– Бузим, мразь! – завопил адвокат. – Что она тебе сделала, скажи? Подонок, дикарь! Ты из какого клана? Может, из ассасинов? Наемных убийц?
Адамберг и Данглар подхватили под руку своих подопечных и с помощью примчавшихся на подмогу Ретанкур и Ламара растащили их в разные стороны. Бузид достался лейтенанту Ретанкур, в результате чего неведомым образом переместился назад, метров на шесть.
– Я с ней даже не знаком, с вашей женой! – выкрикнул Бузид.
– Гнусный лжец! Разве Коран не запрещает врать?
– С чего ты взял, что я знаю Коран? Я вообще в бога не верю, дебил!
– Я тебя убью, Бузим!
Мужчин в конце концов увели, и Адамбергу пришлось на улице еще минут пять успокаивать Насима Бузида, который дрожащим голосом твердил, как ребенок, что “тот первым начал”. Комиссар устроился на водительском месте и стал ждать, пока Бузид придет в себя и будет готов сесть за руль.
Он велел ему проехать тем же маршрутом, что и адвокат, только не один раз, а дважды. Прежде чем тронуться с места, Бузид довольно долго изучал приборную доску, потом, в отличие от Карвена, говорил всю дорогу – которую ему, как и адвокату, пришлось указывать – о семье, о работе, о чокнутом адвокате, о сбитой женщине, не только не бывшей его любовницей, но и вовсе ему незнакомой. Правда, это ужасно – вот так наехать на женщину и ее задавить? Он не изменял своей супруге, нет, никогда, у него и времени-то на это нет. К тому же жена – да, есть у нее такой недостаток – за ним постоянно следит. И что же? Разве он смог бы завести любовницу? В магазин, где работала та женщина, его никогда не посылали, он там ничего не ремонтировал. Бузид услужливо предложил бесплатно отремонтировать автомат для напитков у них в комиссариате, если тот сломается. Поскольку автомат перестал выдавать суп, все о нем забыли.
По возвращении Адамберг передал машину в распоряжение экспертов, четко объяснив, чего от них хочет, – по поводу отпечатков шин и автомобиля дивизионного комиссара и внедорожника адвоката. На самом деле у него был к ним всего один вопрос, зато срочный. Данглар, чуть менее бледный, чем обычно, вышел из своего кабинета и проводил адвоката к выходу. Карвен прошел мимо, стиснув челюсти, ни на кого не глядя, даже не попрощавшись с комиссаром. Было понятно, что матч завершился со счетом 10:0 в пользу Данглара, который – Адамберг не сомневался – тонко провел игру. Придешь с мечом – от меча и погибнешь.
Адамберг, сложив руки на груди, побродил немного по рабочей комнате. Тем временем Вуазне вернулся на свое место, по дороге убедившись в том, что в помещении действительно попахивает старым рыбным портом. Окна были распахнуты настежь, по кабинетам гулял жуткий сквозняк, каждый, как мог, пытался уберечь свои бумаги, придавив их стаканом с карандашами, или ботинком, или даже банкой консервов – охотничьим паштетом и пюре из утки с зеленым перцем – из припрятанных в шкафу запасов лейтенанта Фруасси. Благодаря новому причудливому оформлению столов помещение в целом стало похоже на барахолку или благотворительную распродажу, и Адамбергу оставалось только надеяться, что дивизионному комиссару не придет в голову лично явиться за своим седаном, иначе он обнаружит, что половина сотрудников комиссариата сидит босиком в вонючей комнате.
– Фруасси, отправьте запись проведенного Дангларом допроса мэтра Карвена всем нашим сотрудникам. Чем скорее, тем лучше: будет забавно. Но прежде увеличьте мне изображение рук Карвена во время первого допроса – кончики пальцев, точнее, ногти, крупным планом, и разрешение как можно более высокое.
Фруасси работала быстро и спустя несколько минут показала Адамбергу картинку левой руки.
– У меня лучше получается, когда сначала одна рука, потом другая.
– Можете усилить контраст?
Фруасси усилила.
– Увеличьте еще.
Адамберг наклонился к экрану, долго в него всматривался и наконец откинулся назад, очень довольный.
– Можете сделать то же самое с правой рукой?
– Уже делаю, комиссар. Что вы на ней ищете?
– Вы заметили, что у него выпуклые ногти? Я имею в виду, что их край слегка загибается внутрь и они напоминают раковину. Видите? Полицейским такие ногти нравятся больше всего: под ними надежнее сохраняются частички разных веществ.
– Каких веществ?
– Лично я ищу грунт. Темно-коричневый грунт.
– Я этим займусь.
– Чем, Фруасси?
– Постараюсь показать вам коричневые оттенки как можно четче. Вот.
– Превосходно, лейтенант. Где вы видите грязь?
– Под углами ногтей больших и безымянных пальцев.
– Да, и сегодня она еще оставалась под ногтем на большом пальце. Оттуда ее труднее всего вычистить, особенно если влажный и вязкий грунт попал под загнутый ноготь.
– Или если это моторная смазка.
– Нет, – возразил Адамберг, постучав по экрану, – это земля. Вам не кажется странным, что у такого озабоченного своей внешностью мужчины под ногтями земля или смазка – все равно что?
– Вдруг он что-нибудь сажал? Июнь на пороге.
– Он заставил бы жену. Не могли бы вы распечатать мне эти крупные планы? А потом разошлите видеозапись допроса, который провел Данглар. Это поможет всем прояснить мысли.
Группа экспертов, занимавшихся отпечатками, упаковывала оборудование на заднем дворе.
– Порадовать нечем, комиссар, – сказал Адамбергу руководитель группы. – На ветровом стекле машины дивизионного комиссара есть следы, причем даже двух пальцев, большого и указательного, а на стекле внедорожника – ничего. Не всякий раз везет.
– По-моему, лучше быть не может. Пришлите мне отчет как можно быстрее, и обязательно снимки обоих ветровых стекол.
– Только завтра, не раньше, комиссар. Нам до вечера еще два места преступления нужно обследовать.
Рабочая комната пустела, команда собиралась смотреть видео в зале капитула. Адамберг перехватил на ходу лейтенанта Вуазне.
– Вуазне, возьмите свой фотоаппарат, лопатку, перчатки и пакет для вещдоков. Я прихвачу металлоискатель. Нам недалеко, в тупик Буржон.
– Но, комиссар, – запротестовал Вуазне, подозревая, что Адамберг таким образом решил его наказать, – мне хочется посмотреть, как Данглар раскатал того типа.
– Потом посмотрите, еще больше насладитесь в одиночестве.
Вуазне заглянул в лицо Адамбергу: тот, судя по всему, напрочь забыл о происшествии с муреной, списал в архив. Скорее мурена не хотела их покидать, оставив незабываемый зловонный след. Хотя Вуазне знал, что комиссар быстро выбрасывает из головы обиды и неприятности, он с трудом в это верил, потому что сам запоминал их надолго.
Очутившись у дома супругов Карвен, Адамберг некоторое время бродил по короткому и широкому тупику, больше напоминавшему двор.
– Три каштана, – произнес он. – Очень хорошо.
– Я мог бы вам на месте это сказать, комиссар. Если хотите обыскать квартиру, напоминаю: мы ждем ордера от судьи. Все случилось в выходные, а сейчас он по-прежнему изучает документы. Понимаете, изучает!
– Пусть себе изучает, Вуазне, мне и не нужно входить внутрь.
– И зачем же мы сюда притащились?
– Скажите мне, Вуазне, вы разбираетесь в пауках?
– Это не моя сфера, комиссар. К тому же она безгранична. Только представьте себе, в мире сорок пять тысяч видов пауков.
– Жаль. Ничего особенного, лейтенант, но я думал, что вы кое-что для меня проясните. Я только что вернулся из Исландии и стал просматривать новости. Кроме военных столкновений и стремительного загрязнения природы мое внимание привлекла история про паука.
Вуазне насторожился и сдвинул густые черные брови.
– Про какого паука?
– Про того, которого называют отшельником, который снова начал кусать людей в Лангедок-Руссильоне и на сей раз двоих убил, – сказал Адамберг, доставая из багажника металлоискатель. – Начнем с этого дерева, в середине тупика. Снимаем решетки, Вуазне.
Вуазне молча смотрел, как Адамберг включает прибор. Его озадачили рассуждения комиссара, заплутавшие между трех каштанов и перешедшие на паука-отшельника. Он взял себя в руки и стал следить за круговыми движениями металлоискателя.
– У этого ничего, – произнес Адамберг. – Карвен оказался менее хитроумным, чем я думал. Пойдем к тому, что прямо напротив его дома.
– А что мы ищем? – спросил Вуазне. – Металлического паука?
– Скоро сами увидите, – ответил Адамберг, улыбнувшись. – Не пожалеете, что не посмотрели видео. Значит, вы ничего не знаете о пауках-отшельниках и их укусах?
– На самом деле знаю, я немного в курсе дела, – наконец признался Вуазне, несколько раз обойдя вокруг дерева.
– Более чем в курсе. Почему, Вуазне?
– Давным-давно моего деда укусил в ногу паук-отшельник. Началась гангрена, пришлось ампутировать ногу ниже колена. Он выкарабкался, но остался калекой. Он так любил бегать рано утром, до рассвета, даже когда ему было уже восемьдесят шесть. Я иногда бегал вместе с ним, и он мне говорил: “Слушай, малыш, это час равновесия. Прислушайся к звукам: одни звери засыпают, другие проснулись и поднимаются. Слышишь, как шелестят, закрываясь, головки цветов?”
– Головки цветов?
– Да.
– Они правда издают звуки, когда закрываются?
– Нет. Дед больше не мог бегать, зачах и через девять месяцев умер. Ненавижу пауков-отшельников.
Оба замерли. Металлоискатель издал резкий сигнал.
– Может, это монета, – предположил Вуазне.
– Дайте мне перчатки.
Адамберг внимательно осмотрел примерно четверть круга, где сработал прибор, и указал пальцем на маленький пятачок:
– Нет сухих листьев. Здесь недавно копали.
– Что мы все-таки ищем? – настойчиво повторил Вуазне.
Комиссар осторожно вырыл углубление диаметром десять и глубиной примерно восемь сантиметров. Потом остановился и посмотрел на Вуазне:
– Дубликат ключа от машины – одна из причин того, что мы топчемся на месте. Зачем было его терять?
Он отгреб еще немного земли, его пальцы на что-то наткнулись, и он слегка потянул этот предмет кверху.
– Скажите, дорогой мой Вуазне, что это такое?
– Ключ от машины.
– Сфотографируйте все на месте. Общие планы, на расстоянии, вблизи.
Вуазне сделал снимки, потом Адамберг двумя пальцами вытащил из земли ключ, держа его за кольцо. И потряс им перед лейтенантом.
– Дайте мне пакет, Вуазне. Не стряхивайте землю с ключа, не трогайте его. Сейчас уложим на место решетки, все упакуем. Позвоните нашим, пусть снова вытащат мэтра Карвена из его кабинета. Мы его задерживаем.
Адамберг распрямился, отряхнул брюки на коленях, запустил пальцы в волосы и откинул шевелюру назад, испачкав землей.
– Вуазне, иногда мягкие пассивные натуры, не умеющие говорить “нет”, готовые разбиться в лепешку ради других, могут убить, когда на них внезапно накатывает ощущение своей ущербности. Такое могло случиться с Бузидом.
– Пассивная агрессия.
– Именно так. Но иногда хвастуны, уверенные в себе, опасные, и на самом деле оказываются опасными. Такие, как Карвен. У алчности, как у демона, каждый год отрастает новая голова.
– Я этого не знал.
– Да-да, Вуазне, – проговорил Адамберг, снимая перчатки. – В конце концов он начинает давить все на своем пути. В данном случае давить в прямом смысле слова. А ваша мурена алчная?
Вуазне пожал плечами:
– Она трусливая, все время прячется.
– Как паук-отшельник.
– Какое отношение к вам имеет этот паук?
– А к вам, Вуазне?
– Я уже сказал. А вы?
– Если б я знал, лейтенант.
Глава 5
Смутные слухи о предстоящем задержании Карвена по обвинению в убийстве долетели до комиссариата еще до их возвращения. Вонючая комната бурлила, все повыскакивали из-за столов и бродили вокруг, обсуждали, спорили, размышляли. Как Адамберг до всего этого додумался, не успев покинуть свое туманное убежище? Ногти, он велел показать ногти, говорил один. Нет, он посмотрел запись допросов и прочел все на лицах подозреваемых. А что там было с ветровым стеклом, кто-нибудь понял? Ну да, что он нашел на ветровом стекле внедорожника? А в итоге? В итоге – ничего. Полицейские одновременно радовались успеху и были злы и разочарованы, как будто у них из-под ног неожиданно, без всяких объяснений выдернули ковер, так что они и опомниться не успели. Адамберг приехал только этим утром, даже не удосужился заглянуть в отчет, – это было всем понятно, тут и говорить нечего, – и уже к семи часам вечера, когда все находились в замешательстве и никто не знал ни что говорить, ни что делать, занавес внезапно упал.
Для Данглара и Ретанкур состояние замешательства было невыносимо. Им, главным прагматикам в комиссариате, приверженцам линейной логики и рациональности, не понравилось, как Адамберг в тот день руководил их работой, как непоследовательно, и двух слов им не сказав, вел расследование. Хотя результат, судя по всему, был налицо, они по-прежнему считали, что комиссар блуждает в потемках, а это противоречило их картезианской рассудительности. Но в тот вечер Данглар махнул рукой на все: после просмотра записи допроса он, взбудораженный триумфальной схваткой с Карвеном, принимал от коллег знаки заслуженного почтения. Что касается Ретанкур, то от радости, что комиссар вернулся, а Рёгнвар вырезал ее портрет на весле, она потеряла желание кого-либо критиковать. В голове ее звучал голос рыбака-калеки, который в последний день перед ее отъездом в исландском кабачке говорил, сжимая рукой ее колено: “Послушай меня, Виолетта, послушай меня хорошенько… Ничего не записывай. Не беспокойся, не забудешь…” Рёгнвар, критично настроенный ко всему на свете, Рёгнвар-безумец, Рёгнвар-сумасброд. По крайней мере, в тот миг она любила этого одноногого мужчину с длинными грязными светлыми волосами и морщинистым от морского ветра лицом.
Адамберг с испачканными землей волосами, в грязных брюках, прошел через большую комнату и, не садясь, прислонился к одному из столов. Эсталер машинально повернулся и отправился варить ему кофе. Даже если ты нетороплив, даже если молчалив и рассеян, в такие дни ты устаешь. Молодой человек подумал, что ходить зигзагами и перескакивать с одного на другое куда утомительнее, чем шагать по прямой.
– Сейчас я вам в двух словах изложу самую суть, – начал Адамберг. – В углах ногтей на указательных и больших пальцах осталось немного грязи, что нехарактерно для такого человека. Вы это сами знаете.
– Нет, комиссар, мы не знали, – заметила Ретанкур.
– Знали, лейтенант, – вздохнул Адамберг. – Я не делал из этого тайны. Сказал лейтенанту Фруасси, которая увеличила снимки рук. Нужно обмениваться информацией. Не могу же я вас вызывать по одному и посвящать в каждую деталь. Итак, была там эта самая грязь, вероятнее всего, по моему мнению, земля. Потому что пропал дубликат ключа от машины. Вы знали, Ретанкур, я вам об этом говорил. Вы мне сказали: “Дубликат ключа – одна из причин того, что мы топчемся на месте”. Настолько важный, что его исчезновение выбило нас из колеи, как будто рухнула опорная колонна, а за ней и все здание. Для большинства бросить ключ в реку – невыносимое испытание. Кстати, мэтр Карвен привык принимать душ, а не мокнуть в ванне. Он человек энергичный, стремительный.
– Извините, комиссар!
– Извините за что?
– Вы сказали: душ.
– В душе грязь из-под ногтей вымывается хуже, чем в ванне: там она растворяется. Карвену нужно было спрятать дубликат, чтобы обвинили Бузида. Но зачем их выбрасывать, если можно поступить по-другому? Если можно найти тайник… недосягаемый… Есть такое слово, Данглар? Недосягаемый?
– Да.
– Спасибо. Конечно, он не стал прятать ключ ни у себя дома, ни в офисе. Спрятать – это, по идее, закопать. Идея простая, но блестящая: он зароет их под каштаном напротив своего окна. Подняв решетку под деревом. Это очевидно. Не будь остатков грязи под ногтями, я бы не догадался. Лично я выкинул бы запасной ключ. Ламар, Керноркян, когда привезут Карвена, организуйте изъятие грязи из-под ногтей, мы сравним ее с той, что прилипла к ключу. Ключу повезло больше, чем супруге: ему Карвен сохранил жизнь, жене – нет. Некоторые мужчины отлично умеют делать выбор.