Потому в Спасе долго собирали воспитанника через освещение ему ловушек мира. Долго и нудно, нудно, нудно… А потом давали ему «упражнения». Так что прикладная работа в Спасе начинается с первых же слов. И тут не стоит уповать на свою дошлость. Мол, я смышлёный. Меня на мякине не проведёшь. Нет! Мир нас с вами развёл на раз-два. Потому в который раз хочется дать вам совет: не отмахивайтесь от «пустой болтовни» наставников Спаса. Не пустая она!
Да и назвать упражнениями все те забавы (а они так и назывались – то забавы, то игрища, то завады), о которых речь в Смаге идёт, не совсем правильно. Это проживание вместе с миром и заодно с ним. Чтобы прийти его насквозь!
Вот мы говорили о хождении по мирам. А что оно собой представляет? Ну, понятно. Вошёл в мир, прожил его, взял урок, ушёл. В жизни это так. А что значит «хождение по мирам» у характерников? Да то же самое! Только не по мирам привычным, но по мирам «лёгким». Это сотворённые миры. Их столько!.. В сути, ты можешь войти в мир «Трёх мушкетёров» или в мир «Двух капитанов». Не страшно. Но важно его пройти сполна. Он останется? Возможно. Но главное, чтобы ты там не остался. Пройди его до конца, и он исчезнет!
Вот тут и возникает вопрос: что значит «не остаться»? Это значит, что ты должен сам его написать, сам его сказать! И это главная суть упражнения. Ты вошёл в мир – ты вошёл в упражнение. Ты вошёл в упражнение – ты вошёл в мир! У тебя тут маленький выбор. Либо пройти его до конца, либо потеряться здесь. И чтобы не потеряться, ты не просто следуй букве упражнения. Ты его твори заново. Пиши заново «Трёх мушкетёров» или «Таинственный остров». А для этого дыши этим миром и живи им! Вот так получается. Кто-то его сотворил однажды. Но ты должен его сотворить заново. Даже если первотворец ты! Каждый раз твори заново это упражнение. В этом и есть искусство хождения по мирам. Не просто зашёл, прошёл и вышел. Зайти – зайдёшь, пройти – не пройдёшь! Витиевато, конечно, сказано. Но, думаю, суть вы уловите! И не будете просто выполнять упражнения, просто читать книги. Вы будете творить их, писать их!
Будь творцом, чтобы не стать сподручником Сатаны! Да и плата за такое «сотрудничество» тому же Сатане великая. Мы теряем себя. Если хотите, то теряем память души. И взамен обретаем косность сознания и привязку к образцам с бесконечными вопросами «как?», «почему?», «зачем?».
Свод Смаги Огня
Свод Огня в своём составе содержит несколько разновидностей прикладных работ. Это Мласть, Побуда, Харля, Бельчуга. Сюда же относили и некоторые дыхательные упражнения – «ключи». И хотя некоторые работы свода Огня имеют вполне самостоятельное значение (например, «обретение сердца», «балабон», «зык»), выходящее за пределы данного свода, мы расскажем здесь и о них, так как они так или иначе пересекаются со сводом Огня, и рассказ о них позволит глубже раскрыть прикладную часть казачьего Спаса. Обо всём этом и пойдёт речь ниже. И конечно же, мы останемся в том же ключе повествования, в котором были и раньше. В ключе сравнения казачьей традиции с традициями Востока и Европы. И начнём с Мласти.
Мласть
Под Мластью в народе понимали состояние, близкое к обмороку. В самом же Спасе Мласть – это такое состояние, когда тело млеет, то есть плавится и становится балахтанью. В свою очередь, под балахтанью понимали нечто жидкое и плещущееся. Если искать сходство с привычными нам образами, то Мласть – это расслабление. О важности расслабления сказано и без нас много, повторяться об этом не стоит.
Но Мласть – это не только расслабление. В ней спрятано нечто большее – ключ к опокою. Опокой, или покой, – важнейшее понятие в Спасе. В нём всё начинается и туда всё возвращается. «В покое и мутная вода отстаивается и становится чистой», – говорит народная мудрость, а также: «Покоем все болезни излечить можно». Во второй книге В.Э. Мешалкина, посвящённой «Славянской здраве», приведены «опокойные техники», которые представлены им как релаксационные. Без сомнения, «покой» и «расслабление» близкие друг к другу понятия, но суть «покоя» в понимании Спаса была несравненно глубже, чем простое расслабление. Так как волей-неволей мы имеем отношение к тому, что сказал В.Э. Мешалкин, и к тому, что он не сказал, то должны внести ясность в «опокойные техники». Как оно было сказано нам.
Слово «опокой» подозрительно напоминает нам слово «покойник». Есть ли между ними нечто общее? Да, как ни странно, есть. Опокой в Спасе осмысливается как умирание в этом мире, без которого невозможно рождение в Иномирье. В обрядовое пространство можно войти только «другим», то есть в изменённом состоянии сознания, по сути «умерев». Такие представления перекликаются со святочными обрядовыми играми с обряжением в «мертвеца» («умрана»), которые, в свою очередь, отражали более древний обряд отправления посланника (соответственно, «умершего») к предкам с целью получить благословление на предстоящий год. Здесь имеет значение то, что в нашем обычном состоянии в Горний мир невозможно вознестись. Для этого нужно «умереть». «Вход» в Спас есть то же самое вознесение в Горний мир, где также для этого нужно «умереть». В конечном итоге через «малую смерть» – покой – можно обрести то самое состояние, которое и является визитной карточкой Спаса, – Ясну!
Умирание и возрождение проходят красной чертой во всей народной культуре. Хочется привести здесь к слову краткую выдержку из работы И. Басова «Русский простонародный мистицизм» (СПб., 1869, стр. 26): «По смерти добрых и угодливых Богу людей души их преобразуются в ангелов, а иные причисляются, по мере заслуг, к лику святых. Нечестивые люди переселяются в скотов, гадов и проч. И опять из скотов и гадов переходят в новорождённых младенцев».
Поговорка «родится на смерть, а умирает на жизнь» подчёркивает народные воззрения о круговороте жизни. С прохождением через смерть связан и обряд посвящения в колдуны. В священный час и в священном месте появлялось некое животное, через пасть которого нужно было пройти посвящаемому. В более поздние времена под влиянием христианской церкви этот обряд был переосмыслен как бесовско́й. Суть же его изначально состояла в умирании для прежнего мира, и связан он был с очищением, ибо «новое вино не наливают в старые меха».
Расслабление означает переход в ту точку, где нет привязанности к жизни с её бесконечными желаниями. Любое желание выражается в нашем теле прежде всего уровнем напряжённости, то есть всякое желание есть напряжение, ощущаемое как мышечное, так и в виде некоего внутреннего давления. Расслабление позволяет выйти нам за пределы желания, то есть из поля жизни, или условно «умереть», чтобы получить возможность зайти «за последнюю черту» для обретения нужного нам опыта.
Удивительная штука, но если мы в расслаблении сможем дойти до определённой глубины, то уже это может выкидывать нас в изменённые состояния сознания. Тут даже не надо прибегать к каким-либо другим приёмам. Они лишь дополнение к Мласти, которая является основой любой школы изменённых состояний сознания.
В основе Мласти лежит стаивание и распускание тели, а также вхождение в опокой. Образ стаивания и образ распускания просты и понятны. Тело воспринимается как кусочек льда, который надо растопить, или как клубок нитей, который надо распутать. А вот образ «вхождения в опокой» требует уточнения. Здесь под опокоем понимали не только покой и тишину, но и некие покои, то есть вполне определённое пространство. Это хорошо известное вам «пойди туда, не знаю куда», или то место, где живёт душа. Мудрецы как на Западе, так и Востоке испокон веков призывали человечество искать «Царство Божье внутри себя». Найти же Царство Небесное можно, только направив свои стопы в себя. То есть «затворив Врата души», чтобы сила жизни устремилась «туда, не знаю куда» и обрела «то, не знаю что». В Спасе это называли «обрести сердце». «Обрести сердце», или соединить ум с сердцем, и означало «войти в опокой», что выражалось в чувстве тишины, в которой только и возможна встреча со Спасом.
В Мласть входит большой свод приёмов, направленных на расслабление. Все они – та же работа с образами, то есть носят характер всем хорошо известного психотренинга. Но изначально мы затронем не их, а «обретение сердца».
«Обретение сердца»
Лучше всего для «обретения сердца» сесть в уединённом месте, отвлечь свой ум от всего временного. Уронить главу на грудь, округлить спину и плечи так, чтобы грудная клетка стала похожа на воронку, носик которой направлен в сердце.
«Согнись до боли и, сильно удручая грудь, плечи и шею, блюди дыхание», – так говорил нам старый знахарь. Это действие и есть «запечатывание врат души».
Возвратить туда, в эту самую воронку, и ум, и чувственные очи свои. Сидя так некоторое время, собраться на своих ощущениях. Вам надо зреть Жагру – светильник души, в самой сердке расположенный. Это является отдельным упражнением и предваряет «обретение сердца». Вы просто зрите какое-то время крест сердечный. Он обычно имеет красный или золотистый цвет. Созерцание креста сердечного позволит «отладить сердку» и тем самым даст возможность «распахнуть» её.
«Когда узришь ты крест сердечный, то обретёшь и сердце, – поучали в Спасе, – а обретя его, чувства свои будешь в полноте содержать». Это необходимо «хоть в мир, хоть в пир», то есть и для бойцового Спаса, и для жизни повседневной. Не «обрезать» чувства нам необходимо для достижения ощущения полноты, но выпустить их сполна, сделавшись им хозяевами. Только в этом случае мы можем обрести ощущение удовлетворённости жизнью.
Затем, буслая через лейку воронки (грудную клетку), разжигайте Жагру. «Буслать» означает «пить», и в Спасе под бусланием понимали особое дыхание, когда вы начинаете пить воздух, а точнее, то, что в нём растворено, – силу. Буслать грудиной – это дышать через неё. В буслании есть ещё одна характерная особенность – сдерживание дыхания. Вы дышите вроде как и не дышите (рисунок 4).
Рисунок 4. Удручённое положение – запечатывание врат души.
«Удерживай также и дыхательное движение, потому что выдыхание, от сердца исходящее, помрачает ум и рассеивает мысль», – поучали старики. Ниже об этом дыхании будет особый разговор, а пока для понимания «обретения сердца» этого вполне достаточно.
Взор, как вы помните, обладает огненной природой, а потому достаточно его направить в сердце, как оно начнёт разжигаться. Дыхание же здесь выступало в качестве своеобразных мехов, позволявших распалить огонь взора в сердце до пламени. Ведь «обрести сердце» – это не просто осознать его, но возжечь, чтобы его свет выжег тьму в нас. Тьму, которая не даёт места Спасу. Да и сама наша жизнь без «пламенного сердца» не может быть выжжена сполна – всегда будет оставаться чувство сожаления и досады.
Со временем вы заметите, что внутри грудной клетки разгорается огонь, появляется внутренний жар, который потихоньку будет охватывать вас всё больше и больше. Правда, огонь сей неоднозначен. Его разделяли на два вида – теплоту телесную, простую, бывающую «вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением. Но эта теплота «похотная, а потому она бусор есть». Другая теплота – духовная. Она, в свою очередь, двух видов: естественная, вследствие соединения ума с сердцем, и благодатная. Различать их поможет только опыт! Причём теплота эта сладостна для человека, но она что «цветы на обочине дороги». Не стоит и на неё прельщаться. Но возможно к ней прилепиться вниманием и, в ней упокоясь, как в тёплом покое или одежде, её одну поддерживать, не простирая мысли дальше.
Помимо прямого созерцания сердца, для его обретения использовали также Глас. В исходном положении Стюком начинали бунить, опуская звучание в сердце. Тем самым творили пространство сознания, в котором возможно действие Гласа вообще. Глас из сердца как бы очерчивал некую черту, ограждая некую скинию. Скиния и является пространством Гласа, пространством внутренней работы.
Вхождение звука в сердку определялось по изменению звучания. Оно не такое же, как если звучать из горла. Если же звук не проходил в сердце, правили позвоночник мягкой правкой. Обычно причина непрохождения звука в этом. Для правки использовали также и «веретено» (см. ниже). После того как звук начинал свободно звучать в сердце («сердечное пение»), переходили к словесному молению. На вдохе произносили: «Я-я-я» (то, что возжигает). Произносили не в глас, про себя. Но и этого вполне достаточно. Вдыхая тем самым Начало. На выдохе произносили: «Све-е-е-е-ет» (то, что разжигает). Выполнялось это произношение как «в глас», так и «про себя».
«Обретение сердца» в своей сути близко к психосоматической молитве христианских исихастов. Исихазм проник на Русь очень давно. Его яркие вспышки связаны с появлением великих русских святых: Сергия Радонежского, Нила Сорского, Тихона Задонского, Серафима Саровского, старца Амвросия Оптинского. Тем не менее в официальных изданиях «православнейшего государства Российского» сторонники св. Григория Паламы (основоположника исихазма) именовались не иначе как «сектой исихастов» или «сектой паламитов».
Суть «умного делания» исихастов состояла в том, что, приняв согбенное положение и устремив свой внутренний взор к сердцу, произносилась «Иисусова молитва» («Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного»). Причём эти восемь слов надо было произнести на восемь сердцебиений. Однако исихасты никогда не придавали психосоматике священного, теургического значения. Это был для них лишь вспомогательный, «технический приём концентрации внимания», преодоления рассеивания мысли.
Григорий Палама в своё время писал по этому поводу: «Замечаешь, брат, что даже если не духовно, а просто по-человечески разобрать дело, всё равно выходит, что для желающих принадлежать себе и сделаться подлинно «монахами» (едиными!) по внутреннему человеку, обязательно нужно вводить ум внутрь тела и сдерживать его там?
Особенно уместно учить смотреть в самих себя и посредством дыхания вводить собственный ум вовнутрь начинающих. Поэтому ни один разумный человек не отсоветует какими-нибудь приёмами сосредотачивать ум в себе монаху, который ещё умеет видеть самого себя. Именно, поскольку у только что приступивших к борению даже сосредоточенный ум постоянно скачет и им постоянно приходится снова его возвращать, но он ускользает от неопытных, которые ещё не знают, что, что нет ничего более трудноуловимого и летучего, чем их собственный ум, то некоторые советуют внимательно следить за вдохом и выдохом и немного сдерживать дыхание (очень любопытный совет, на котором внимание будет заострено ниже), в наблюдении за ним как бы задерживая дыханием и ум, пока, достигнув с Богом высших ступеней и сделав свой ум неблуждающим и несмешанным, трезвенники не научатся строго сосредотачивать его в «единовидной свёрнутости». Можно видеть, что так и само собой получается при напряжении внимания: при всяком сосредоточенном обдумывании, особенно у людей спокойных телом и разумом, дыхание исходит и входит тихо.
…неужели монаху, который старается возвратить свой ум вовнутрь себя и хочет, чтобы он двигался не прямым, а круговым и неблуждающим движением, не пригодится привычка не блуждать взором то туда, то сюда, но словно на каком-нибудь упоре останавливать его на своей груди или пупке? Свёртываясь внешне по мере возможности как бы в круг, то есть уподобляясь желаемому внутреннему движению ума, он и силу ума, изливающуюся из глаз, благодаря такой форме тела, тоже введёт внутрь сердца».
Возможно, что психосоматическая молитва когда-то и проникла в казачью среду, а может, «обретение сердца» является исконным в Спасе и было известно ещё с дохристианских времен как «светлое моление», или «моление о свете»? Сейчас однозначно сказать об этом трудно. Тем более что за сотни лет Спас напрочь пропитался христианским духом. Но и в дохристианском «светлом молении» использовались слово и звук.