По Диогену Лаэртскому
• Если бы меня лягнул осёл, разве стал бы я подавать на него в суд? – В ответ на пинки во время уличных споров.
• Что я понял – прекрасно; чего не понял, наверное, тоже: только, право, для такой книги нужно быть делосским ныряльщиком. – Ответ Еврипиду о сочинении Гераклита.
• Сколько же есть вещей, без которых можно жить! – При осмотре множества рыночных товаров.
• Лучше всего ешь тогда, когда не думаешь о закуске, и лучше всего пьёшь, когда не ждёшь другого питья: чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам.
• Я ем, чтобы жить, а другие люди живут, чтобы есть.
• Это удивительно: всякий человек без труда скажет, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, скольких он имеет друзей, – настолько они не в цене.
• Есть одно только благо – знание и одно только зло – невежество. Богатство и знатность не приносят никакого достоинства – напротив, приносят лишь дурное.
• Мой демоний предсказывает мне будущее.
• Ничего сверх меры. – Ответ на вопрос одного юноши, в чем добродетель.
• Делай, что хочешь, – всё равно раскаешься. – Ответ на вопрос одного человека, жениться тому или нет.
• Надо принимать даже насмешки комиков: если они поделом, то это нас исправит, если нет, то это нас не касается.
• Сварливая жена для меня – то же, что норовистые кони для наездников: как они, одолев норовистых, легко справляются с остальными, так и я на Ксантиппе учусь обхождению с другими людьми.
• – Ты умираешь безвинно, – говорила ему жена; он возразил: – А ты бы хотела, чтобы заслуженно? – После смертного приговора.
• Неужели мой собственный плащ годился, чтобы в нем жить, и не годится, чтобы в нем умереть? – В ответ на предложение Аполлодора надеть его прекрасный плащ перед смертью.
• Сам Сократ, говорят, послушав, как Платон читал «Лисия», воскликнул: «Клянусь Гераклом! сколько же навыдумал на меня этот юнец!» – ибо Платон написал много такого, чего Сократ вовсе не говорил. – Кн. III.
Без источника
• Человеческая мудрость стоит немного или вовсе ничего не стоит.
• Кто хочет <действовать>, тот ищет возможности, кто не хочет – ищет причины.
• Исполнение самых сильных наших желаний часто бывает источником величайших наших скорбей.
• Голод – лучшая приправа к пище.
• Если беды, о которой ты говоришь, можно избежать, то почему ты жалуешься? А если она неизбежна, тем более, какой смысл жаловаться?
• Женись несмотря ни на что. Если попадётся хорошая жена – станешь исключением, если плохая – философом.
• Заговори, чтобы я тебя увидел.
• Здоровье – не всё, но всё без здоровья ничто.
• Когда слово не бьёт, то и палка не поможет.
• Людям легче держать на языке раскаленные угли, нежели тайну.
• Пьянство не рождает пороков: оно их обнаруживает.
• Довольствуйся настоящим, но стремись к лучшему.
• Совершеннейшим из людей можно считать того человека, который стремится к совершенству; счастливейшим же из людей можно считать того, кто сознаёт, что он уже достигает своей цели.
• Там нет прекрасного, где нет доброго и полезного.
• У солнца есть один недостаток: оно не может видеть самого себя.
• Лживые слова не только коварны сами по себе, но также заражают душу злом.
• Быть довольным – это наше природное богатство, роскошь – это искусственная бедность.
• Лучше подвергаться несправедливости, чем самим совершать её.
• Хорошее начало не мелочь, хотя и начинается с мелочи.
• Хороший советник лучше любого богатства.
• Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре.
• Злой человек вредит другим без всякой для себя выгоды.
• Тот, у кого честный образ мыслей и острый ум, тот счастливый.
• Без дружбы никакое отношение между людьми не имеет ценности.
• Молодым людям следует почаще смотреться в зеркало: красивым, чтобы не срамить своей красоты, безобразным, чтобы воспитанием скрасить безобразие.
• Быть ниже самого себя – невежественность, а быть выше самого себя не что иное, как мудрость.
• Удивительно, что ваятели каменных статуй бьются над тем, чтобы камню придать подобие человека, и не думают о том, чтобы самим не быть подобием камня.
• Творец в своих произведениях должен выражать состояние души.
• Какой человек, будучи рабом удовольствий, не извратит своего тела и души.
• В каждом человеке – солнце. Только дайте ему светить.
Литература о Сократе
Ксенофонт Афинский, Сократические соч. – М. – Л., 1935;
Платон, Соч., т. 1–3. – М., 1968. – с.72;
Трубецкой С., Собр. соч., т. 3. – М., 1910. – с.398–461;
Гиляров А., Источники о софистах. Платон как исторический свидетель, ч. 1, – К., 1891;
Гомперц Т., Греческие мыслители. Пер. с нем., т. 2. – СПБ, 1913, с.32–88;
Жебелев С. А., Сократ. – Берлин, 1923;
Сережников В., Сократ. – М., 1937;
Лосев А. Ф., История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. – М., 1969;
Маier H., Sokrates, Tubingen, 1913;
Ritter С., Sokrates, Tubingen, 1931;
Meunier М., La legende de Socrate, P., 1965.
1.2. Кьеркегор. Рыцарь веры и единичности
Хотя так или иначе экзистенциальная тематика присутствовала у многих философов прошлых веков, в частности у Блаженного Августина и Сократа, которого Кьеркегор хорошо знал и любил, в качестве первого экзистенциального философа выделяют именно его – датского мыслителя с не слишком счастливой судьбой – Серена Кьеркегора. Когда мы слышим «датский» на память приходит Гамлет с его базовым экзистенциальным вопросом «Быть или быть»? Отвечая на данный вопрос утвердительно, Кьеркегор пытается найти ответ на другой вопрос, логично вытекающий из первого: Как мне быть? Каким образом мне быть, чтобы быть самим собой и быть настоящим?
Сёрен Обю Кьеркегор родился 5 мая 1813 г. в Копенгагене в семье состоятельного датского дворянина Михаэля Педерсена Кьеркегора. Его отец был строгим лютеранином, часто внушавшим своим детям чувство вины и страха, – темы, которые вскоре займут одно из центральных мест в творчестве будущего писателя. Михаэль Кьеркегор прожил непростую судьбу. Потеряв в результате войны с Британией все свое состояние, он, тем не менее, к концу жизни сумел поправить дела и оставил детям приличное наследство. В последствии это очень помогло Серену свободно заниматься творчеством и издавать свои работы.
В 1830 году по воле отца Серен поступает на теологический факультет Копенгагенского университета. Как и всех студентов его записывают в королевскую лейб-гвардию, но через 3 дня отчисляют по состоянию здоровья. В университете Серен ведет жизнь повесы, которая приводит его к неудовлетворенности, разочарованию и депрессии, из которой его выводит встреча в 1837 г. с Региной Ольсен – его первой и единственной любовью. Через 3 года они были помолвлены, а еще через год Серен расторг помолвку, сославшись на плохое здоровье. Встреча в Региной, равным образом, как и расставание с ней наложили на жизнь Кьеркегора и его творчество неизгладимый след. «Он пожертвовал мною Богу» – писала Регина, незадолго до смерти. «Если бы у меня была вера, я бы не расстался с Региной» – писал Кьеркегор в своем дневнике. В 1840 г. он заканчивает университет, написав две работы, названия которых указывают на особенности его личности: «О понятии иронии, с постоянной ссылкой на Сократа» (магистерская диссертация) и «Записки еще живого».
В 1841–842 гг. Кьеркегор посещал лекции Фридриха Шеллинга, что наряду с недавними жизненными событиями, очевидно, стимулировало его самого к поиску смысла и пониманию динамики человеческой жизни. Далее последовало восемь лет необычайного творческого подъема, в течении которого, выходят в свет наиболее значимые его работы: «Или-или» (1843); «Страх и трепет» (1843); «Повторение» (1843); «Философские крохи» (1844); «Понятие страха» (1844); «Стадии на жизненном пути» (1845); «Заключительное ненаучное послесловие» (1844); «Дело любви» (1847); «Христианские речи» (1848); «Болезнь к смерти» (1849); «Введение в христианство» (1850). Главным лейтмотивом его работ становятся темы свободы и долга, веры и отчаяния, смерти и существования, вины и прощения. Кьеркигор, целенаправленно фокусирует наше внимание на проблематике, которая позже будет названа экзистенциальной.
Далее последовал период почти 5-летнего молчания, во время которого Кьеркегор серьезно задумывался о подготовке себя к пасторской деятельности. Однако, этому событию не суждено было случиться. После кончины в 1854 г. главы датской церкви епископа Мюнстера, его приемник в своей проповеди назвал последнего свидетелем истины, что крайне возмутило Къеркегора, который выражение «свидетель истины» понимал не иначе как «мученик веры». В течение полугода он публикует в «Fodrelandet» около 20 статей с критикой церкви, «упразднившей христианство». Позже он основывает свою собственную газету-листовку «Oieblikket» («Момент»), в которой обрушивается на датскую церковь с еще более яростной критикой. 11 ноября 1855 г. Кьеркегор, потеряв сознание, упал на улице и через несколько дней умер в возрасте 42 лет. Чувствуя приближение смерти, он пожелал причаститься, но не из рук священника, в этом ему было отказано. Надгробной эпитафией Кьеркегор еще задолго до смерти избрал надпись «Тот единичный».
Экзистенциальная диалектика
В противоположность спекулятивной диалектике Гегеля Кьеркегор разрабатывает свою диалектику абсолютного парадокса, чему посвящено «Заключительное ненаучное послесловие к «Философским крохам» (1846). Перед каждым человеком стоит задача продумать существо своей экзистенции, ибо только так он может осуществиться, но экзистенция есть вещь, которую невозможно помыслить, она не поддается определению. И, тем не менее, только постоянное движение человека в этом направлении способно освободить в человеческой жизни место для Бога, т. е. сделать человека подлинно живым. Также диалектика помогает Кьеркегору осмыслить суть и смысл страха в человеческой жизни. В основе любого страха кроется страх небытия, но именно этот страх толкает человека в направлении бытия. В ужасе перед Ничто рождается человеческая экзистенция («Понятие ужаса» (1844)). Эти, казалось бы, далекие от психотерапии философские рассуждения, на самом деле предоставляют практикующему психологу важные ориентиры, когда он сталкивается с темой страха (а он не может, в течение своей практики с этой темой не столкнуться). Ориентиры заключаются в следующем. Страх клиента с одной стороны играет негативную роль – излишнее беспокойство относительного того или иного события может быть неадекватным и препятствовать реализации открывающихся человеку возможностей. С другой стороны, страх, вырастающий из экзистенциальной тревоги – не осуществиться, не сбыться. Толкает человека предпринять конкретные шаги для своего осуществления.
Учение о трех типах (этапах) человеческого существования
Кьеркегор выделяет три типа человеческого существования: эстетический, этический и религиозный. Хотя можно говорить еще и о базовом нулевом – обывательском типе, лишенном самосознания:
Обыватель во всем следует стадному инстинкту, живет как все, его цели просты, они заданы его социальной действительностью. Он старается найти хорошо оплачиваемую работу, создать семью, вырастить детей, просто потому, что все вокруг так делают. Обыватель смиряется с обстоятельствами и плывет по течению, даже не подразумевая, что у него есть выбор.
Эстетик понимает, что у него есть выбор и выбирает жизнь полную удовольствий: красивые места, хорошая еда, женщины и произведения искусства. Для эстетика нет хорошо и плохо. Он считает себя выше этого. Но однажды в его жизни настает момент, когда все приедается и теряет смысл. Тогда, через страдание у него появляется возможность перейти на следующую этическую стадию.
Этик проводит четкую границу между «хорошо» и «плохо», «дурно» и «правильно». Он старается выбрать женщину и быть ей верным, совершать хорошие поступки и действовать из чувства долга. Кьеркегор пишет о том, что на этической стадии, эстетическая не исчезает бесследно, но происходит постоянное колебание между желанием и долгом.
В конце концов, опять же через страдание и отчаяние, связанное с неудовлетворенностью как эстетическим, так и этическим образом жизни, человек может совершить прорыв к религиозной стадии. Когда единственным твердым основанием его существования становится Бог. Его основными товарищами на жизненном пути становятся вера и воля. Вне всякого сомнения, именно религиозный тип являет по Кьеркегору вершину развития человеческого существования.
Рыцарь веры
В работе «Страх и трепет» (1843) на примере библейского Авраама Кьеркегор обосновывает онтологический бытийный характер веры. «Поверил Авраам Богу и это вменилось в праведность ему» (Бытие, 15,6) – читаем мы в Библии. Как вы помните, поверив голосу Бога, Авраам решил принести в жертву самое дорогое, что у него было – собственного сына, но в последний момент ангел Господень, отвел его занесенную с жертвенным ножом руку.
Кьеркегор пишет о том, что «чувственный» Авраам мог бы молить Бога пощадить его единственного сына, а заодно и его с Саррой. Авраам «этический», скорее всего, вонзил бы нож себе в грудь, благородно пожертвовав собой ради сына. И только Авраам «религиозный», безусловно верящий Богу, действует вопреки чувству и разуму. И только такой акт человеческого действия, решительно осуществленный из полноты веры, делает человека подлинным единичным и уникальным. При этом Кьеркегор заостряет наше внимание на том, что мы должны следовать не образцу поведения Авраамма (не следует никого резать), а следовать образцу его веры.
«Вера, – пишет Кьеркегор, – есть высшая страсть в человеке. Пожалуй, в любом поколении найдется много людей, которые даже не дошли до нее, но не найдется ни одного, который бы мог уйти дальше нее… Я не скрываю, что мне еще далеко до веры, но я не пытаюсь на этом основании осквернять великое или обманывать себя, превращая веру в детскую болезнь, в безделицу, которую желательно поскорее оставить позади. Впрочем, и тому, кто еще не дошел до веры, жизнь ставит достаточно задач, и при честном к ним отношении и его жизнь не останется бесплодной, хотя бы и не уподобилась жизни тех, кто понял и обрел величайшее – ВЕРУ[9]».
Быть человеком по Кьеркегору означает выбирать, принимать решение и брать всю полноту ответственности за сделанный выбор. При этом он ратует за деятельное, а не созерцательное бытие: «Действовать в чрезвычайном смысле существенным образом принадлежит экзистированию в качестве человека; и, он когда действует, когда отваживается на решение в крайней степени субъективной страсти с полным осознанием вечной ответственности (что под силу каждому человеку), узнает нечто иное, как и то, что быть человеком – это другое, нежели год от года варганить систему[10]». Кьеркегор говорит о том, что в акте выбора человек как бы рождается, поднимаясь на новую ступень существования. Не трудно заметить, что в этих словах уже заключен весь экзистенциальный пафос будущих работ Мартина Хайдеггера и Жана Поля Сартра. Момент выбора Кьеркегор сравнивает с посвящением в рыцари. В эту минуту человек становится причастен вечности и достоин той роли и задачи, которую уготовил ему Бог. Стрела существования человека всегда устремлена телеологически в то назначение, которое уготовил ему Бог. Полное осуществление человека возможно только на религиозной стадии существования.
«Как наследник хотя бы всех сокровищ мира не может вступить во владение ими ранее своего совершеннолетия, так даже наиболее одаренная природой личность – ничто, пока она не выберет, т. е. не определит самое себя; с другой стороны, даже самая ничтожная, по-видимому, личность – всё, если она сделает свой выбор: суть не в том, чтобы обладать тем или другим значением в свете, но в том, чтобы быть самим собою.»[11]
По Кьеркегору у каждого человека есть свое предназначение свыше, но он должен как бы дорасти до него в своем свободном и ответственном выборе. Если попытаться с этого пункта протянуть нить в дальнейшее развитие экзистенциальной мысли, нетрудно заметить, что Хайдеггер в своем творчестве остался верен и созвучен этой базовой мысли Кьеркегора, человек у него «слуга бытия» (читай Бога), который отвечает его зов. В то время как Сартр произвел своего рода секуляризацию, перенеся центр своего внимания на самого человека, по Сартру свое собственное предназначение человек выбирает сам, никакого предназначения свыше нет.