— Сегодня утром, — бесстрастно начала миссис Магайр, — мы созвали представителей масс-медиа и зачитали им подготовленное нами заявление. Если желаете, я его снова зачитаю, а если это сделает кто-нибудь другой — спасибо. — Получив из чьих-то рук лист бумаги, она начала его читать своим резким деловым голосом, свойственным сотрудникам Библиотеки. — Приезд мистера Рэя Робертса в Лос-Анджелес раздул постоянно тлевшие угли слепого фанатизма в буйное пламя насилия. Нас ничуть не удивляет, что Тематическая публичная библиотека стала едва ли не главной целью планируемого насилия, так как Библиотека бдительно стоит на страже общественных и духовных институтов современного общества — подорвать и разрушить которые издавна мечтают так называемые юдиты. Что же касается обращения за помощью в полицию, мы с радостью примем любую поддержку, какую сможет оказать нам шеф Харрингтон, однако инциденты этого рода, начиная с Уоттского мятежа шестидесятых, и их регулярное повторение…
— Господи, — застонала Лотта и закрыла уши ладонями, глядя на Себастьяна с выражением полного ужаса. — Этот голос, этот кошмарный голос, который талдычил мне и талдычил…
Она передернулась всем телом.
— Мы побеседовали также с мисс Энн Фишер, дочерью заведующей Библиотекой Мэвис Магайр. И вот что она нам сказала.
Теперь на экране была Энн, сидевшая за столом своей квартиры, хорошенькая и невозмутимая, словно все происходящее очень мало ее касалось.
— …признаков, что это планировалось уже давно, — сказала Энн. — Я думаю, что идея стереть Библиотеку с лица земли возникла не один месяц тому назад, именно ею объясняется визит Рэя Робертса на Западное побережье.
— Значит, вы думаете, — сказал ведущий, — что нападение на вашу библиотеку…
— …было и остается главной целью, намеченной юдитами на этот год, — продолжила Энн. — Все очень просто, намеченный момент наступил.
— Значит, это нападение не было спонтанным.
— Нет, нет и еще раз нет. Все признаки говорят, что оно было тщательно спланировано, и задолго. Одним из доказательств является наличие у них пушки.
— Пыталась ли Библиотека связаться с Его Могуществом Рэем Робертсом напрямую? Дабы уверить его, что вы не удерживаете Анарха?
— В настоящее время с Рэем Робертсом невозможно связаться, — сказала Энн ровным голосом. — Причем он сам, своими силами, создал такую ситуацию.
— Так что все ваши усилия…
— Не привели ни к какому результату. И не могли привести.
— Значит, вам кажется, что юдиты преуспеют в разрушении Библиотеки?
— Полиция даже не пытается их как-нибудь остановить, — пожала плечами Энн. — Обычная история. А у нас нет оружия.
— А как вы думаете, мисс Фишер, почему полиция не хочет присмирить юдитов?
— Полицейские боятся. Они боятся со времени Уоттского мятежа, разразившегося в шестьдесят пятом году. Вопящий и воющий сброд контролировал Лос-Анджелес, да и вообще большую часть ЗСШ, не день, не два, а несколько недель. Можно только удивляться, что это не случилось много раньше.
— Но вы же отстроите Библиотеку? Потом, когда все закончится.
— Мы построим вместо старой Библиотеки здание куда побольше и посовременнее. Чертежи уже полностью готовы; мы привлекли к исполнению заказа одну из лучших строительных фирм. Работа начнется прямо на той неделе.
— На той неделе? — изумился ведущий. — Похоже, Библиотека давно ожидала эту вспышку насилия.
— Как я уже говорила, удивительно, что этого не случилось раньше.
— Мисс Фишер, а вы не боитесь юдитских фанатиков, так называемых Сынов Могущества?
— Нет, не боюсь. Ну разве что самую чуточку. — Энн улыбнулась, блеснув белоснежными изумительными зубками.
— Благодарю вас, мисс Фишер.
И снова ведущий сидел за своим столом; он глядел прямо в камеру, на лице его была нарисована подобающая озабоченность.
— Разнузданная, бушующая толпа, проклятие, незримо нависавшее над нашим Лос-Анджелесом со времени, как верно сказала мисс Фишер, Уоттского мятежа. Древнее здание, памятник старины, прямо сейчас, в эту секунду разносится по кирпичику, и все же загадка местопребывания Анарха Пика — если, конечно же, он действительно ожил — остается неразрешенной. — Ведущий поперекладывал новостные бюллетени и снова вскинул глаза на зрителей. — Так что же, — вопросил он риторически, — Анарх действительно находится в Тематической публичной библиотеке? Или он…
— Я не хочу больше слушать, — сказала Лотта и выключила телевизор.
— Им бы нужно поговорить с тобой, — сказал Себастьян. — Ты бы рассказала зрителям, какими достойными методами действует Библиотека.
— Я и думать не могу оказаться перед камерой, — испугалась Лотта. — Я бы не сумела сказать ни слова.
— Шучу, — успокоил ее Себастьян.
— А почему бы тебе самому не позвать корреспондентов газет и телевидения? — спросила Лотта. — Ты же видел там Анарха своими глазами, ты мог бы оправдать юдитов.
Себастьян задумался, переваривая эту мысль.
— Может, я так и сделаю, — сказал он наконец. — Через день или два. Какое-то время новость останется горячей. — «Я непременно это сделаю, — подумал он, — если меня не угробят раньше». — А заодно я могу рассказать кое-что про Сынов Могущества. Вот только боюсь, что эти откровения погасят одно другое.
«И я, — подумал он, — восстановлю против себя обе стороны. Так что лучше, наверное, в это дело не лезть».
— Уйдем отсюда, — сказала Лотта, — нельзя нам здесь больше оставаться. Я… я больше так не могу, сидеть и просто ждать.
— Хочешь в гостиницу? — резко спросил Себастьян. — А Джо Тинбейн, много он от этого выиграл?
— Может Сыны Могущества и не такие ушлые, как агенты Библиотеки.
— Они друг друга стоят.
— Ты меня любишь? — робко спросила Лотта. — Все еще любишь?
— Да, — сказал Себастьян.
— Я думала, любовь побеждает все, — сказала Лотта. — Наверное, это неправда.
Она побродила немного по комнате и направилась к кухонной двери.
И отчаянно закричала.
В тот же момент Себастьян схватил из камина перемазанный сажей совок, вскинул его над головой и оттолкнул Лотту от двери.
В дальнем конце кухни стоял старый, тщедушный высохший Анарх Пик, стоял и придерживал полы своего балахона. Вокруг него, как аура, висела скорбь, скорбь словно делала его еще миниатюрнее, но отнюдь не лишила его сил: он приподнял в приветствии правую руку.
«Они его убили», — подумал Себастьян, и его захлестнула жалость. Конечно же убили, и потому он ничего не говорит.
— Ты его видишь? — прошептала Лотта.
— Да, — кивнул Себастьян и опустил совок.
Значит, видение на крыше у Энн Фишер — оно было не от ЛСД, оно было настоящее.
— Вы можете с нами говорить? — спросил он у Анарха. — Хорошо бы, если б могли.
— Один из Сынов Могущества покинул Рэя Робертса, с которым до того совещался, и сейчас направляется сюда, — прошелестел Анарх, как сухой одинокий осенний лист. — Этот человек их лучший киллер.
Наступило молчание, а затем Лотта, как всегда, стала плакать, сперва тихонько, а потом навзрыд.
— Так что же нам делать, Ваше Могущество? — беспомощно спросил Себастьян.
— Трое Сыновей, приходившие раньше, разместили на вас, мистер Гермес, следящее устройство, которое постоянно информирует их о вашем местоположении, — сказал Анарх. — Его невозможно удалить, оно срослось с вашей кожей.
— А мы-то хотели улететь на Марс, — только и смогла сказать Лотта.
— Еще улетите, — успокоил ее Анарх. — Когда придет Сын, я буду еще здесь. Если смогу. Я очень ослаб. — Анарх повернулся к Себастьяну. — Это так трудно… просто не знаю.
Его лицо исказилось — как от страшной, невыносимой боли.
— Они вас убили, — сказал Себастьян.
— Они ввели мне токсин, органический, почти не выявимый на фоне моего общего болезненного состояния. Но он подействует не сразу, через несколько минут… медленно.
«Ублюдки», — подумал Себастьян.
— Я лежу на кровати, — сказал Анарх. — В темной узкой комнате. В одном из филиалов Библиотеки, я не знаю в каком. Теперь со мной никого нет. Они ввели мне токсин и ушли.
— Смотреть не хотели, — сказал Себастьян.
— Я чувствую ужасную усталость, — сказал Анарх. — Никогда еще не был таким усталым, за всю свою жизнь. Когда я очнулся в гробу и не мог пошевелиться, это меня испугало, но тут много хуже. Ладно, несколько минут, и все закончится.
— Если учесть ваше состояние, вы поступили очень благородно, подумав, что будет с нами.
— Вы меня оживили, — еле слышно сказал Анарх. — Этого я никогда не забуду. И вы много со мной беседовали, и вы, и ваш персонал. Я это тоже помню, мне было очень приятно. И даже ваш торговец, я его тоже помню.
— А не можем ли мы что-нибудь сделать для вас? — спросил Себастьян.
— Продолжайте со мной разговаривать, — сказал Анарх. — Я не хочу засыпать. «Все то, что сейчас живет, умрет потом непременно». — Он на секунду смолк, словно о чем-то думая. А затем сказал: — «Плева за плевою он к душе прирастает, как лепесток к лепестку бутон становится розой. Плева за плевою в конце отгнивает и исчезает, как радужный блеск пузыря, который лопнул»[37].
— Вы еще в это верите? — спросил Себастьян.
Ответа не было. Тщедушный Анарх задрожал и плотнее завернулся в балахон.
— Он ум-мер, — заикаясь, выдавила Лотта.
«Пусть бы нет, — подумал Себастьян. — Ну еще две минуты. Одну минуту».
Анарх заколебался и стал расплываться. И совсем исчез.
— Да, они его убили, — сказал Себастьян.
«Покинул нас, покинул, — подумал он, — и на этот раз не вернется, это полный конец. Это был самый последний раз».
— Он уже не сможет нам помочь, — прошептала Лотта, глядя на Себастьяна расширенными глазами.
— Может, это и не имеет значения, — сказал Себастьян.
«Живые умирают, — подумал он. — Они это должны, в том числе и мы. И он. Даже киллер, который сюда подходит, даже он в конце концов исчезнет — медленно, постепенно, в течение долгих лет, или мгновенно, сразу».
В наружную дверь постучали.
Прихватив по дороге тяжелый совок, Себастьян открыл дверь.
На пороге стоял человек в черном трико и с холодными глазами; он не стал входить, а забросил в гостиную что-то маленькое. Себастьян уронил совок, схватил Сына за шею и втащил его в помещение.
Гостиная взорвалась.
Себастьяна, а вместе с ним и Сына оторвало от пола и швырнуло в дальнюю стену, убийца извивался у него в руках. Всю комнату затянуло дымом. Когда дым немного рассеялся, оба они лежали у разбитой двери. Из спины убийцы торчали крупные щепки. Он уже не шевелился. Умер.
— Лотта, — пробормотал Себастьян, высвобождаясь из-под чужого, неожиданно тяжелого тела; в гостиной разгорался огонь, лизавший стены, поглощавший мебель и занавески. Даже пол и тот горел. — Лотта, — повторил он и начал ее искать.
Она так и была на кухне. Даже ее не трогая, не поднимая с пола, он понял, что она убита. Осколки бомбы буквально изрешетили ее голову и тело. Видимо, смерть наступила сразу.
Огонь трещал все громче, все увереннее; воздух снова стал мутным от дыма. Себастьян поднял тело жены, вынес его из квартиры на площадку. Туда уже повыскакивали люди. Они наперебой галдели и хватали его, но он отталкивал их руки и нес Лотту дальше. Вдруг оказалось, что по лицу его стекают струйки крови. Как слезы. Он не стал вытирать лицо, а прямо направился к лифту. Какой-то сосед или какие-то соседи вызвали ему лифт; он вдруг обнаружил себя в кабине.
— Мы отвезем ее в больницу, — предлагали какие-то голоса, совершенно незнакомые, и все время его дергали чьи-то руки. — Да и вы тоже сильно поранены, взгляните на свое плечо.
Левой рукой — правая его не слушалась — Себастьян нащупал кнопки лифта и нажал верхнюю.
Потом он бродил по крыше, не в силах найти свою машину. Найдя, положил Лотту на заднее сиденье, захлопнул дверцу, немного постоял рядом с машиной, снова открыл дверцу и сел за руль.
А затем машина летела сквозь вечерний сумрак. «Куда?» — удивлялся Себастьян. Он не знал, а просто вел машину дальше. Он летел и летел, небо темнело и темнело. Он буквально ощущал, как и его, и всю землю проглатывает ночь. Ночь, которая продлится вечно.
С фонариком в руке он бродил между деревьями; он видел могильные плиты и увядшие цветы и понимал, что пришел на кладбище, только не знал на какое. Какое-то старое, маленькое. Почему? Из-за Лотты? Он огляделся по сторонам, но машина и Лотта исчезли: он отошел от них слишком далеко. Впрочем, это не имело значения. Себастьян пошел дальше.
В конце концов узкий желтый луч уперся в железную ограду, дальше хода не было. Тогда Себастьян повернул назад, следуя за лучом, как за чем-то живым и вполне самостоятельным.
Разрытая могила. Себастьян остановился. Когда-то здесь лежала миссис Тилли М. Бентон. А где-то тут рядом шикарное надгробие, под которым когда-то покоился Анарх Пик. Да это же кладбище Форест-Ноллс. Себастьян сел на влажную траву и начал думать, что привело его сюда; он чувствовал холод ночи и еще один холод, внутренний, гораздо более холодный. Холодный, как могила.
Посветив тусклым лучиком на надгробие Анарха, он начал читать эпитафию. «Sic igitur magni quoque circum moenia mundi expugnata dabudt lamem putresque ruinas», — прочитал он, ничего не понимая. Что же это такое значило? Он не помнил. Да и значило ли хоть что-нибудь? Возможно, и нет. Себастьян отвел луч фонарика в сторону.
А потом он долго сидел и слушал. Он ничего не думал, думать было не о чем. Он ничего не делал, делать тоже было нечего. В конце концов батарейка в фонарике села, его луч словно съежился, а затем и совсем исчез. Себастьян положил безжизненную трубку из металла и стекла на траву, потрогал израненное плечо, почувствовал боль и вяло удивился, что бы это такое значило. Как и латинская надпись, это вроде бы не значило ровно ничего.
Тишина.
А затем он стал слышать голоса. Они доносились из многих могил, свидетельствуя о прорастании в жизнь тех, кто был погребен. Чей-то голос звучал очень отчетливо, а чей-то едва-едва. Но все они двигались к жизни. Он слышал, как они приближаются, их голоса становились все громче.
«Прямо подо мной, — подумал Себастьян. — И очень близко». Он почти разбирал слова.
— Меня звать Эрл Б. Квинн, — проговорил голос. — Я здесь, внизу, наглухо запертый, и я хочу отсюда выбраться.
Себастьян даже не шелохнулся.
— Есть там кто-нибудь, кто меня слышит? — озабоченно спросил Эрл Б. Квинн. — Пожалуйста, кто-нибудь, услышьте меня. Я хочу отсюда выйти, мне не хватает воздуха.
— Я не смогу вас оттуда достать, — решительно сказал Себастьян.
— М-можно же выкопать. — От возбуждения голос даже стал заикаться. — Тут же совсем неглубоко, я слышу вас очень ясно. Пожалуйста, начните копать или попросите кого-нибудь другого; у меня много родственников, они меня с радостью выкопают. Ну пожалуйста!
Себастьян пошел прочь, прочь от этой могилы. От этого навязчивого голоса. В сплошную болтовню многих других.
А потом, через много времени, его осветили фары воздушной машины. С утихающим ревом мотора машина опустилась на парковочную площадку кладбища. А потом звук шагов и яркий луч большого переносного фонаря. Луч размеренно раскачивался из стороны в сторону. Как огромный бесплотный маятник. Себастьян сидел не шевелясь, но в конце концов приблизившийся свет его коснулся.
— Я так и думал, что ты здесь, — сказал Боб Линди.
— Лотта… — начал Себастьян.
— Я нашел твою машину. Я знаю. — Линди присел на корточки и ощупал его ярким белым лучом фонаря. — А ты серьезно ранен — вон же, весь в кровище. Вставай, я отвезу тебя в больницу.
— Нет, — сказал Себастьян. — Нет, я никуда не поеду.
— Да почему? Даже если она умерла, ты все равно обязан…
— Они хотят выйти наружу, — сказал Себастьян. — Они, их много.
— Мертвяки? — Линди обхватил его за талию и рывком поставил на ноги. — Это потом. Идти-то ты можешь? Ты тут, похоже, ходил, ботинки сплошь в глине. И одежда порвана, но это мог сделать взрыв.