– Благодарю за подробное описание. Ну а вы, мадемуазель? – елейным голосом обратился Дюпен к Валерии. – Когда вы в последний раз видели Пьера Габена живым?
Валерия задрожала и прикусила губу.
– Простите? – судорожно переспросила она.
– Я спросил, когда вы видели Пьера Габена живым, то есть до того, как ему размозжили череп.
– Извините, мне что-то нехорошо, – Валерия закатила глаза и снова побледнела. – Можно я отвечу на ваши вопросы немного позже?
– Конечно-конечно. Это не допрос, – комиссар недобро прищурился. – Я выясняю некоторые обстоятельства дела, не более. Завтра я жду вас всех в полицейском участке, там запишу показания каждого. Разрешите мне только зафиксировать ваши имена и фамилии с адресом проживания и телефоном, это обычная процедура в таких случаях.
– В делах об убийстве, вы хотите сказать? – Натали грустно усмехнулась и забрала свою повязку из рук комиссара. – Когда вы вошли сюда, вы сказали, что подобное вряд ли сотворил какой-нибудь сумасшедший. Но вы ошибаетесь. Никто больше не мог убить моего жениха, никто, вы слышите? Только умалишенный способен на такое зверство! Или закоренелый преступник, сбежавший из мест заключения. Да никто из жителей Гурдона или Деганьяка не поднял бы руку на Пьера! В этом просто нет смысла, никакого смысла!
Девушка разразилась рыданиями. Находясь ближе всех к ней, я приобнял ее и слегка встряхнул. Певица немного успокоилась, но по-прежнему смотрела на комиссара враждебно и недоверчиво.
– Я учту ваши слова, Натали, – просто ответил сыщик, – вы лучше других знали погибшего, значит, вам можно доверять. Но у каждого человека есть то, что он скрывает. Возможно, ваш жених не все говорил вам, вероятно, и у него были свои тайны. А любая тайна может привести к непоправимым последствиям для того, кто ею обладает.
– Чужая душа – потемки, в этом вы правы, – Натали шмыгнула носом. – Что ж, тем сложнее вам будет отыскать убийцу. Уверена, вам каждый в деревне скажет то же, что и я. Пьер был хорошим человеком, со своими недостатками, но из-за этого не лишают жизни.
– Поживем – увидим, – сухо произнес Дюпен. – Мне придется копаться в грязном белье – много нелицеприятного вылезет наружу. Мало не покажется, будьте готовы. Прошу вас всех оставить свои координаты моему помощнику – он дежурит у входа, – и можете быть свободны. Встретимся завтра в участке.
Я, как и остальные, понуро поплелся к выходу, но голос коротышки заставил меня застыть на месте.
– А вы, месье, который первым обнаружил труп, пожалуйста, останьтесь.
Валерия и музыканты с удивлением и страхом посмотрели на меня и торопливо покинули шатер, а я повернулся к сыщику и уставился ему прямо в глаза. Если он думает, что я что-то скрываю, пусть попробует это доказать.
Глава 6
В шатре из живых остались лишь мы с комиссаром, оттого я почувствовал себя словно мышь в мышеловке, которую вот-вот сожрут или скормят хищникам. За то короткое время, что мы с Филиппом Дюпеном успели пообщаться, я понял, что передо мной человек с железной хваткой. Он не остановится ни перед чем, для того чтобы арестовать подозреваемого в убийстве Пьера, причем, кем именно окажется этот подозреваемый, сыщику абсолютно все равно. Ему нужен преступник, любой, мало-мальски подходящий на эту роль, и в погоне за убийцей комиссар пройдется по всем, лишь бы найти хоть малейший намек или зацепку. И этого комиссару будет вполне достаточно, чтобы упрятать за решетку кого угодно, даже меня.
Видимо, в глазах французского полицейского я, как никто другой, подходил на роль убийцы: нездешний, сомнительного рода занятий, первым оказался рядом с трупом. Ход мыслей комиссара Дюпена показался мне логичным, и я, разумеется, с радостью одобрил бы его выбор, если бы сам не находился на месте того, кого первым заподозрили в совершении тяжкого преступления.
– Что ж, месье, давайте начнем с начала, – прищурился Дюпен, вальяжно рассевшись на одном из складных стульев. – Как ваше имя, и для чего вы пожаловали в Гурдон?
Я откашлялся.
– Меня зовут Марк Аполлонов, я пишу детективы. Не то, чтобы я очень популярный писатель, но один мой роман должны скоро издать.
– И вы, простите, отправились во Францию за новым сюжетом?
– Да, получается, что так. К сожалению, я не такой гений, чтобы писать, не выходя из своей комнаты. Потому приходится посещать новые места, чтобы яркие впечатления вдохновляли на оригинальные сюжеты. Современная публика не жалует, когда им рассказывают о том, что происходит у них под боком на соседней улице, это они и так каждый день видят; нет, избалованные читатели жаждут историй со страстями, которые бурлят где-то за океаном, или в старинном французском замке, или на палубе теплохода. Можно продолжать до бесконечности.
– Хм, я уверен, что такие сюжеты всегда в выигрыше, – усмехнулся комиссар.
– Да, поэтому я стараюсь идти в ногу со временем и не разочаровывать моих поклонников. В этот раз я остановился на милом местечке Деганьяк. Эта деревушка меня привлекла своей самобытностью и маленьким числом жителей. Гостиничный номер я снял в соседнем Гурдоне, чтобы иметь возможность запечатлеть в своем романе типажи как деревенских, так и городских жителей.
– Никогда не понимал таких людей как вы: ну разве это работа – писать книжонки? Но, надо сказать, звучит достоверно, цель вашего приезда не кажется мне подозрительной. Вам, видимо, приходится много путешествовать. Давайте выкладывайте, когда вы приехали и что делали до концерта?
– Сегодня рано утром я прилетел из Москвы в Тулузу и сел на поезд на железнодорожном вокзале. Здесь на станции меня встретила моя подруга Валерия Жукова и отвезла на машине до гостиницы. Затем я немного отдохнул и пошел в бар «Нуар», где и познакомился с группой «Амарант». Ребята эти показались мне творческими и увлеченными – настоящие музыканты, которые обожают то, чем они занимаются. А как их любит публика! Да вы и сами, наверное, видели. Пьер был кумиром местных жителей, их гордостью. Честно, не понимаю, кто мог так жестоко убить бедного парня.
– У всего всегда есть причина. Найдем причину – найдем и убийцу, – самоуверенно произнес детектив. – Поверьте мне, преступления всегда имеют под собой почву, иногда гнилую, иногда всхожую. Я как хороший агроном должен выискать зародыш, дать ему прорасти, и тогда то, что вылезет на поверхность, будет самым мощным доказательством и безошибочно укажет нам на преступника.
– Вы имеете в виду мотив? – растерянно пробормотал я, несколько обескураженный такими странными метафорами обычного полицейского.
– Да, мотив, или побуждающий фактор. Даже сам преступник не всегда может четко определить и назвать мотив, толкнувший его на преступление. Например, мужчина убивает свою жену топором. Просто в один из вечеров приходит с работы и, видя ее мирно спящую, хватает топор и кромсает ей череп. Потом он клянется, что не знает, что на него нашло и почему он это сделал. Но на самом деле, если хорошенько расспросить этого беднягу, то окажется, что жена два раза уходила к другому, вернулась лет десять назад и все это время хранила верность супругу. Но в день убийства у их дома околачивался какой-то строитель – ремонтировал что-то на крыше, а один из прошлых любовников жены был строителем-кровельщиком. Появление незнакомого рабочего в поле зрения мужа напомнило последнему о слабости и неверности жены, гнев и злоба вскипели в нем, и давно забытые раны вскрылись за несколько секунд, породив густой гной отрицательных эмоций. Они-то и толкнули этого скромного гражданина на нелепое убийство, для которого, как он сам считает, не было причин. А все потому, месье Аполлонов, что, когда все закончилось, психоэмоциональный фон несчастного убийцы вернулся в прежнее нормальное состояние, а сам мясник снова стал любящим и нежным мужем, в ужасе осознающим, какую страшную вещь он сотворил.
Слова комиссара вызвали у меня странные ассоциации. Мне вдруг показалось, что я понимаю, о чем он говорит, и даже могу привести пример того, как убийство Пьера тоже могло быть порождением такого гнева.
– Вы что-то вспомнили? – насторожился Дюпен, увидев, как я нахмурился. – Если вы знаете что-то, что подскажет мне, в каком направлении искать, я буду крайне благодарен. Вы писатель и потому умеете подмечать разные мелочи, любите изучать людей и их характеры. Здесь может сыграть роль все, что угодно, даже случайно брошенная фраза или косой недоброжелательный взгляд.
Конечно, я вспомнил эпизод в кафе, когда Валерия о чем-то просила Пьера, а тот отказал ей в довольно грубой форме. Но было ли это как-то связано с убийством? Этого я не мог знать наверняка, поэтому решил не впутывать Валерию, сделав вид, что крепко задумался. Тут на ум пришел другой момент, и я решил рассказать о нем комиссару.
– Да, я кое-что припоминаю. В перерыв я отошел купить себе воды в кафе неподалеку. Около бара стояли Лорентин и Робер, они о чем-то оживленно разговаривали, причем Робер убеждал в чем-то клавишника.
– Думаете, они ругались?
– Нет, скорее, спорили. Лорентин поначалу не соглашался с коллегой, но тот все же немного погодя убедил Лорентина, и они пришли к согласию. Потом к ним присоединилась Натали, и втроем они удалились к сцене.
– И все? – разочарованно протянул Дюпен.
– По-моему, да, хотя нет, постойте, Робер выбросил какую-то бумажку в урну рядом с кафе.
– Хорошо, это может пригодиться.
– Погодите, – насторожился я. – Вы что же, подозреваете кого-то из музыкантов? Они же не могли этого сделать!
– Почему? – комиссар хитро прищурился.
– Ну, во-первых, все они были на сцене, когда Пьера ударили по голове.
– Допустим. А во-вторых?
– А во-вторых, у них дружный сплоченный коллектив. Я не допускаю мысли, что кто-то из них мог пойти на такое зверство. Зрелище было просто ужасное! Убийца наверняка какой-то сумасшедший, например, фанат группы, который слетел с катушек и просто размозжил Пьеру череп. Столько людей с нарушенной психикой свободно разгуливают по улицам, а мы об этом даже не догадываемся! И ведь любой из них в какой-то момент может нанести смертельный удар!
Комиссар Дюпен снисходительно похлопал меня по плечу.
– Мне ясна ваша позиция, месье Аполлонов. Валить все на сумасшедших – это самая распространенная ошибка обывателей вроде вас. Вам трудно принять тот факт, что самые близкие люди могут быть и самыми опасными. Вы смотрите на мир сквозь розовые очки: верите в дружбу, верность и честность. Это правильно и очень соответствует вашему возрасту и роду занятий. Но я полицейский и не могу исключать музыкантов из числа подозреваемых только потому, что никто из них не выглядит жестоким и хладнокровным убийцей. Скажу вам больше, я в первую очередь подозреваю именно его друзей, коллег по творческому цеху. Вы не заметили, какие между ними странные отношения? Клавишник слишком уж усердно утешал певицу. А вторая девушка чересчур нервничала, да и была, прямо скажем, не в лучшем виде. Не удивлюсь, что она что-то знает, но боится, что это могут интерпретировать не в ее пользу. Надеюсь, завтра я смогу ее разговорить. А теперь расскажите, что было дальше. После того, как вы вернулись к сцене после перерыва.
Я сосредоточенно сдвинул брови.
– Я пришел, когда ребята все были уже на сцене, все, кроме Пьера, разумеется. Затем я увидел Валерию, она торопилась к шатру, сказав мне, что у Пьера разболелась голова и он попросил ее купить таблетки.
– Что за таблетки?
– Я не знаю, я даже не посмотрел. Мы вдвоем подошли к шатру, и Валерия исчезла внутри. Но почти тут же вышла с ужасно бледным лицом и неожиданно потеряла сознание. Мне пришлось внести ее внутрь и положить на стулья. Только потом я заметил, что саксофонист сидит неподвижно и тихо. Это было, конечно, странным. Приблизившись к нему, я обнаружил, что парень мертв. Пульса не было, да и вряд ли можно выжить с такой пробоиной в черепе.
– Так-так, – комиссар почесал подбородок, – вот вам и первый подозрительный момент – таблетки. Вокалист мог специально отослать Валерию, чтобы встретиться с кем-то, и этот кто-то укокошил беднягу. Или это ваша подруга убила Пьера до вашего прихода, а затем, когда вы застали ее около палатки, притворилась, будто она только что вернулась из аптеки. Вы же мне сами сказали, что не заметили, были ли таблетки в руках у девушки. Естественно, когда она разыграла маленькое представление с обмороком, вы поверили, что Валерия обнаружила труп только что. Вам и в голову не пришло, что она сама замешана в убийстве.
Я попытался громко протестовать, но комиссар замахал на меня руками.
– Остыньте, молодой человек. Я просто излагаю свои мысли вслух. Это всего лишь версия. Я не обвиняю вашу соотечественницу, я хочу показать вам, что даже она может быть причастна к злодеянию. Но вернемся к описанию событий. Я так понимаю, что прошло довольно много времени, прежде чем Лорентин и Робер дошли до гримерной. Почему же музыканты за это время так и не хватились убитого?
Я пожал плечами, недоумевая, как ловко хитрый Дюпен сумел обвинить во всем Валерию, используя мои же собственные слова.
– Комиссар, я этого не знаю. Но ребята, по-моему, уже ответили вам. Они не хотели прерывать выступление, поэтому, поняв, что Натали не вернулась, оставались на сцене до тех пор, пока не приехала полиция. Только после этого стало ясно, что что-то стряслось.
– То есть после Валерии и вас в шатре появилась Натали Арно?
– Да, она зашла буквально через минуту после того, как я обнаружил мертвеца. Не поверите, но я так растерялся, что поначалу даже не сообразил вызвать скорую. Видимо, на меня нашло временное помешательство от вида крови. Но у Натали оказались крепкие нервы, ведь это она вызвала доктора и полицию. Если бы она не справилась с собой после страшного потрясения, то я, право, не знаю, что бы я делал один с двумя убитыми горем девушками. Наталье было тяжелее всех нас, ибо они с Пьером собирались пожениться.
Комиссар погладил подбородок.
– Да, она так сказала. Но после смерти ее жениха утешитель быстро нашелся.
– Лорентин Перрен чуткий и добрый человек, потому просто хотел подбодрить девушку.
– Как же рьяно вы их защищаете, вам бы работать адвокатом, – Дюпен усмехнулся. – А что скажете про второго типа, который ухаживает за Валерией Жуковой?
– Они обручены, но подробностей я не знаю. Мы же с Робером только сегодня познакомились, а Валерия не слишком-то откровенничала со мной в переписке. До сегодняшнего дня мы не виделись с моей подругой несколько лет.
– Понимаю, старые знакомые, – Филипп Дюпен неприятно скривился. – Люди меняются с годами, месье Аполлонов, и не всегда в лучшую сторону. Так что не спешите с пеной у рта защищать свою подругу. Возможно, она стала совсем другим человеком, а вы до сих пор помните ее такой, какой она была в годы вашей юности.
– Допустим, – недовольно отозвался я. – И что из этого следует?
– Ваша подруга могла не все вам рассказать. Валерию сильно расстроила смерть Габена. Я бы даже сказал, что она испытала шок. Невольно закрадывается мысль об их возможных близких отношениях. Вы, случаем, не знаете, раньше между ними ничего не было? Я имею в виду любовную связь.
Я с достоинством вскинул голову.
– Комиссар, вы, к сожалению, задаете мне вопросы, на которые я просто не в состоянии ответить. Откуда мне знать подробности личной жизни убитого? Я уже сказал, что не видел Валерию несколько лет. Мы редко переписывались, и я обратился к ней в первый раз за долгое время, только когда решил приехать сюда. Ваши инсинуации, простите, кажутся мне нелепыми и беспочвенными. Если вы что-то подозреваете, то вам следует спросить саму Валерию. Она честная законопослушная девушка и не будет ничего скрывать. Только не забывайте, что копаться в чужом грязном белье не так-то приятно: может вылезти много такого, что не столько поможет следствию, сколько испортит жизнь людям, по чистой случайности оказавшимся втянутыми в эту неприятную историю. А теперь скажите, я могу идти?
Филипп Дюпен внимательно с видом охотника, оценивающего добычу, посмотрел на меня, а потом небрежно кивнул с явной ухмылкой.