Макани сделала вид, что расстроена по тем же причинам, что и ее одноклассники. Притворилась, что фургон местной телекомпании, припаркованный возле флагштока, не заставил ее потеть от страха. Затем притворилась, что ей холодно, натянула капюшон толстовки и отвернула лицо от камер. Притворилась, что ее место здесь.
Несмотря на удивленные взгляды других учеников, Олли присоединился к ним за обедом. Макани сама пригласила его, но все равно опешила, когда он сел рядом, скрестив ноги. Олли старался. У Макани сразу улучшилось настроение, хотя последовавший разговор был неловким. Олли ел свой сэндвич молча. Макани лишь надеялась, что ее друзья отнесутся к нему с тем же терпением, как и к ней.
По крайней мере, в его присутствии она не была третьей лишней. Дэрби и Алекс никогда не считали, что она лишняя и им мешает, но Макани как-никак вторглась в десятилетнюю крепкую дружбу. Теперь, когда Олли присоединился к ним, она чувствовала себя спокойнее.
Когда до урока осталось десять минут, он извинился и быстро ушел в библиотеку, так что Макани не успела попрощаться. Она растерянно посмотрела на друзей и побежала за ним.
– Эй, – Макани схватила его за рукав. – Ты в порядке?
– Да. Я просто… – начал оправдываться Олли.
– Не волнуйся, я понимаю, – Макани была уверена, что в самом деле понимает. Иногда, когда давление становится чрезмерным, нужно просто бежать.
Олли теребил молнию черной толстовки. Он бросил взгляд на компанию ребят-геймеров, сидевших рядом на земле, повернулся к Макани и кивнул.
Она закатила глаза.
Он улыбнулся.
Уверенность вернулась к Макани. Тревожный туман исчез. Она отпустила его рукав и пристально посмотрела на Олли.
– Так что ты делаешь сегодня после школы?
Он удивился:
– Подвожу тебя домой?
Макани снова улыбнулась и зашагала прочь.
– Хороший ответ, – крикнула она, обернувшись. Идеальная фраза перед расставанием, которую находившиеся рядом придурки решили испортить.
– Хороший ответ, – спародировал один из них, а другие рассмеялись.
Макани остановилась:
– Простите?
Родриго Моралес, невысокий парень с беспокойными, бегающими глазками и огромными наушниками на шее, казалось, вздрогнул, когда к нему обратились, но быстро пришел в себя.
– Я прокачу тебя до дома, детка.
– Чего? – возмутилась одна из его подруг.
– Она права, – Макани скрестила руки на груди. – Чего?
– О, я могу прокатить вас обеих, – развязно сказал Родриго, и другая девушка запульнула булочку от бургера ему в голову.
– Это единственное, что может быть хуже прогулки пешком, – сухо сказал другой парень. Его звали Дэвид, тощий выпускник в чрезмерно большой футболке с ярким зеленым крипером из «Майнкрафта». Вся компания разразилась смехом.
– Заткнитесь! – Родриго теперь переключил свою ярость на Дэвида. Между парнями завязалась словесная перепалка.
Макани не заметила, когда Олли снова оказался рядом с ней. Она была благодарна, что он захотел помочь, но обрадовалась еще больше, когда поняла, что Родриго уже забыл про нее. Они смущенно переглянулись.
– Увидимся позже?
– Да, – согласился он.
Макани убежала на другую сторону площадки.
– Что ты вообще нашла в этом парне? – спросила она Алекс, кивнув в сторону геймеров.
Та с августа питала необъяснимые чувства к Родриго.
– Он милый и действительно умный.
– А ведет себя как ребенок.
– Вырастет, – Алекс ухмыльнулась и добавила: – Я ему помогу.
– Для этого сначала нужно с ним поговорить, – возразил Дэрби.
– Мы разговариваем. Общаемся на физике.
Дэрби фыркнул.
– Как вчера, когда ты набросилась на него из-за неправильно решенного уравнения? Он, наверное, первый раз дал неправильный ответ.
– Пошли вы.
– Бедный Родриго, – кудряшки Макани подпрыгнули, когда она покачала головой. – Сложно быть безответной любовью Александры Шимерд.
– Говорю вам, между нами что-то есть.
Дэрби снисходительно похлопал ее по ноге. Алекс отбросила его руку. Друзья громко рассмеялись, и тут прозвенел звонок. Они нехотя стали собирать свои вещи. Макани выбросила пустой стакан из-под содовой в мусорный бак.
– Дэрби, сегодня не нужно меня подвозить. Олли подкинет меня домой.
Дэрби замолчал, закинул на плечи рюкзак и кинул в сторону Алекс многозначительный взгляд.
Макани сжала зубы. Она снова стала третьей лишней: они собирались обсуждать ее.
– Что-то не так?
Впервые Алекс не захотела ничего объяснять. Дэрби деликатно прокашлялся.
– Просто ты не прожила здесь так долго, как мы, – сказал он. – Никто не знает, действительно ли Олли едва не утонул, и правда ли, что он спит с отребьем в «Ред Спот», но с ним определенно что-то не так, с тех пор как умерли его родители.
Алекс одернула свою юбку с бахромой.
– Мы не хотим, чтобы тебе причинили боль.
– Снова, – кивнул Дэрби.
Руки Макани затряслись.
– Вы не знаете его.
– Ты тоже.
– Так что? С ним случилось что-то дерьмовое, а потом он мог сам наделать ошибок. А может, и нет. А если и да, то какая разница? Неужели он не заслуживает второго шанса?
Алекс отступила на шаг.
– Эй, это ты к чему?
Макани засунула руки в карманы и сжала кулаки.
– Он отвезет меня домой за пять минут. Все будет хорошо.
Она не была уверена, что друзья ее услышали, но развернулась и пошла прочь. Она вообще не знала, хочет ли быть услышанной. Но все-таки обернулась и добавила:
– У меня все хорошо!
Глава шестая
Олли открыл перед ней пассажирскую дверь «форда». Этот жест был милым и старомодным.
– Такое впечатление, что я сделала что-то плохое, – сказала Макани и, похлопав патрульную машину по крыше, забралась внутрь.
Олли криво улыбнулся:
– Теперь ты знаешь, каково мне.
Эта горькая правда, сказанная в виде шутки, – та самая причина, почему их тянуло друг к другу. Но так как только Макани поняла это, она не стала ничего говорить. Просто наблюдала, как Олли обходит машину спереди и подходит к водительскому сиденью. Его движения напомнили ей старый фильм «Бунтарь без причины». У Джеймса Дина никогда, правда, не было такой бледной кожи или розовых волос, но Олли напоминал крутого парня, сильно неуверенного в себе.
Внутри машина оказалась чистой. Обивка спереди была из ткани, а задние сиденья обтянуты искусственной кожей. Наверное, чтобы офицерам полиции было легче вытирать пот, рвоту, мочу и кровь. Перегородку из стальной сетки убрали, никакого радио или компьютерного управления, лишь короткая ручка рядом с боковым зеркалом водителя, которая включала сирену. В остальном самая обыкновенная машина, но Макани все равно стало не по себе. Воспоминания о полиции были не самые теплые.
Олли бросил сумку назад и сел в машину.
– Ну так, – спросила она, – ты что-то натворил?
Вопрос должен был стать игривым продолжением их шутки, но прозвучал совсем не так. Предупреждения друзей все еще вертелись в голове Макани. Она гадала, какие сплетни об Олли могли хотя бы частично оказаться правдивыми, и чувствовала себя виноватой из-за того, что огрызнулась на Дэрби и Алекс. Нужно будет отправить им сообщение с извинениями чуть позже. Может, даже примирительную волосатую задницу.
Олли замолчал, его рука уже лежала на ключе зажигания.
– А ты? – и посмотрел прямо на Макани.
– Да, – сказала она, но дальше развивать тему не стала.
– Ага, – Олли повернул ключ. – И я.
На выезде с парковки стояло множество фур и грузовиков. Наклейки на бамперах и пластиковые кресты на задних стеклах символизировали, что некоторые водители верят в Иисуса. Сувениры в виде оленьих голов украшали машины охотников, а на некоторых автомобилях виднелись звездно-полосатый флаг или выцветшая лента «Поддержите наших солдат». Грязная стоянка была совсем непохожа на парковку возле дома, отчего Макани здесь всегда чувствовала себя чужой и нежеланной, как гибридная «тойота» среди дизельных внедорожников.
Олли молчал, погрузившись в свои размышления, пока они не оказались следующими в очереди на выезд.
– В какую сторону?
На мгновение Макани удивилась, что он не знал, где она живет. Но откуда бы?
– Поверни направо. А потом через два квартала еще один поворот.
Атмосфера в салоне становилась напряженной.
– Ехать недолго, – разочарованно протянул Олли.
От его слов Макани испытала облегчение и застенчиво улыбнулась ему.
– Я не говорила, – сказала она, – но мне нравятся твои волосы.
Олли выехал на улицу и взглянул на нее.
– Правда?
– Воодушевляет. Фак всем гендерным стереотипам.
Он снова бросил на нее взгляд, проверяя, смеется она над ним или нет. Она не смеялась. Макани не была уверена до этого момента, но розовый цвет действительно выглядел бунтарским и сексуальным.
Олли постарался сделать вид, что в этом нет ничего особенного.
– Я не первый парень-гетеросексуал, сделавший такое.
– Но, бьюсь об заклад, ты первый из парней любой ориентации, кто проделал подобное в Осборне. – Кажется, ему это польстило, так что Макани продолжила. – На то есть какая-то определенная причина?
– Это просто нужно было сделать. А Крис устроил мне головомойку.
Она сморщила нос:
– Отстой. Мне жаль.
– Не надо. – Олли коснулся волос на затылке, и дьявольская улыбка расплылась на его непроницаемом лице. – Теперь я рад, что это сделал.
Макани рассмеялась, откинув голову назад.
– Вот, – в голосе Олли звучала непоколебимая уверенность. – Вот по чему можно догадаться.
– Догадаться о чем? – спросила она, развеселившись.
– Что ты не отсюда.
Сердце Макани тяжело билось, пока она ждала продолжения этой фразы.
– Никто, выросший в этом городе, не смеется так, как ты.
Макани, задержав дыхание, удивленно фыркнула.
– Ну, есть же границы.
– Я серьезно. Ты выделяешься среди всех.
– Я выделяюсь, потому что не белая. – Она указала на улицу. – Вот сюда.
Олли притормозил и повернул на Ореховую улицу, а потом пожал плечами:
– И этим тоже.
Он не стал этого отрицать, но и не задал обычно следовавший за этим утверждением вопрос: «Каково это?». Только Дэрби, который на собственной шкуре почувствовал, что значит быть не как все, успешно избегал этой скользкой темы. Вопросы о ее этнической принадлежности так же звучали грубо и нарушали личное пространство, как и вопросы о его гениталиях или сексуальных предпочтениях. Таким делятся только по собственному желанию.
Но люди спрашивали все время. На Гавайях, где население было многонациональным, это случалось реже, но все равно случалось. Макани ненавидела подобных умников, когда они пытались отнести ее к какой-то народности по светло-коричневому оттенку кожи или волосам, напоминавшим нечто среднее между локонами после химической завивки и тугими африканскими кудряшками.
Чаще всего Макани слышала вопросы: «Откуда ты?», «Каково твое происхождение?», «Откуда твои родители?».
Иногда она спрашивала, какая им разница. Иногда врала, чтобы вызвать замешательство или раздражение. Но чаще говорила правду:
– Я наполовину афроамериканка, наполовину из коренного гавайского населения. Не как сорок четвертый президент, – приходилось добавлять Макани, чувствуя желание незнакомцев уточнить. Обама только родился на Гавайях. Его мама была белой девушкой из Канзаса.
Олли постучал указательным пальцем по рулю.
– Где твой дом?
– Он в нескольких кварталах, вон за теми деревьями. Справа.
– Все время надо поворачивать направо.
– Хм, – ответ Олли заставил Макани вынырнуть из воспоминаний о прошлом.
– Удобно добираться к тебе домой из школы, – добавил он.
Это правда. По крайней мере, сегодняшняя короткая поездка оказалась приятной. Макани хотела, чтобы она не заканчивалась.
– Ты сегодня работаешь?
– Нет. А ты? – Но он быстро понял, что сболтнул глупость. – То есть тебе сегодня нужно помогать бабушке?
– Не-а, – протянула Макани с намеком.
Олли уставился вперед, все еще постукивая указательным пальцем.
– Может, проведем время вместе?
Макани охватило возбуждение. Осталось только одно, последнее и неприятное, препятствие. Она постаралась, чтобы ее голос звучал расслабленно.
– Ну, я бы с удовольствием…
– Но?
Она набралась храбрости.
– Но сначала тебе нужно встретиться с моей бабушкой.
– Хорошо, – спокойно согласился Олли.
Макани была ошарашена.
– Серьезно?
– Ага. – Он изучал ее лицо, пока они проезжали под тенистыми дубами, растущими вдоль дороги. – Стой. Так ты не серьезно?
– Конечно, серьезно. Просто я не думала, что ты согласишься.
В уголках его губ появилась улыбка.
– Ты забываешь, что находишься на Среднем Западе. Здесь мы поступаем так. – Когда она скептически подняла бровь, он даже рассмеялся. – Все будет хорошо.
Макани было сложно в это поверить, но его уверенность немного помогала.
– Получается, ты живешь здесь.
Она снова удивилась.
– Что это значит?
Он вытянул голову, чтобы посмотреть на ветки над ними.
– Красивая девушка. Красивый район.
Она нахмурилась.
– Серьезно, Олли. Я не в настроении.
– Просто говорю, что ты живешь на лучшей улице в городе. В детстве я всегда мечтал жить под этими деревьями.
– Пока не узнал, что в остальном мире улицы и деревья намного лучше? – Она указала на белый двухэтажный дом с огромным крыльцом. – Вот мой.
Олли подъехал к дому и заглушил двигатель. Макани подождала, пока он продолжит свою мысль – согласится, что предпочел бы жить в любом другом месте, но не в Осборне. Когда он этого не сделал, она начала волноваться, что повела себя слишком бестактно. Он дважды сделал ей комплимент, и оба раза она отвергла его. У Макани сложилось впечатление, что он отчаянно хочет уехать, потому что любому было бы неприятно слышать от кого-то гадости о родном городе.
– Но ты прав, – она попыталась сгладить неловкость. – Это лучшая улица. Думаю, мне повезло.
Странно признаваться – она не врала. Макани давно не чувствовала себя удачливой или благодарной за что-то. В большинстве городов в округе улицы в самых старых районах были выложены кирпичом, что само по себе казалось очаровательным анахронизмом. В Осборне кирпичные мостовые остались только на Главной улице и в районе, где жили они с бабушкой. Здесь дома были намного красивее. В это время года листья окрашивались в приятные оттенки желтого и золотого, во дворах торчали соломенные пугала, а на грядках сидели «жертвенные» тыквы, ожидая, когда на них вырежут лицо к Хэллоуину.
В сентябре бабушка Янг высадила в кадки желтые хризантемы, а в прошлые выходные Макани собирала упавшие листья в оранжевые мусорные баки с изображениями светильников Джека[7]. Они были безвкусными, но все равно нравились Макани.
Она склонила голову.
– Я никогда напрямую тебя не спрашивала, только строила догадки. Ты все еще живешь на ферме родителей?
Олли кивнул.
– Мы не продадим дом, пока я не окончу школу, но уже распродали большую часть земель соседям. Они превратили их в гигантский кукурузный лабиринт, – ответил Олли и саркастично добавил: – Ты, наверное, видела билборды?
Флуоресцентная реклама «Веселого кукурузного лабиринта семьи Мартин» была повсюду. Мартины уже давно жили на этих землях. У всех членов семьи были рыжие волосы, и трое из них – брат, сестра и их кузен – учились в «Осборн Хай».
– Должно быть, это странно для тебя, – предположила Макани.
Олли пожал плечами. Она заметила, что он часто так делает.
– Это неплохо.
– МАКАНИ ЯНГ!
Они оба подпрыгнули от неожиданности, стукнувшись о потолок машины. Морщась, Макани выглянула в окно и увидела бабушку Янг. Та стояла на ступеньках, ведущих к задней двери, уперев руки в боки.
– Слушай, – тихо проговорил Олли, – как долго она наблюдает за нами?