В выпускной год Олеся окончательно утвердилась в предназначении. Только психолог! Помогать нуждающимся – благородно и почетно! Мама не одобрила выбор дочери, посчитав ее желание никчемной фантазией.
– Психолог?! Их и так слишком много! Куда ты устроишься? Кто тебя возьмет? Сейчас каждый горазд языком чесать. Ладно бы экономист, юрист, инженер. Преподаватель, в конце концов.
– Мам, ты не в теме! Психолог – классная профессия. Я буду изучать нарушения психики, буду ходить в белом халате и лечить отклонения.
– Ты уверена? Справишься?
– Мне нравится!
– Потом не жалуйся, – предупредила мама, прекратив возмущаться, зная, что дочь всего-навсего неугомонная мечтательница, но не понимая, как можно сутки напролет листать толстые тома и делать записи в помятой тетрадке, отказываться от сладкого и не заниматься аэробикой и пробежками.
По наследству Олесе досталась выразительная грация и стройность. Окончив художественное училище и юридический факультет, мать устроилась консультантом в часовой магазин, продвинувшись в торговой сфере до директора салона ювелирных украшений, но все меньше уделяя времени дочери.
Причины личностных неудач и комплексов Олеся увидела в неправильном воспитании, набралась смелости и заявила матери в лицо:
– Это ты виновата, что я такая! Ты не занималась со мной! Я получила мало тепла, я недостаточно эмоциональная! Я люблю тебя, но не могу выразить свои чувства. Я боюсь мужчин, избегаю их, оттого, что ты рассталась с отцом, наболтав про него вагон гадостей. Сейчас я осознаю, что зря тебе верила, но уже поздно. Комплекс развился. Мне нужно разрешить его. Избавиться от груза прошлого.
– Откуда мне было знать? – растерянно оправдывалась мать. – Я желаю тебе только добра. Ты зря меня обвиняешь. Если я и допускала ошибки, то из-за любви, хотела защитить тебя, оградить от неприятностей, чтобы ты не испытала то, что испытала я.
– И для этого потребовалось запереть меня в квартире? Мешать общаться и развиваться?
– Знаешь что, дочка?! Время было неспокойное. Мне не раз угрожали, я в такие капканы попадала, когда могла уйти из дома и не вернуться. Скажи спасибо, нас не задело.
Их диспуты никогда не приводили к общему знаменателю, и обе стороны оставались при своем мнении. После череды откровений Олеся отказалась от категоричных обвинений и попробовала жить в настоящем, перестав хотя бы сознательно обвинять ее, пытаясь понять, простить и ценить то, что есть.
«Родители желают детям только добра» – повторяла она как мантру.
Получив аттестат с отличием, Олеся уверенно прошла собеседование и поступила на психологический факультет РГСУ. Несмотря на колоссальные ожидания, первый курс разочаровал. Их заставляли зубрить скучные предметы, а от обилия математики хотелось повеситься.
В университете Олеся сложила все допущенные ошибки и обнажила корни душевных травм, занимаясь самоанализом. Олеся достоверно определила, что отчим плохо повлиял на нее, усугубив негативное отношение к мужчинам. Не было доказательств, но ей почему-то верилось, что он приставал к ней в том самом нежном возрасте, подглядывал, пошло шутил, намекал на что-то жуткое и ужасное, хотя ее догадки могли быть плодом разыгравшегося воображения. Отчим оставил их, когда Олесе исполнилось девятнадцать. Внешне мать не страдала, словно насытилась семьей, и как будто отдыхала, наконец-то занялась собой, бросила курить и похудела, сменила прическу, стала больше зарабатывать, признавшись, что отчим хотел вернуться, но она отказала ему в несвойственной безапелляционной манере. Тогда Олеся не понимала, почему они разбежались, поверив, что мать несчастна из-за нее.
На потоке ее назначили старостой и нагрузили общественными обязанностями, а вокруг сновали растерянные сокурсники. Однозначно в психологию идут дети с внутренними проблемами. Редко кто окажется здесь из-за любопытства, по глупости или по родительскому наставлению. В сравнении с остальными она явно самая адекватная.
За первый год Олеся перечитала гору литературы, разобралась в основах психоанализа, овладела терминологией и поражала одногруппников уровнем знаний. Однако, в практике была не сильна, а теория не давала ответы на волнующие вопросы. Чтобы восполнить пробел, Олеся дополнительно прошла интенсивные тренинги, пользуясь студенческой скидкой. Она геройски справлялась с трудностями, жалуясь по пятницам на мигрень, а в субботу лежала без сил с мокрой тряпкой на лбу. К пятому курсу Олеся поняла жестокий обман преподавателей. Знания оказались поверхностными. Половина предметов не имели прикладного значения, а диплом важен только как бюрократическая бумажка о высшем образовании.
При выборе дальнейшего обучения Олеся колебалась между гештальтом и психоанализом, имея в копилке базовые курсы по психодраме. Она не отличалась бурной сентиментальностью, отказываясь часами плакать и вытирать слезы, поэтому не прочувствовала прелестей гештальт-терапии, остановившись на психоаналитическом направлении. Историческая основательность, элитарность и рай логики захватили разум. С маниакальной одержимостью Олеся анализировала прошлое. Представляла себя немым зеркалом, но все равно проявляла чувства, и даже отметила повышение эмпатии, будто переродилась и заметно раскрепостилась.
Вскоре Олеся заметила ограниченность психоаналитического подхода. Метод не подходил многим потенциальным клиентам – очень долго и дорого, а результат должен быть почти сразу. Как наладить самочувствие клиента, как дать конкретные рекомендации, как добиться желаемого не через год свободных ассоциаций, а хотя бы после двух-трех сессий?
Путем проб и ошибок Олеся становилась свободнее, отходила от догм и допускала использование сторонних техник чуждых модальностей, обманывая ортодоксальных учителей. Она тренировалась на добровольцах и подругах – проводила диагностику, используя опросники и шкалы клинических дисциплин, поражаясь поразительной силе и хрупкости нашей психики, не иссекаемым ресурсам и тайнам мозга.
…Выпив таблетку от головной боли, Олеся проверила расписание. В кабинете она принимала три раза в неделю, приезжая из клиники. Старалась не практиковать в выходные, но в качестве исключения записывала на воскресение тех, кто не мог приехать в будни.
С деловым рвением Олеся развивала знакомства с коллегами, подружившись на учебной группе психоанализа с психологом Софией. Незаметно они сблизились, имея схожую страсть к кофе. В укромном баре на Патриарших прудах Олеся поделилась с ней горестью расставания.
– Ты допустила серьезную ошибку, навязывая свои знания, – прямо корила София, пышная брюнетка с короткой стрижкой и большими зелеными глазами. – Ты показала, что замечаешь его изнанку. Мужчины ненавидят умных женщин. Они терпеть не могут, если их видят как облупленных, если они не управляют нами. Они хотят быть ведущими, а не ведомыми.
– Но я не хотела его сломать, – сопротивлялась Олеся, стуча по столику солнечными очками с дымчатыми стеклами.
– Так получилось автоматически. Ты не можешь выйти из образа и стать обыкновенной женщиной. Ты и с ним занималась не отношениями, а анализом.
– А я не заметила. Значит, я надавила на него?
– Конечно.
– И как это исправить?
– Вероятно, уже никак. Я тоже страдаю от этого, но умею остановиться. Муж объявил ультиматум – либо отстану от него раз и навсегда, либо он откажется от семьи.
– И что ты выбрала?
– Мы развелись. Он мешал развиваться.
После признания Олеся перестала верить психологине. Если у нее не получилось сохранить брак, как она консультирует, основываясь на искаженном опыте?
В корпоративных кулуарах есть популярное мнение, что компетенции нельзя смешивать с личной успешностью. Психолог может быть асом в профессии, а в своей жизни отражать полный хаос. Олеся настаивала, что хороший психотерапевт должен быть образцом для подражания во всех смыслах. Наглядных примеров вокруг достаточно, если, конечно, они не являются грамотной бутафорией. К аутентичности непременно нужно стремиться. Психотерапевт теряет эффективность, если сам несчастлив, и не может беспристрастно взглянуть на проблему, если полон противоречий. Если его штормит от незначительного стресса, разве он способен внушать доверие и спокойствие?
Олеся мечтала приблизиться к идеалу и транслировать только положительные качества. Правда, пока получалось слабо. Будет долгий путь, убеждала она себя, основываясь на лекциях знаменитых метров. Изменения личности требуют колоссальных энергетических затрат, и за усилия обязательно воздастся.
…На второй сеанс Виталина пришла не вовремя, прислав сообщение, что застряла в пробке. Психоаналитический кабинет располагался возле Цветного бульвара среди отреставрированных особняков. На метро добраться удобней некуда, а на автомобиле припарковаться проблематично. Рядом есть платная стоянка, но не каждый водитель готов раскошелиться, пытаясь найти свободное место на узких переулках.
Чаще всего клиенты опаздывали, проявляя укоренившуюся привычку, или в силу бессознательного сопротивления к терапии. Для особо отличившихся Олеся ставила вопрос времени на повестку дня, анализируя причины поведения. В пяти из десяти случаев возникали увлекательные дебаты, и случались важные инсайты, но никто не соглашался мгновенно признать свои слабости. Империя подсознания правит нами сильнее, чем кажется.
Сегодня двое клиентов отменили встречу. Первый предупредил заранее, а второй вовсе не вышел на связь. Олеся испытывала раздражение за потерянные часы, предупреждая заранее, что необходимо за сутки сообщать об отмене, иначе сеанс должен оплачиваться в полном объеме. Дисциплина учит самоконтролю и придает дополнительную ответственность за процесс терапии. Почти никто не возражал от принятия данного правила, а кто протестовал, тот больше не появлялся. Случались исключения, когда Олеся прощала прогульщиков из-за непредвиденных ситуаций: затор на дорогах, поломка авто, простуда или протекший кран, но после ругала себя за мягкость, собираясь в будущем не поддаваться манипуляциям, хотя обстоятельства непреодолимой силы невозможно предугадать.
Накануне Олеся сомневалась, что Виталина вернется, так как вроде бы не настроена на глубинную психотерапию, хотя определенно нуждается в помощи. Олеся предположила, что ей не удалось создать доверительный контакт, будто Виталина не усвоила информацию и вела себя неопределенно. Олеся знала, что нужно быть гибкой, вылавливать и избавляться от проекций, не забывая выделять психотерапевтические мишени.
Выглядев нарочито помпезно, словно заявилась на торжественный ужин в королевском дворце, Виталина извинилась за задержку.
– Здравствуйте! Как прошла неделя?
– Хорошо, спасибо. Мне заметно полегчало. Когда выговоришься, чувствуешь себя гораздо комфортнее. У вас получилось понять меня.
– Мы только начали сближаться, – самодовольно произнесла Олеся. – Поделитесь, что случилось важного за прошедшие дни? О чем думалось?
– Ушла от вас в запутанных чувствах. Вроде бы ничего особенного тогда не произошло, а внутри что-то треснуло, сдвинулось. Вы решите, что я слегка приукрашиваю? Возможно! К вечеру вернулись больные воспоминания. Я думала о Мише и копалась в себе, разбираясь, почему между нами произошла катастрофа, вновь винила себя, искала несостыковки. Захотелось позвонить ему, но кое-как сдержалась. Напечатала громадное сообщение, но в последний момент спохватилась и удалила. К чему послания, когда все кончено?! Это в последний раз!
– Что вы написали в письме?
– Банальщину! – вспылила Виталина. – Поблагодарила за счастливый период, проведенный вместе. Спросила, как у него дела, все ли хорошо? Не болеет ли, не нашел ли себе кого-то, кто бы утешил? Он пользовался спросом у женщин, а я особо не ревновала, верила ему до последнего. Написала, что мне грустно, что не могу его забыть, но уже почти отпустила, а грусть рано или поздно пройдет, и призналась, что посетила психолога. Вы одобряете? Я никогда ничего от него не скрывала. Как-то раз на взводе он кричал, что я чокнутая, что мне пора лечиться. Не всерьез, а я поверила! Также попросила вспомнить, как нам было хорошо, чтобы извлек смысл и что-то важное из нашего романа, чтобы с другой сложилось иначе. На той строчке я прикусила палец. Вру сама себе! Я не хочу, чтобы он спокойно наслаждался жизнью. Пусть мучается! Почему рыдать должна только я?
– Вы уверены, что он совсем не страдает?
– Скорее всего. Он не нытик, даже никогда не сердился долго.
– Мужчины склонны держать эмоции при себе, но внутри очень переживают или рыдают в подушку, когда никто не видит.
– Это не про него! Мне редко удавалось вывести его из себя. Даже когда он повышал голос, то делал это намеренно, чтобы меня спровоцировать. Или я совершенно его не знаю? Короче, я так и не отправила письмо. Точка.
– Вы похвалили себя за это?
– Да, стоило бы! Вы думаете, я правильно поступила? Ведь нет смысла ворошить то, что уже прошло?
– Как вы сами считаете?
– А зачем! Мы бы мучили друг друга. А если бы он наговорил в ответ гадостей? А если бы не взял трубку? Я бы страдала сильнее. И когда я удалила текст, то сразу расслабилась. Все! Хватит о нем. Так о чем вы спрашивали?
Олеся попыталась повторить, но Виталина спохватилась и перебила:
– Какие события?! Всякие! Встречалась с подругой, но не знаю, насколько ей можно доверять. Обсудили какую-то ерунду, договорились чаще гулять, пока погода позволяет, расширить культурную программу и не хандрить из-за мужиков. Меня пригласили на день рождения племянницы, я купила тональный крем с нереальной скидкой на распродаже, помяла бампер машины, продлила страховку, забрала из химчистки платье. Состояние колебалось циклично. То подкатывала паника, то отпускало. Когда мелькали плохие мысли, я шептала – вон! Стоп! И так избавлялась от негатива. Настойчиво думала о хорошем и слушала медитативную музыку в наушниках. В офисе никто не доставал, и важных поручений не было. Я позвонила маме, признавшись, что очень ее люблю. Она удивилась. Раньше я вела себя иначе, не показывая так рьяно чувства. Она спросила, что случилось? Не попала ли я в беду? Не нужны ли деньги? Почему, если мы слышим приятные признания, то подозреваем подвох? А я выразилась совершенно спонтанно. Я очень ее люблю! Мама ответила: и я тебя тоже! Почему мы так редко признаемся близким в любви? Даже не знаю… Три раза ночью не могла заснуть. Мысли исчезли, а я словно провалилась в вакуум, появилась полная отрешенность. Веки не смыкались, лежала и застывала как мумия. Очнулась от звона будильника. Значит, все-таки отключилась автоматически. После до обеда мешала вялость и сонливость, чуть не упала лицом в клавиатуру. Освободившись пораньше, не удержалась и заглянула в бутик за потрясным кружевным бельем – мой фетиш!
– Здорово, что вы позвонили маме и выразили чувства, – похвалила Олеся. – Вы делаете заметные успехи. Уже избавляетесь от негативных мыслей, а я как раз хотела про них спросить.
– Я в чем-то ошиблась?
– Не волнуйтесь! Делайте так, как у вас получается. Что еще ощущалось внутри?
– Сложно описать словами. Пустота, сменяемая слабой надеждой, а затем грусть по несбыточному. Рухнувшие мечты. Возможно, грущу от того, что буду несчастлива, что никогда не найду своего мужчину. И параллельно размышляю: ну и что?! Ну и пусть! Почему счастье должно сводиться к наличию ухажера? Это неправильно! Но так принято. Мужчина должен быть! Но ведь есть обратные примеры, когда женщина дорожит независимостью и свободой?! Но на самом деле она все равно несчастна. В нашей компании раньше была начальница – гордая сучка, пронзающая желчью и соколиным взглядом, так что страшно подойти близко. Мы млели и теряли дар речи. Она вкалывала сутками, поражала силой и целеустремленностью, выражалась хлестко и справедливо, презирала слабость, лесть, дешевые комплименты. Мужчины вокруг ходили по струнке, кто-то уволился, а кого-то она лично попросила на выход, нехило обновив департамент. Вот вам уникальная самодостаточность! Селф мейд, напыщенная уверенность! Я подозревала, что в пустой постели она горько плачет, что ей не хватает мужского плеча, что она хочет быть чуточку слабее, но не позволяет себе выйти из образа. И на пределе она долго не выдержала. Куда-то пропала, заболела или улетела с годовым бюджетом фирмы на Бали. Никто ничего не объяснил, и даже не успели поползти слухи. А к чему я это рассказываю? Сбилась с темы! Олеся Олеговна, а сколько я буду переживать о разрыве?