– Хочешь присоединиться? – спросил он Бена, который сейчас рассмотрел, что парень держит в руке не нож, а черный фломастер. Странным образом он как будто обрадовался, что ему помешали, потому что рассмеялся и подозвал к себе Бена. – Да ладно, шлюхе это нужно!
У него были короткие коричневые волосы, сквозь которые просвечивала кожа, и футболка с надписью Hard-Rock-Cafe. Она не до конца прикрывала белый шелушащийся живот, который колыхался, как дохлая рыба, над его джинсами. Из-за низкого голоса он казался на год-два старше.
Пожалуй, все-таки ему уже двадцать.
В любом случае он был старше, чем девушка в юбке в горошек. На ней были белые балетки, одну из которых она потеряла, убегая. Бен не был уверен, но ему показалось, что видел у девушки брекеты, когда она кричала.
– Ну, тогда просто смотри, старик.
Парень самоуверенно отвернулся от Бена и снова обратил внимание на свою жертву, стоящую на коленях.
– Надеюсь, Диана вытянет потом твое имя, шлюха!
Бен тщетно попытался понять, что имеется в виду.
Девушка скулила с закрытыми глазами, пока парень что-то писал у нее на лбу.
– Отпусти ее! – сказал Бен. Тихо. Угрожающе.
Рыбье Брюхо засмеялся. Пот стекал ему в прищуренные глаза, когда парень еще раз обернулся к Бену, не выпуская волосы плачущей девушки.
– Эй, старик, расслабься. Все в порядке, о’кей?
Бен и бровью не повел. Не стал терять время на крутые фразы или уговоры. Он был абсолютно спокоен. Ринулся вперед и сломал парню нос.
По крайней мере, такой был план.
Правда, сказалось то, что он уже два года не видел спортзал изнутри, и его кулак даже не попал в цель.
Рыбье Брюхо выпустил волосы девушки, сделал шаг назад и нанес Бену боковой удар в печень.
Воздух вышел у Бена из легких, как из лопнувшего шарика.
– Снова началось… – услышал он чей-то голос, падая на землю.
Хлопнула дверь машины, и Бен понял, что к Рыбьему Брюху идет подкрепление.
Глава 3
«Нам нужно поговорить, папа! Срочно!
Мне кажется, ты в опасности!»
Сильный удар, от которого у него потемнело в глазах, что-то оживил в голове – а именно мысль о последнем сообщении Джул на автоответчике. Словно это воспоминание было листочком, который под силой удара отклеился от стены его памяти и сейчас медленно опускался вниз.
В то же время Бен боялся совсем потерять сознание. Еще один толчок или удар – и ему придется наблюдать за миром между автобаном и центральным автобусным вокзалом из положения «на боку».
Пока что он последовал за девушкой и опустился на колени. Начал откашливаться в согнутом положении. Воздух, который он рывками втягивал в свои горящие легкие, отдавал пылью и горячей резиной.
Он услышал, как хлопнула еще одна автомобильная дверь. Еще шаги. Подкрепление Рыбьего Брюха росло.
Положение Бена становилось настолько плохим, что он чуть было не рассмеялся.
«Я – и разыгрываю героя?»
Как и многое в его жизни, это тоже оказалась плохой идеей.
Девушка ему не поможет, даже если они сейчас от нее отстали. Она была маленькая и худенькая и с трудом находила силы, чтобы принять вертикальное положение.
Но наверняка у нее есть сотовый.
Может, она позвонит в полицию?
«А если…»
Бен не мог полагаться на чужую помощь. Он должен был сам одолеть нападающего. Как-нибудь. Если у него это получится, остальные разбегутся.
Они всегда так делали.
Он достаточно много играл на фестивалях, где пьяные подростки искали ссоры с распорядителями, и видел немало бесчинствующих подельников, которые разбегались во все стороны, как только их предводителя обезвреживали. Что касается сил, сейчас Бен был еще меньше способен на это, чем раньше.
Он почувствовал над собой тень и поднял руку, инстинктивно пытаясь защититься.
– Да просто рефлекс сработал, – объяснял кому-то Рыбье Брюхо.
Затем двери автомобилей снова хлопнули, затарахтел мотор, и в лицо Бену ударило теплое выхлопное облако.
«Они хотят меня переехать, – подумал он и поднял голову. Открыл глаза. Попытался разглядеть номерной знак внедорожника, понял бесполезность затеи. – Как будто это что-то даст, если они тебя раздавят…»
Но автомобиль ехал в другую сторону. Назад. Прочь от него.
Удивленный, Бен обернулся к девушке, которая поднялась и отряхивала юбку от дорожной грязи. Она плакала.
– Эй, малышка, – позвал Бен как можно мягче.
Потом встал и осторожно подошел к ней, как обычно подкрадываются к недоверчивой кошке.
Вблизи Бен заметил, что возраст ее сложно определить.
У девушки была фигура четырнадцатилетней, но глаза казались старше его собственных. Как будто видели уже столько плохого, что хватит на целую жизнь.
Они казались темными пробоинами на в общем-то хорошеньком лице с небольшим курносым носиком, слегка потрескавшимися губами и высоким лбом, на котором было достаточно места для черной цифры, которую фломастером вывел Рыбье Брюхо.
Немного смазанная, с не до конца прописанной петлей, но легко узнаваемая восьмерка.
– Почему он это с тобой сделал? – спросил Бен.
Он вытащил из кармана сотовый и размышлял, звонить ли в полицию. Вообще-то ему не очень хотелось. Номер 110 не был у него в фаворитах, особенно с тех пор, как предыдущий арендодатель заявил на него из-за неуплаты. Вот почему он не имел постоянного места жительства и передавал жене алименты наличными. Его банковский счет был в таком минусе, что служащим приходилось менять красный картридж в принтере после каждой распечатки его выписки со счета.
– А, проклятье, – были первые слова девушки.
Она дрожала всем телом, что неудивительно после всего пережитого. Бен хотел протянуть ей руку. Обнять и сказать, что все будет хорошо. Но не успел, потому что девушка стерла восьмерку слюной Рыбьего Брюха, которая осталась у нее на лице, и закричала на Бена:
– Вот дерьмо! Теперь ты должен мне сотню евро!
Глава 4
– Public… что?
– Disgrace. Public disgrace. – Она выругалась, вытащила изо рта зубную скобу и бросила ее на землю, рядом с очками, которые были сбиты с ее лица.
Потрясенный, Бен наблюдал за чудесным превращением.
Неуклюжая девушка стала молодой женщиной. Жертва – свирепой фурией.
«Публичное унижение», – мысленно перевел Бен, но так и не понял, что она пыталась ему объяснить.
– Ты добровольно позволяешь так с собой обращаться? «Публично?»
Ветер доносил с автодорожного моста звуки ускоряющегося мотоцикла.
– Это такая садомазо-игра, – объяснила она ему, выделяя каждое слово, словно разговаривала с глухим. – Никогда не слышал?
– Нет, мне очень жаль. Видимо, у меня пробел в образовании.
– Я заметила.
Бен знал, что есть люди, фантазирующие об изнасилованиях, и подозревал, что порноиндустрия удовлетворяет этот спрос с помощью постановочных фетиш-видео, которые снимают на какой-нибудь парковке как бы случайно. Просто он никогда не думал, что придется невольно сыграть в таком фильме второстепенную роль.
– А у тех в машине была камера?
– Да. И они смотались с моими деньгами, потому что ты испортил съемки, говнюк.
Бен потер то место, куда его ударил Рыбье Брюхо, и теперь сам разозлился.
– О’кей, я понимаю, что вы не можете получить официального разрешения на такие съемки. И я абсолютно точно не ханжа. Это свободная страна, каждый живет так, как ему нравится. Но, черт побери, что все это значит с восьмеркой? Это какой-то опознавательный знак или что?
Она пожала плечами:
– Это была идея чокнутого режиссера. Хотел воспользоваться шумихой вокруг Ночи вне закона,[3] для рекламы.
Женщина взглянула на часы на запястье и вдруг занервничала.
– Мне нужно домой, – сказала она и отвернулась. – Меня дочка ждет.
– Погоди. Ночь вне закона?
Бен уже где-то слышал это слово. Его звучание затронуло в самом дальнем уголке мозга какую-то струну, которая зазвенела высоко, светло, еле слышно.
– Что означает Ночь вне закона? – спросил он женщину, которая уставилась на него, словно не знала, издевается он над ней или просто слабоумный.
– Старик… – спросила она, качая головой, – на какой планете ты вообще живешь?
Глава 5
– Привет, папа!
Джул подбежала к нему. С растрепанными волосами, как тогда, во время совместного отпуска на острове Йюст. Смеясь и едва не споткнувшись о собственные длинные ноги, дочь со всего размаха упала в его объятия. Прижимая ее к себе, Бен слышал, как бьется ее сердце.
– Привет, малышка, – сказал он.
– Ты же хотел навестить меня только завтра.
– Ты не рада?
– Конечно, рада. Но ты выглядишь уставшим. У тебя был тяжелый день?
– Даже не спрашивай.
«Сначала меня уволили, потом избили».
– Я так по тебе соскучился, – сказал он с закрытыми глазами и, как всегда, когда был с Джул, попытался отключиться от внешнего мира. От гула голосов в коридоре, запаха дезинфицирующих средств, звуков работающего аппарата искусственной вентиляции легких.
Тщетно.
С каждым разом ему все реже удавалось забыться, сидя у больничной кровати. Обычно хватало жужжания гидравлических дверей в коридоре, чтобы он пришел в себя. Зазвонивший сотовый вернул его в реальность – реальность, в которой его девятнадцатилетняя дочь никогда уже не сможет ходить.
Даже если выйдет из искусственной комы, в которой она пребывает уже почти неделю.
– Привет, Дженни, – поприветствовал Бен свою скоро уже бывшую жену. – Подожди минутку.
Он отложил сотовый в сторону, поцеловал Джул и поднес ей к носу платок. В туалете для пациентов Бен сбрызнул его своим терпким одеколоном, который раньше так нравился Джул. Говорят, ничто не воздействует на мозг так быстро и целенаправленно, как знакомый запах. Возможно, это поможет ей проснуться.
– Радуйся, что сегодня ты осталась в постели, – попытался пошутить он. – У меня такое чувство, что весь мир сходит с ума. Наверное, это из-за полнолуния.
Потом он взял с подушки телефон.
– Что случилось?
– Ты у нее?
По десятибалльной «шкале взволнованности» голос его жены достигал отметки «двенадцать».
– Да, а ты где?
С тех пор как шесть дней назад Джул привезли в больницу, ее мать почти не покидала палату.
– В пути, – ушла она от ответа, что удивило Бена. Они жили отдельно, но сохраняли дружеские отношения. Возможно, даже чуть больше.
Бен убрал прядь светлых волос с неподвижного лица Джул. Даже после предполагаемой попытки самоубийства она была все такой же красивой, как ее мать, и многочисленные трубки и зонды в ее теле ничего не меняли.
Каждый раз, когда вот так смотрел на нее, Бен роптал на отсутствие божьей справедливости. Иначе все эти желудочные зонды и катетеры для мочевого пузыря торчали бы из его тела, а не из тела его дочери. Все-таки это он был виноват в том, что неделю назад она пыталась покончить с собой.
Все было бы по-другому, возьми они четыре года назад такси. Но Бен обожал свой только что приобретенный «карманн-гиа» – красный кабриолет «фольксваген» шестидесятых годов – и ездил на нем при любой возможности. К сожалению, и в тот день тоже.
Джул присутствовала на записи в студии «Ханза», и он обещал Дженни, что они вовремя успеют домой к ужину. Так и получилось, что Джул сидела впереди, а Джон-Джон втиснулся на заднее узкое сиденье «олдтаймера».
Джон-Джон, которого вообще-то звали Ульф Бокель, был новым менеджером Fast Forward и обещал по-настоящему заявить об их группе. Он финансировал новый студийный альбом и поэтому был самым главным в их коллективе.
В первый раз Бен решил, что это случайность, вероятно, как и Джул, у которой от неожиданности и удивления отвисла челюсть.
Во второй раз Бен вышел из себя.
– Ты, мерзкая скотина! – закричал он и на Ляйпцигерштрассе обернулся назад. К нагло ухмыляющемуся менеджеру, который поднял руки в извиняющемся жесте. Как будто могло быть какое-то извинение тому, что он только что трогал грудь его пятнадцатилетней дочери.
– Эй, да я просто пошутил, – сказал Джон-Джон, потом закричала Джул, но было уже поздно.
Пытаясь не сбить молодую мать с коляской на переходе, Бен крутанул руль влево. На встречную полосу. До сегодняшнего дня неясно, Джул ли не до конца защелкнула ремень безопасности, или Джон-Джон расстегнул его во время своих приставаний. Во всяком случае, Джул выбросило из машины, когда они лоб в лоб столкнулись с «мерседесом».
– Чудо, что она осталась жива, – сказали позже врачи. И сунули ему в руки брошюру, как обращаться с тяжелобольными детьми.
Джул пришлось ампутировать обе ноги по колено.
У Бена была сломана ключица, у Джон-Джона, к сожалению, только бедро. Еще на больничной койке он сумел выдворить Бена из группы. Он убедил остальных, что Бен чертов сумасшедший, который ни с того ни с сего психанул в машине, и не годится для их музыкальной группы. На что Бен поставил своих музыкантов перед выбором: или вы дальше работаете с этим преступником, или встаете на мою сторону.
Его «верные друзья» недолго колебались. Они выбрали парня с деньгами на альбом и бросили Бена. Вот так просто все иногда бывает.
Дженнифер была в тот момент слишком шокирована, чтобы оставить его. Даже когда на следующий день к ней заявились из службы опеки и хотели знать, вел ли себя Бен когда-то неподобающим образом с их дочерью. Потому что незадолго до первой операции Джул сказала врачам: «Он трогал меня».
Недоразумение, которое, к счастью, не попало в прессу. Позже, когда открыла глаза и не нашла своих голеней, Джул отказывалась что-либо вспоминать.
Тот факт, что дочь никогда не винила его в своем состоянии, поначалу поверг Бена в почти шизофренический порочный круг эмоций. С одной стороны, он ненавидел себя за несдержанность и в самые мрачные часы, сразу после несчастного случая, даже подумывал о том, чтобы покончить со своей неудавшейся жизнью. С другой стороны, именно беззаветная любовь Джул запрещала ему что-либо с собой делать, а это, в свою очередь, вело к тому, что он ненавидел себя еще сильнее, потому что не заслуживает такой любви, в чем был совершенно уверен. А теперь, спустя четыре года после аварии, она сама пыталась покончить с собой.
– Что-то изменилось?
– Что? – Бен так глубоко погрузился в мысли, что почти забыл о Дженни. – Прости, что ты сказала?
– Я хотела знать, как продвигается фаза пробуждения, – сказала Дженнифер, и в ее голосе снова прозвучало легкое вибрирование, которое он так любил.
Она не вышла снова замуж, и, насколько он знал, у нее даже не было постоянного друга, чего он не мог понять. Женщины, как Дженни, обычно не остаются долго одинокими. Высокая, стройная, светловолосая, и при этом совсем не дешевка. Макияж, искусственные ногти и пушап-бюстгальтеры были нужны ей так же, как Биллу Гейтсу – консультант по долгам. Что еще важнее: у нее было доброе сердце. В любом случае гораздо добрее, чем у него самого, иначе она бы не поддерживала его так долго, даже после расставания, когда он не мог привести в порядок свою жизнь.
– Врачи уверяют, что все в норме. Она долго находилась в искусственной коме, Дженни. Нужно время, чтобы она смогла проснуться после наркоза. Как там говорят? Постепенное уменьшение дозы медикамента до полного прекращения.
– Но так долго?
– Да. Это просто чудо, что Джул так хорошо перенесла операцию и больше не нуждается в седации. Врачи настроены оптимистично и считают, что у нее не останется необратимых повреждений.
«Новых необратимых повреждений».
– Хм, – произнесла Дженни неуверенно и одновременно рассеянно. – Разве у тебя сегодня не должно быть выступления? – спросила она.
– Я решил, что лучше проведу время с Джул.
– Не обманывай меня, – сказала Дженни, и в ее тоне не было недружелюбия или нравоучительности.