Приходится делать хорошую мину при плохой игре, подыгрывать, быть хорошим пациентом, не смотреть на все эти «если бы да кабы». В онкологии таких людей полно – клиники, в которых лечат рак легких, переполнены пациентами, бросившими курить, – а для Джеффа важнее всего было двигаться вперед. Но было трудно не заметить, что две дороги здесь расходятся, не понять, что «план Б» ведет не в том направлении. А того, что хотел для него врач, того, что, возможно, могло бы ему по-настоящему помочь, Джефф не получил. Другое исследование явно было предложено по принципу «надо же делать хоть что-то», но, может быть, ему как раз и нужно «делать хоть что-то». Джефф уж точно не видел никакого иного выбора, который не сводился бы к тому, чтобы сдаться и смириться с судьбой.
Единственной проблемой оставалось то, что Джефф смиряться не желал. Он все оглядывался и оглядывался на другую дорогу. Джеффу предстояло принять тяжелое решение: согласившись на второе предложение, он окончательно отказывался от возможности, что вдруг случится чудо, и его пригласят в исследование ингибитора контрольных точек, но этот автобус тоже уходил. Если слишком долго прождать, то он останется стоять на развилке вообще ни с чем. А «ничего» на данном этапе означало, что его положат в хоспис.
Тем временем в штаб-квартире Genentech в Сан-Франциско у Дэна Чена возникла проблема. Точнее, даже сразу несколько. С одной из них сталкиваются абсолютно все онкологи – бремя работы.
Лечение рака трудно назвать отраслью хороших новостей. Чтобы остаться хорошим врачом и исследователем, придется смириться с тем, что люди смертны, а исходы болезней ужасны – даже когда вы отчаянно боретесь с ними (часто безуспешно) каждый день.
Даже безымянный пациент, имеющий лишь кодовое имя, долгое время балансирующий в памяти врача, рождает в последнем личную заинтересованность.
В ряду того, с чем приходилось смириться, оказалась и судьба потенциального пациента 101006 JDS. На бумаге он выглядел плохо, но он достаточно долго балансировал возле черты, чтобы его случай вызвал личную заинтересованность, несмотря на закодированное имя. Дэн надеялся на хороший результат для этого парня – к тому моменту он уже знал, что пациент мужчина, – но еще он надеялся на хороший результат для своего лекарства и для онкобольных в целом.
– А тут мы собираемся перед Рождеством и выясняем, что все закрывается, – вспоминает Чен. Компания объявляла перерыв в работе, отправляла нескольких врачей в отпуска, а самим пациентам предлагали повидаться с друзьями и родными – кому-то, возможно, в последний раз. Вот что происходило. Это означало, что разработка, испытание и доставка лекарства пациентам и на рынок значительно задержатся.
Испытание нового лекарства зависит от множества факторов, в том числе примерно равных условий болезни всей когорты пациентов. Если один из них сильно отличается от остальных, результаты могут оказаться недостоверными.
– Мне сообщили, что если до праздников не заполним когорту, придется отложить все испытания, – говорит Чен. А это привело бы к волновому эффекту с потенциально очень серьезными последствиями. Другие пациенты не могли начать испытания, пока не заполнится когорта. И ни один пациент не смог бы получить лекарство или хотя бы поверить в то, что оно работает, пока оно не пройдет клинические испытания и, в лучшем случае, ускоренную процедуру одобрения FDA. Последнее пустое место в когорте стало для него знаком «Стоп».
Если кандидатуру пациента 101006 JDS и стоило рассмотреть, то именно сейчас. Или никогда.
Джефф Шварц должен был приступить к клиническому испытанию по «плану Б» 17 декабря. Он помнит утро, машину, шоссе. Поездка до клиники Уилшир-бульвара напоминала шаги к виселице, машину словно вел уже мертвец. Окна его Lexus были плотно закрыты, а обогреватель он настроил на двадцать семь градусов – просто для того, чтобы не дрожать слишком крупной дрожью.
– Я никому ничего не сказал, но… это было ужасно, – говорит Джефф. – Я, можно сказать, смирился. Я собирался продолжить сражение, но.
Джефф замолкает. Дальше этого дня он не задумывался, по крайней мере, не о себе, потому что уже твердо решил, что ему конец. В основном его мысли были о фидуциарных обязательствах.
– Каждый цент, который я заработал… я сделал накопительные вклады для детей, – вспоминает он. – Расплатился по всем арендным договорам заранее, потому что не знал, доживу ли до следующего срока выплаты. Я не стал от этого духовнее или что-то такое, но смерть, перспектива смерти, когда знаешь, что конец. – Джефф запинается и оглядывает комнату, – в общем, это сильно меняет взгляд на вещи.
Джефф проехал через ворота, припарковался, выбрался из машины и прошел в регистратуру. Планшетка, дешевая ручка. Подошла медсестра и назвала его имя. Подождала, улыбнулась, повернулась. Он прошел за ней в кабинет, уселся в удобное кресло. Над головой ярко светила лампа. Его имя переделали в идентификатор, затем подобрали ему капельницу. То было двойное слепое исследование, исключавшее необъективность или сантименты. Ради науки пациент лишается своей личности. Для науки хорошо, а вот людям тяжело. Процедура такая: достать капельницу, проверить, совпадает ли номер капельницы с номером браслета пациента, вписать цифры в форму, повесить капельницу, открыть пробку.
Во время испытаний новых лекарств пациент лишается своей личности, становясь просто идентификационным номером. И это – настоящая жертва для науки.
Пациент 101006 JDS, ранее известный как Джефф, был готов. Он закатал рукав, ему уже вставили и закрепили катетер. Лекарство, как позже обнаружилось, действительно было полезным6 и подарило несколько лишних месяцев жизни некоторым пациентам с раком почки, но вот для пациентов вроде Джеффа оно почти наверняка бесполезно.
В пятистах милях к северу, в Сан-Франциско, Дэн Чен уже на восходе солнца сидел у себя в кабинете. В 7:30 зазвонил его телефон. Неожиданный шум испугал его. По телефону сообщили о последних анализах пациента 101006 JDS. Может быть, потирание ушей действительно помогло, может быть, все дело в очень сильном желании – Дэн не знает. Так или иначе, этот парень сумел перейти черту.
Может быть, эти цифры сохранятся ненадолго, но сейчас они провели тесты, и он их прошел. Он переступил четкую черту. Вопрос из «на усмотрение» превратился в чисто эмпирический. Следующий звонок, если, конечно, Дэн его сделает, должен быть адресован в клинику: «Ребята, вы можете записать этого парня на наше испытание?»
В открытии новых лекарств всегда есть место чуду, вдохновению и ощущению какого-то «прорыва», шага в неизвестность.
Дэн помнит свет. Он отразился от холодной серой воды залива Сан-Франциско и сделал что-то с комнатой. Дэн смотрел на него, затем выглянул в окно.
– Дело было не просто в одном человеке, – говорит Чен. – Испытание будет иметь последствия для многих других. Что, если этот парень потерпит катастрофу?
Не навредит ли это клиническому испытанию и всем остальным пациентам? Если Чен возьмет его, хорошо он поступит или плохо?
Все случилось буквально за несколько минут – звонок с анализами, его решение, но что-то в этом свете… может быть, он просто пересмотрел слишком много кино, но было в этом что-то от рождественского чуда, чувства, которое испытываешь в это время года – может быть, доброты, хотя даже добрые намерения иногда заводят куда-то не туда. Дэн взял трубку и позвонил в клинику. Занято. Он отложил телефон, проверил номер и позвонил еще раз. Снова занято. Может быть, это знак, а может быть, просто занятый телефон. Он набрал номер в третий раз и наконец-то дозвонился. Назвав номер пациента, он сказал: «Давайте возьмем его в испытание». После паузы послышался шум, потом какие-то панические звуки. Судя по звукам, кто-то куда-то побежал.
– В общем, я тут сижу, – говорит Джефф. – Они уже все подключили, все готово. Бутылка висит, осталось только пустить лекарство по вене. И тут вбегает медсестра и говорит: «Подождите». То ли у меня с кровью что-то не так, то ли еще что-то.
А потом вошел врач. «Они позвонили», – сказал он. Судя по всему, лимфоциты Джеффа достаточно повысились, чтобы соответствовать критериям исследования.
– Мне сказали, что уровень был 1100 или как-то так, – говорит Джефф. – у меня тот же самый рак, ничего не улучшалось, но вот анализы стали лучше.
Судя по анализам крови, у него наконец-то появились лимфоциты.
– Может быть, чудо какое-то случилось – я не знаю.
Одну вещь он, впрочем, знает точно: врачи убрали капельницу и сняли с руки катетер. Врач передал ему весточку от доктора Чена: «Пожелайте моему пациенту счастливого Рождества».
Через три дня, 20 декабря, Джефф стал пациентом номер двадцать в исследовании с двадцатью участниками. Он сам доехал до медицинского центра. То была первая встреча клиницистов, проводивших исследование, с новым пациентом. Он оказался куда более болен, чем они представляли. Настолько болен, что они даже на всякий случай позвонили, чтобы удостовериться, действительно ли он записан в исследование.
Во фразе «экспериментальное лекарство» есть что-то от безумных ученых – одновременно и волнующее, и пугающее.
Джефф снова прошел ту же процедуру: планшетка с формами, наклейки, повязка на руке, закатанный рукав, катетер. Но на этот раз по нему в организм подавался экспериментальный ингибитор контрольных точек, иммунотерапевтическое средство.
То было первое экспериментальное лекарство Джеффа, которое называлось MPDL3280A. Было во фразе «экспериментальное лекарство» что-то от безумных ученых – волнующее, но вместе с тем и пугающее. MPDL3280A сработал на мышах, но 90 процентов всех противораковых средств, работающих на мышах, не проходят испытаний на людях.
– Я спросил их: «Эй, от этой штуки, которую вы мне даете, у меня башка не взорвется?» А они ответили: «Да хрен его знает», потому что я был самым первым!
Башка у него не взорвалась. Но кое-что лекарство сделало.
– Я буквально сразу вернулся к жизни, – говорит Джефф. – Было очень странно.
Неужели оно работает? Или ему просто кажется? Он получил всего одну дозу, причем небольшую – то была одна из целей первой фазы клинических испытаний, определить «самую низкую эффективную дозу» нового лекарства. В такой обстановке ждать мгновенного эффекта как-то не приходилось.
Джефф знал об эффекте плацебо, а еще он знал о том, как вера и надежда могут повлиять на здоровье пациентов и даже исход заболевания. Он и сам нередко применял подобный подход для своих клиентов, подбадривая их; сила веры действительно существует и очень важна, но она не может вылечить рак. А еще он понял, что уже столько времени не сидит на химиотерапии, и, что бы ни случилось, тошнить его будет меньше.
90 % противораковых лекарств, отлично работавших на мышах, показывают полную неэффективность на людях.
В следующий визит, через две недели, ему сделали еще одну инъекцию. И он снова сразу почувствовал, словно ему стало лучше. Он всегда работал, даже когда умирал. А сейчас ему стало достаточно хорошо, чтобы заняться еще чем-то, кроме работы. Достаточно хорошо, чтобы съездить с пятилетним сыном в SeaWorld.
– Приехал туда и чувствую, что у меня что-то в бедре щелкнуло. Оказалось – бедренная кость. Рак разъел ее, и она выскочила из сустава.
Это явно не улучшило его состояния и стало большой неудачей. Он сделал еще одну операцию, но это была «просто» операция, а не новый рак, – старая проблема, которая наконец-то решила заявить о себе. Вы не беспокоитесь о старых проблемах, когда надеетесь остановить новые. Следующий визит, и Джефф получает еще одну инъекцию экспериментального лекарства. И на этот раз он не просто думает, что ему лучше, он в этом уверен.
Очень часто улучшения в состоянии пациента первыми замечают близкие: жены, мужья и дети.
Дома, через несколько недель, сын спросил его: «Пап, что произошло?» Джефф не понял, что тот имеет в виду, и сын объяснил: он и не думал, что папа еще может его поднять. А тут он бросал малыша в воздух и слушал, как тот повизгивает от удовольствия. Джефф на самом деле об этом не задумывался, но вот его сын заметил. Что-то улучшалось. А потом это подтвердили и ПЭТ-снимки.
15 марта 2012 года Дэн получил по электронной почте доклад от врача из клиники, проводившей испытания. Сомнительный пациент, которого им прислали, тот, который страдал от сильнейшей усталости, боли в забрюшинном пространстве, тот, который не мог работать и даже поднять маленького ребенка… они хотели сообщить Чену, что пациент 101006 JDS «вернулся к жизни».
Джефф отлично понимал, насколько ему повезло, и он хотел встретиться с людьми, которые изобрели полученное им лекарство. Он знал, что ведущим специалистом в исследовании является доктор Чен, который работает в какой-то биотехнологической фирме в Сан-Франциско. Он надеялся позвонить ему, может быть, устроить конференцию со всей командой – просто для того, чтобы сказать им спасибо.
– В июле мне сказали, что в Лос-Анджелесе будет конференция, и на нее приедет доктор Чен. Я всегда представлял этого доктора Чена, таинственного доктора Чена. ну, знаете, я представлял какого-нибудь ботаника в очках с тонкой оправой. А потом я с ним встретился, и это оказался настоящий Мистер GQ.
Джефф нашел Чена на удивление приятным и покладистым. Позже Чен привез Джеффа в головной офис в Сан-Франциско и показал ему лаборатории. Ощущения были примерно, как от шоколадной фабрики Вилли Вонки.
– Там у них на одной стороне висит вывеска E. COLI, а с другой – CHO, – рассказывал Джефф. – Я его спрашиваю: «А что такое CHO?» Он говорит: «Chinese hamster ovaries» («Яичники китайских хомячков»)! Потом меня привели к большому стальному баку. Он меня спрашивает: «Знаете, что это такое?» Я говорю: «Выглядит как пивоварня». Дэн говорит: «Да, только здесь варят не пиво, а белки».
Конец ознакомительного фрагмента.