивительным практицизмом.
О человеческих жертвоприношениях свидетельствуют также ярлыки из царских гробниц. Когда-то их привязывали к кувшинам и ящикам, в которых хранилась провизия. На некоторых из них есть рисунки – сцены с участием царя. Два ярлыка, явно относящиеся к одному и тому же событию, изображают мужчину со связанными за спиной руками, стоящего на коленях. Перед ним на полу стоит большая чаша. И не нужно гадать, что происходит, так как рядом стоит человек с длинным ножом, готовый вонзить его в грудь жертвы. Письменных объяснений к этой сцене нет, здесь, несомненно, показано ритуальное убийство пленника – видимо, как часть царского погребения.
Вещи, которые укладывали в царскую гробницу, и слуги, захороненные вокруг нее, должны были обеспечить царю возможность вести в вечности привычный образ жизни и руководить церемониями. Этим объясняется огромное значение гробниц как хранилища царственности: с самого начала подъема Древнего Египта и до исчезновения фараонов самым важным строительным проектом каждого правителя были именно они. Приготовления к похоронам царя требовали больших усилий, затрат труда, материалов и человеческих жизней. Есть мнение, что народ Египта участвовал во всем этом добровольно, как бы исполняя свою часть общественного договора, гарантирующего выживание и процветание страны. Разумеется, что главным заинтересованным лицом в распространении этой идеологии был сам царь: монархии было выгодно подчеркивать свою роль в национальном объединении. В действительности же движущим мотивом правителей была корысть. Царский некрополь I династии в Абджу с его иерархией гробниц царей, окруженных могилами их слуг, был наглядной иллюстрацией египетского общества: государство, над которым абсолютно господствует один человек. Создание и внедрение этой идеологии способствовало формированию цивилизации фараонов, но все имеет свою цену. Как только возник Древний Египет, началось неотвратимое наступление государства на человека.
Глава 3. Абсолютная власть
Экономика и письменность
Никому не удавалось удержать власть, опираясь исключительно на идеологию. Для любого режима залогом долгого и успешного правления является эффективный контроль над хозяйственной жизнью страны, который позволяет усилить легитимность власти. Правители прилагали немалые усилия, чтобы распоряжаться не только жизнями своих подданных, но и средствами их существования. Одним из самых значительных достижений фараонов первых трех династий стало создание государства в привычном для нас понимании. В исторической литературе период становления древнеегипетского государства известен как эпоха Древнего царства, и длился он почти четыреста лет (2950–2575). К началу этого периода завершается процесс централизации страны.
Нармер и его непосредственные преемники столкнулись с проблемой управления огромной страной, которая протянулась на восемьсот километров от берегов Средиземного моря вглубь Африки. К концу раннединастической эпохи центральная власть установила полный контроль над экономикой, что позволило царям финансировать строительство монументальных сооружений. Все это стало возможным благодаря решительности, новаторству и не в последнюю очередь честолюбию первых египетских царей.
Среди всех изобретений человеческой мысли особое место занимает письменность. Невозможно переоценить значение ее преобразующей силы для общества – в передаче знаний, управлении или фиксации исторических событий. Современному человеку трудно представить мир, в котором отсутствует письменная передача информации. Но для древних египтян изобретение письма было поистине революционным открытием. Мы вряд ли узнаем все подробности появления иероглифов, хотя имеющиеся факты и указывают на то, что это открытие не было случайным. В гробнице одного из додинастических правителей, жившего за полтора столетия до Нармера, были найдены костяные таблички с самыми ранними иероглифическими надписями. В коротких сообщениях используются развитые знаки, а сама система письма демонстрирует ту сложность, которая будет характеризовать ее следующие 3,5 тыс. лет.
Вопрос, где впервые появилась письменность – в Египте или Шумере – до сих пор остается дискуссионным. Однако наиболее вероятно, что эта честь принадлежит жителям Междуречья – в частности, расположенного в его южной части города Урук (современный Варка). Возможно, что за несколько столетий до объединения страны египтяне вместе с другими заимствованиями переняли у шумеров и идею письменности. Но это не означает, что они заимствовали саму письменность. Иероглифическое письмо было идеально приспособлено к нуждам египетского языка, а его удивительные знаки настолько точно отображали особенности окружающего египтян мира, что и речи не может быть об их внешнем происхождении. Можно представить мудреца при дворе одного из додинастических царей, который увлеченно изучает странные знаки, покрывающие привезенные из Междуречья предметы. Он приходит к выводу, что их можно использовать для передачи знаний и создает такую же знаковую систему для египетского языка. В качестве примера, пусть и не очень удачного, можно привести создание корейского алфавита хангыль королем Сечжоном и его советниками в 1443 году н. э. Также существуют и другие, более убедительные теории, объясняющие неожиданное появление сложившейся иероглифической письменности.
Каковы бы ни были обстоятельства появления письма, первые фараоны быстро осознали его потенциал как орудия власти и не преминули им воспользоваться. Для той эпохи, когда царства вели постоянные войны за расширение сфер влияния, возможность сделать опись своего имущества и поделиться этой информацией с другими была удивительным новшеством. Отныне все припасы, которые поступали в сокровищницу фараона и покидали ее, помечались Горовым именем царя. К материалам, которые предназначались для царской гробницы, крепили ярлыки с указанием на них не только принадлежности, но и других важных сведений – содержимое, количество, сорт и место изготовления. Разработанная как средство для учета, письменность была с восторгом принята египтянами, которых всегда отличал формализм в ведении дел. В Древнем Египте грамотность была привилегией небольшой по численности правящей элиты. Поэтому стать писцом, то есть человеком, умеющим читать и писать, означало получить доступ к рычагам власти. Такая ассоциативная связь сформировалась в общественном сознании уже на заре египетской истории.