– Твоих рук дело?
– Угу. Мне было лет десять, наверное.
– Грейс Таун. Теперь даже не знаю, что и думать. А кто такой Д.?
– Парень.
– Твой парень?
– Да так, скорее, детская любовь.
– Навсегда? Значит, вы до сих пор вместе?
– Увы, навсегда оказалось короче, чем я думала.
Грейс провела пальцем по надписи, погрузившись в какой-то транс и словно забыв обо мне.
– Мне домой пора, – тихо проговорила она. – Спасибо за компанию. Я раньше все время сюда приходила, но одной совсем не то.
– Конечно. Обращайся. Можем ходить сюда хоть каждый день.
– Завтра увидимся, ладно?
– Ты в порядке?
– Да. Просто… воспоминания нахлынули, знаешь. Мама живет в городе. Наверное, переночую у нее сегодня. Сам доберешься?
– Грейс Таун, в своем ли ты уме? Разве я в мои годы смогу добраться до дома без сопровождения взрослого?
– Значит, доберешься.
Грейс начала подниматься, но через три шага обернулась и взглянула на меня.
– Хорошо, что мы с тобой познакомились, Генри.
– Я тоже так считаю.
Я остался стоять на лестнице, глядя, как она уходит. Свет ее телефонного фонарика потускнел, и в конце концов ее поглотила темнота и не осталось ничего, даже звука. Я был один.
Мои чувства сплелись в тугой клубок. Обычно я хорошо распознаю эмоции: радость, грусть, гнев, смущение – их легко определить и снабдить соответствующим ярлыком. Но это было что-то новое. Какая-то паутина мыслей с отростками во все стороны и полная неразбериха. Чувство огромное, гигантское, как галактика, такое большое и непонятное, что мой бедный маленький мозг взрывался, пытаясь его осмыслить. Узнав, что Млечный Путь состоит из четырехсот миллиардов звезд, думаешь: о черт, это же до фига, и твой ничтожный человеческий мозг не в состоянии понять, насколько огромно это число, потому что мы сконструированы совсем в другом масштабе. Вот что я чувствовал в тот момент.
Обычно я понимал, что нравлюсь девчонке. Точнее, если девчонка со мной флиртовала, я это знал. Грейс Таун не флиртовала. Я ей не нравился. А если нравился и она со мной флиртовала, то делала это каким-то неизвестным мне способом.
Когда девчонка нравилась мне, я тоже это понимал. Эбигейл Тернер (из детского сада) и Софи Чжоу (из начальной школы) снесли мне крышу. Я все время был как пьяный. С Грейс все было иначе. Я даже не мог сказать наверняка, влечет меня к ней или нет. Не было никакой всепоглощающей страсти. Не хотелось сорвать с нее одежду и поцеловать ее. Меня просто к ней тянуло. Это было как гравитация. Хотелось зайти на ее орбиту и вращаться вокруг нее, как Земля вращается вокруг Солнца.
«Не будь идиотом, Генри, – буркнул я, включил фонарик в телефоне и стал карабкаться по ржавой лестнице навстречу ночному небу, думая об Икаре, о его высокомерии и о том, как уместна в данном случае эта метафора (я даже гордился, что придумал ее). – Не вздумай в нее влюбиться».
Дома (мама, слава богу, меня подвезла) я открыл заметки в телефоне и написал:
Черновик 2
Потому что я никогда не встречал никого, с кем мне хотелось бы быть.
Кроме тебя.
Для тебя я мог бы сделать исключение.
8
– ЧЭП, – ЗАЯВИЛА ЛОЛА во вторник после школы. Она лежала на моем диване вниз головой, задрав ноги в ботинках на подголовник и свесив голову с сиденья, и скучающе играла в FIFA. – Налицо все признаки ЧЭП.
– Что еще за ЧЭП? – нахмурился Мюррей.
– Чокнутая эльфийская принцесса. Нет, серьезно: она затащила Генри на заброшенную железнодорожную станцию, где живут рыбки, и там болтала с ним о Вселенной! Реальные люди так себя не ведут.
– Ага, – кивнул я, – а она именно так себя и вела. И это было круто.
– Нет, Генри, это не круто. Эльфийские принцессы – опасные твари.
– Слушай, а как вообще рыбы могут жить под землей? – спросил Мюррей.
Стоило мне заикнуться о рыбах, как он с растерянным лицом начал приглаживать свой персиковый пушок и все еще продолжал это делать. Судя по всему, вчера он помыл голову (что случалось крайне редко), и его волосы вернулись к своему естественному состоянию: львиная грива консистенции сахарной ваты. Эта вата окутывала его лицо и плечи и пушилась до такой степени, что ему пришлось одолжить у Ла заколки и заколоть волосы, чтобы не лезли в глаза.
– Там у них закрытая экосистема? Как они вообще туда попали?
– Наверное, это канал, втекающий в ближайший водоем, – решила Лола. – Птицы иногда садятся на воду, и к их лапам цепляются икринки, слышали о таком?
– Думаешь, эти рыбы съедобные? Может, сходим на рыбалку? Генри, не заметил, что это была за рыба? Форель? Лещ?
– Друзья, давайте сосредоточимся, а? Я тут малость в панике.
– Отчего это? – спросил Мюррей.
– Кажется, она мне нравится.
Мне нелегко было в этом признаться. Обычно я ни за что бы никому о таком не рассказал. Может, сейчас меня пробило, потому что этот год был последним годом обучения и моя душа жаждала драмы. Не драмы в смысле «мы с моей девчонкой подхватили трихомонад от другой девчонки, и теперь нас зовут трихомонадной троицей». В другом смысле. Я всегда смотрел драму из-за кулис, слушал рассказы Лолы и Мюррея о потерянной и обретенной любви, но ни разу не был активным участником событий.
И вот впервые в жизни мне захотелось им стать. Я встретил ту, ради которой стоило помучиться.
– Ох ты, – выпалила Лола.
Маз смахнул притворную слезу:
– Как долго я ждал этого чудесного мгновения! Наш маленький спиногрыз наконец стал мужчиной.
– И что мне делать? – спросил я.
– А ты ей нравишься? Ты как сам, чувствуешь, что между вами что-то есть? – спросила Лола.
– Она отвела меня к секретному пруду с рыбками, где мы говорили о смерти. Думаешь, это похоже на проявление чувств?
– Не факт. Если она эльфийская принцесса, то, скорее всего, водит туда каждого.
– Никакая она не принцесса, ясно? Будь так, она ходила бы в платьях и с челкой. А еще бы ездила на голландском велике с багетами в корзинке и все время улыбалась. Нет, эта девчонка не с милыми странностями, она реально не в себе. Мне даже кажется, что у нее депрессия.
– Да успокойся ты. Я не хотела тебя обидеть.
Я не стал делиться с Ла другими наблюдениями: например, не упомянул, что тем утром Грейс пришла в школу в той же одежде, что была на ней накануне, с гнездом на голове и глазами, распухшими и красными от бессонницы. Ни одна эльфийская принцесса не станет врать, что в городе у нее живет мама, а на самом деле ночевать на улице.
Мюррей хлопнул меня по плечу:
– Слушай, чувак. Ты, главное, не спеши. Тебе дается один шанс. Лоханешься – и будешь мучиться всю жизнь. Не гони лошадей. Вы всего неделю знакомы. Оцени ситуацию. Присмотрись к ней. Узнай ее получше, прежде чем нырять башкой вперед. Сечешь, о чем я?
– Странно, но это самая мудрая вещь, которую я от тебя слышала, – заметила Лола.
– Как говорят в наших краях, в жаркий день только дурак пытается толкать дерьмо в гору резиновой вилкой.
– Так реально говорят в Австралии или ты сам это придумал? – не сдержался я.
– Эти поговорки у нас в генах, – улыбнулся Маз. – Мы с ними рождаемся.
– А это ее «я хожу кое-куда после школы» – что это значит вообще? – спросила Лола.
Я пожал плечами:
– Без понятия. Она выходит из машины, сворачивает за угол и исчезает. А через два-три часа исчезает и машина. То ли она ее забирает, то ли кто-то другой.
– Таинственная хрень какая-то, – задумался Мюррей.
– В Грейс Таун все таинственно, загадочно и странно, – подметил я.
– Мы могли бы разгадать эту загадку. Я не Мэдисон Карлсон, но надо попробовать.
– Можно за ней проследить, – медленно проговорила Ла, – посмотреть, куда она ходит.
– Как в «Пятидесяти оттенках серого»? – спросил я.
– Да нет же. В смысле ты не будешь нюхать ее волосы, пока она спит. Просто посидим у нее на хвосте минут пять и выясним, где она бывает. Может, у нее в той стороне парень живет.
Мюррей произнес «парень» с таким выражением, будто знал, что любое упоминание о возможном сопернике заставит меня согласиться. Он не ошибся.
– Семнадцать лет прожил без давления со стороны сверстников, и тут – зацените – второй раз за два дня. Ладно, ваша взяла. Будем маньячить.
Маз захлопал в ладоши:
– Значит, решено. Завтра после школы припаркуемся у твоего дома и приготовимся к секретной операции.
– Но права есть только у меня, – заметил я, – а я лично намерен прятаться под задним сиденьем. Кто же из вас, кретинов, поведет?
– Не переживай, – Лола разблокировала телефон, – я кое-что придумала.
– Поверить не могу, что вы меня на это подбили, – прошипела Сэйди с места водителя.
Я сполз на пол и забился под заднее сиденье ее джипа. Лола с Мюрреем уже сидели пристегнутые.
– Мне двадцать девять лет, я нейробиолог и помогаю, нет, соучаствую в слежке за девочкой-инвалидом по подстрекательству своего малолетнего братца-хулигана. Что со мной не так?
– Маз, что это за ботинки – сапоги со шпорами? – спросил я Мюррея.
Он захлопнул дверь, а я попытался устроиться удобнее в его ногах, что было сложно сделать, так как его ботинки грозились проткнуть мне почку.
– Обычные бутсы, братан, не суетись. Кончай ломать комедию и садись рядом.
– Нет! Я должен сохранить анонимность. Ла, ты бы села назад, а то Грейс тебя увидит.
– Нет уж, не хочу пропустить самое интересное, – ответила Лола.
Я ворочался, но никак не мог найти положение, в котором мои внутренности чувствовали бы себя в безопасности.
– Блин, Сэйди, поехали уже!
– Терпение, Джон Хинкли-младший 2.0[12], не забывай, что мы следим за девушкой, которая ходит с тростью, – пробормотала Сэйди, завела мотор и медленно выехала на дорогу.
Я смирился, что придется терпеть неудобное положение всю дорогу, и прилег щекой на грязный коврик для ног.
– Вообще-то, в ближайшее время я не планирую стрелять в президента, честно.
– Слова, слова. Ты только попробуй забронировать билет в Вашингтон или посмотреть фильм с Джоди Фостер – сразу сдадим тебя в АНБ.
Тут машина медленно остановилась.
– Что случилось? – спросил я. – Вы ее видите?
– Ага, она прямо перед нами. Только что нарвала цветов в чьем-то саду. Ох уж мне эти принцессы эльфийские. – Я фактически услышал, как Лола покачала головой. – Не волнуйся, мы ее не потеряем.
– Меня больше волнует, что она нас заметит.
– Если нас заметут, скажем, что Сэйди помешалась на Грейс и потащила нас с собой, чтобы принести всех в жертву сатане.
– Ха-ха-ха, – процедила Садс. – Ненавижу вас, маленькие извращенцы.
– Сатанистка так и сказала бы. Часто вызываешь рогатого или так, по случаю?
Сэйди взлохматила Лоле шевелюру. Та рассмеялась и стала отбиваться.
– Черт, она решила срезать, – заметил Мюррей. – Куда ведет этот переулок?
– В конце него кладбище, – ответила Сэйди.
Мюррей ткнул меня под ребра.
– Блин, так и знал! Каждый день мотаться на кладбище?! Классика жанра. Будем делать ставки, кто она: вампир, привидение? А может, одна из этих новых зомби, умеющих любить?
– Десять баксов на падшего ангела, – сказала Сэйди. – Они сейчас в тренде.
– А можно я буду оригинальной? Сколько дашь за русалку? – спросила Лола.
– Русалки не живут на кладбищах, балда.
– Ладно. Значит, демон-русалка из ада. Бродит по кладбищенскому болоту, затопленному после дождя. Какие у меня шансы?
– Тысяча к одному.
– Отлично. Ставлю десятку. Уже чувствую запах долларовых купюр.
– А ты, герой-любовник? – Мюррей наклонился ко мне. – Как думаешь, кто твоя девчонка: ведьма, пришелец, оборотень, бешеная коала-оборотень?
– Что за бешеная коала-оборотень? – встрепенулась Лола.
– В наших краях от них спасу нет. Сидней кишит бешеными коалами-оборотнями. Они нападают на всех, кто не мазал уши веджемайтом[13]. Сколько славных парней и девчонок полегло от этих тварей, не счесть. Настоящее бедствие.
Я высунулся из своего укрытия:
– А давайте вы заткнетесь и вспомните, что у нас тут, между прочим, важная разведывательная миссия, она же слежка! Садс, поезжай в конец Бошамп-роуд – подловим ее с другой стороны.
– Сама знаю, дурилка, – ответила Сэйди, и я почувствовал, как автомобиль описывает широкую дугу и заворачивает в переулок с подходящим, но неоригинальным названием Кладбищенский проезд.
– Ну вот, приехали, – брякнула Лола. – Самое убойное местечко в городе.
– Слышал, некоторые готовы копыта откинуть, чтобы сюда попасть, – заметил Мюррей.
– А стоит ли? – ответил я. – Говорят, по ночам тут совсем тихо, никакого веселья.
– Вот она, – Лола хлопнула меня по плечу. – Генри, вылезай! Она далеко и нас не заметит.
Мюррей дернул меня за воротник куртки, и, с трудом и пыхтением раскрутившись из своей скрюченной позы, я наконец уселся рядом с ним. Грейс шла вдоль рядов надгробий чуть вдали, сжав в левой руке пестрый букет садовых цветов. Она сняла свою вязаную шапку, и волосы разметались на ветру, засияли на солнце и стали цвета топленого молока. Она остановилась, убрала за ухо мешавшую прядь и опустилась на колени у могилы, украшенной сотнями цветов разной степени увядания. А потом легла на живот на траву, положила голову на руку и стала крутить травинки в пальцах, болтая ногами. Даже с такого расстояния я видел, что ее губы шевелятся. Грейс говорила, а может, даже пела кому-то невидимому, кто лежал под землей.
Целую минуту мы сидели как завороженные, пришибленные тишиной, которая возникает, когда нечаянно становишься свидетелем чего-то глубоко личного, не имеющего к тебе никакого отношения. Потом Сэйди покачала головой и завела мотор.
– Не должны мы были это видеть, Генри. Нас сюда не звали.
Я кивнул.
– Отвези нас домой, Садс.
Весь день я сидел на подоконнике, читал книжку и смотрел, как надвигается гроза. Я хотел узнать тайну загадочной исчезающей машины. И лишь после заката, когда небо прорезала молния, перед домом остановился автомобиль. Пассажирская дверь открылась, из машины вышел невысокий лысый парень и побежал под дождем к «хендай» Грейс. Открыв дверь, он поднял голову, заметил, что я смотрю на него в окно, и помахал мне рукой. Я тоже ему помахал. Он кивнул, сел в машину, развернулся и уехал под проливным дождем. В темноте тормозные огни горели, как красные глаза дьявола.
9
ПОСКОЛЬКУ Я НИКАК НЕ МОГ заговорить с Грейс о кладбище и не раскрыть, что мы за ней следили, как любой разумный, логичный, психически здоровый человек я решил просто забыть все, что видел. Зато я последовал совету Мюррея узнать ее получше, но это оказалось проще сказать, чем сделать, потому что Грейс Таун, без преувеличения, была самым странным человеком из живущих на Земле.
Следующую пару недель мы каждый день сидели вместе за ланчем – иногда с моими друзьями, иногда (когда мне казалось, что она не хочет быть в компании) вдвоем. Этот новый ритуал начался так же неожиданно, как наши поездки до моего дома на ее машине: на следующий день после инцидента с кладбищем Грейс материализовалась за нашим столиком в столовой и спросила, можно ли сесть с нами.
«Вампирша», – прошептал Мюррей, когда Грейс присела рядом с Лолой. Я пнул его под столом.
Мюррей рассказал мне кое-что о языке жестов, и я стал обращать внимание на то, как Грейс со мной держится. Меня к ней тянуло – я наклонялся через стол, а когда клал ногу на ногу, верхняя нога смотрела в ее сторону. Но Грейс никогда не зеркалила меня. Она сидела прямо или ссутулившись, а ее нога всегда от меня отворачивалась.
Редакторы школьной газеты должны были выпускать четыре номера в год – по одному в начале каждой четверти. Этой осенью номер выпустил бывший главный редактор Кайл (тот самый, что испачкал диван). А последний номер, который предстояло подготовить нам с Грейс, должен был выйти уже осенью, после нашего выпуска. Он должен стать нашим наследием и вместить в себя крупицы мудрости, которыми мы хотим поделиться с будущими выпускниками.