Следуя этой логике, можно достаточно легко объяснять различия в характере людей, их душевные качества: «Что же касается вялости духа и трусости, то наибольшею причиной, почему азиаты менее воинственны, чем европейцы, и отличаются более тихими нравами, суть времена года, которые не производят больших перемен ни к теплу, ни к холоду, но всегда приблизительно одинаковы, ибо тогда ни ум не испытывает потрясений, ни тело не подвергается сильным переменам, от которых нравы естественно грубеют и делаются участниками безрассудства и отваги в большей степени, чем когда все остается в одном и том же состоянии. В самом деле, перемены всего сильнее возбуждают ум человека и не позволяют оставаться в покое. Вот по этим-то причинам, кажется мне, народ Азиатский лишен всякого мужества».
Однако Гиппократ не сосредоточивается лишь на климате, он считает, что правление («власть царей») также оказывает влияние на характер народа: «Там, где люди сами над собой не властны и не автономны, а подчинены владыке, забота у них – не о том, чтобы упражняться в военных делах, а чтобы казаться неспособными к войне». Автор далее убеждает читателя, что «все те греки и варвары Азии, которые вовсе не подчинены государям, а свободны и трудятся сами для себя, являются воинственнейшими из всех, ибо они подвергаются опасностями для самих себя и как получают награду за храбрость, так несут наказание за трусость» [13, с. 295–296].
В рассматриваемой нами работе Гиппократ неоднократно возвращается к идее детерминации характера народа как природными условиями («…грубость, дикость и отвага возникают в такой же природе, ибо частые возбуждения ума производят грубость нравов и, напротив, притупляют кротость и мягкость. Поэтому я считаю населяющих Европу более мужественными, чем азиатов, ибо равномерность вещей производит леность, а разнообразие возбуждает тело и душу к труду. И от покоя и лености возрастает трусость, а от упражнения и трудов – храбрость» [там же, с. 302]), так и особенностями правления (жители Европы более воинственны «.благодаря своим законам, потому что не повинуются власти царей, как азиаты. Где подчиняются царям, там необходимо людям быть самыми боязливыми, о чем сказано нами прежде, ибо души, попадая в рабство, не желают добровольно подвергать себя опасности за чужую власть по-напрасному. А которые живут по своим законам, те подвергаются опасностям для себя, а не для других, и они охотно по своей воле идут навстречу опасности, так как награду за победу получают сами. Таким образом, очевидно, что законы немало значат для величия духа» [там же, с. 303].
Кроме того, Гиппократ при объяснении различий в характере народов основывается на разделяемой многими древними мыслителями идее взаимосвязи души и тела: тело, подвергаясь внешнему воздействию, оказывает влияние на душу, дух человека. И хотя перемены климата отрицательно сказываются на здоровье людей – они положительно влияют на их дух: «…большею частью формы людей и нравы отражают природу страны. В самом деле, где земля жирная, мягкая и содержит много влаги, воды же расположены на не очень возвышенном месте, так что летом они теплые, а зимой холодные, и времена года хороши, там люди мясисты, нерасчленены, сырые, неспособные переносить труды и в большинстве случаев слабой души. Также кажутся они вялыми и сонливыми, и в искусствах они неуклюжи, не имеют тонкости и остроты. Но где страна голая, безводная, неровная и если она угнетается холодом и печется солнцем, там увидишь ты людей твердых, тощих, с хорошо расчлененным телом, сильных и волосатых и таких, которые от природы энергичны и бодры для деятельности. Нравы же они имеют гордые, упорные и более причастные к дикости, чем к мягкости. эти люди для искусств острее и способнее и более годны для ведения военных дел. Так точно и остальное все, что производится из земли, следует природе самой земли» [13, с. 304].
В работах Геродота, «отца истории», прародителя этнопсихологии и этнологии, жившего в V в. до н. э., мы впервые, по мнению Т. Г. Стефаненко [33], встречаемся с etic-подходом (сравнительно культурным подходом) при изучении образа жизни других народов, с которыми он знакомился во время своих путешествий. Однако это скорее «псевдо-etic»-подход, считает автор, поскольку мерилом, стандартом, обусловливающим оценку и восприятие других народов, выступают культурные особенности и ценности своего собственного.
И действительно, если мы обратимся к трудам Геродота, то обнаружим множество интересных сравнений. «Теперь я хочу подробно рассказать о Египте, потому что в этой стране более диковинного и достопримечательного сравнительно со всеми другими странами. Поэтому я должен дать более точное ее описание. Подобно тому, как небо в Египте иное, чем где-либо в другом месте, и как река у них отличается иными природными свойствами, чем остальные реки, так и нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям остальных народов. Так, например, у них женщины ходят на рынок и торгуют, а мужчины сидят дома и ткут. Другие народы при тканье толкают уток кверху, а египтяне – вниз. Мужчины (у них) носят тяжести на голове, а женщины – на плечах. Мочатся женщины стоя, а мужчины – сидя. Естественные отправления они совершают в своих домах, а едят на улице на том основании, что раз эти отправления непристойны, то их следует удовлетворять втайне, поскольку же они пристойны, то открыто. Ни одна женщина (у них) не может быть жрицей ни мужского, ни женского божества, мужчины же (могут быть жрецами) всех богов и богинь. Сыновья у них не обязаны содержать престарелых родителей, а дочери должны это делать даже против своего желания» [12, с. 91].
Древнегреческий историк постоянно сравнивает обычаи, нравы разных народов между собой. Так, он отмечает, что в отличие от других стран, где жрецы носят длинные волосы, в Египте они коротко стригутся; если у других народов в знак траура родственники стригут волосы, то египтяне отращивают волосы и бороду. Если у других народов принято жить отдельно от животных, то у этого народа принято жить с животными под одной крышей; тесто они месят ногами, а глину – руками и т. п.
Геродот много написал о скифах (позднее это описание получило у историков название «Скифский рассказ»), что послужило ценным материалом для исследователей происхождения народов нашей страны, хотя и не совсем понятно, кого именно он относил к скифам и где они жили [15]. Объясняя особенности характера скифов, Геродот опять-таки сравнивает их с другими, хорошо ему знакомыми народами: «У скифского племени одно самое значительное из всех человеческих дел устроено самым мудрым образом сравнительно со всем, что нам известно, а все прочее я не одобряю. Самое же значительное их достижение состоит в том, что никто из тех, кто вторгся к ним, не может спастись бегством, а если они не пожелают, чтобы их обнаружили, захватить их невозможно: ведь они не основывают ни городов, ни укреплений, но все они, будучи конными стрелками, возят свои дома с собой, получая пропитание не от плуга, а от разведения домашнего скота; жилища у них на повозках. Как же им не быть непобедимыми и недоступными для нападения? Это так у них придумано, причем природа земли им благоприятствует и реки оказываются их союзниками. Ведь земля, представляющая собой равнину, богата травой и изобилует водой; рек же течет по ней не меньше по числу, чем каналов в Египте» [12, с. 117].
Автор достаточно подробно описывает обычаи скифов, почитаемых ими богов (Гестия, Зевс, Гея, Аполлон, Афродита и т. д.), жертвенные обряды, то, как они варят мясо, используя кости животных («Если же у них под рукой нет котла, они кладут все мясо в желудки жертвенных животных и, подлив воды, поджигают кости. Кости горят прекрасно, а желудки легко вмещают мясо, очищенное от костей. И таким образом бык [варит] сам себя, и остальные жертвенные животные – каждое [варит] само себя» [там же, с. 121]), обычаи, связанные с войной («Скиф, убив первого врага, пьет его кровь. Скольких человек он убьет в битве – головы их он приносит царю. Если он принесет голову, то получит долю в добыче, которую захватят, если же не принесет – не получит»), подробно описывает технологию скальпирования, отмечает, что скиф гордится, когда у него много таких скальпов («платов»), и возит их с собой («У кого кожаных платов больше всех, тот считается самым доблестным мужем» [там же, с. 123], и многое другое, что так или иначе характеризует данный народ, его культуру и образ жизни.
Психологические особенности того или иного народа часто раскрываются у Геродота и других путешественников не напрямую, а через описание тех нравов, обычаев, ритуалов, которые поражают их воображение, кажутся необычными, странными, дикими.
В этой связи любопытно замечание Геродота по поводу предпочтения тем или иным народом своих обычаев по сравнению с чужими (один из показателей того явления, которое в современной этнопсихологии называется «этноцентризмом»): «Если бы предоставить всем народам на свете выбирать самые лучшие из всех обычаи и нравы, то каждый народ, внимательно рассмотрев их, выбрал бы свои собственные. Так, каждый народ убежден, что его собственные обычаи и образ жизни некоторым образом наилучшие. Поэтому как может здравомыслящий человек издеваться над подобными вещами! А что люди действительно такого мнения о своем образе жизни и обычаях, в этом можно убедиться на многих примерах. Вот один из них. Царь Дарий во время своего правления велел призвать эллинов, бывших при нем, и спросил, за какую цену согласны они съесть своих покойных родителей. А те отвечали, что ни за что на свете не сделают этого. Тогда Дарий призвал индийцев, так называемых каллатиев, которые едят тела покойных родителей, и спросил их через толмача, за какую цену они согласятся сжечь на костре своих покойных родителей. А те громко вскричали и просили царя не кощунствовать. Таковы обычаи народов, и, мне кажется, прав Пиндар, когда говорит, что обычай – царь всего» [12, с. 150].
Интересным не только с этнографической, но и с психологической точки зрения является описание Геродотом обычаев народов (в частности, массагетов), связанных с обращением с престарелыми сородичами. (Массагеты жили на территории, позднее ставшей частью СССР). Геродот сообщает о месте их обитания следующее: «Живут они на востоке по направлению к восходу солнца за рекой Араксом напротив иссидонов. Иные считают их также скифским племенем» [там же, с. 75]. Далее автор повествует о том, что «(никакого) предела для жизни человека они не устанавливают. Но если кто из них доживает до глубокой старости, то все родственники собираются и закалывают старика в жертву, а мясо его варят вместе с мясом других жертвенных животных и поедают. Так умереть – для них величайшее блаженство. Скончавшегося же от какого-нибудь недуга они не поедают, но предают земле. При этом считается несчастьем, что покойника по его возрасту нельзя принести в жертву» [там же, с. 79].
Таким образом, рассказы путешественников были тем материалом, на основе которого складывались самые первые представления о других народах, их культуре, обычаях, отличиях от своего собственного. Несмотря на фантастичность некоторых описаний, они пробуждали интерес людей к разным странам и народам, их населяющим, а на основе сравнений приводили к осознанию особенностей своей собственной культуры, ее традиций, обычаев, ценностей.
Истории Геродота и рассуждения Гиппократа дают представление о психологических особенностях описываемых ими народов и являют примеры этноцентризма при восприятии иной культуры. В них представлены взгляды древних мыслителей на факторы, обусловливающие психологические особенности людей (климат, местность их обитания, характер правления).
В работе Гиппократа мы встречаем наиболее ярко выраженный, прямолинейный вариант географического детерминизма (какова земля – таковы и люди: «лесистые», «гористые», «водянистые» и т. п.).
1.1.3. Страбон о нравах народов, их обычаях и образе жизни
Страбон – знаменитый античный географ (I в. до н. э. – I в. н. э.) – воспроизводит в своей книге «География» [35] рассказы путешественников, описания других географов, историков (Эратосфена, Геродота, Мегасфена и др.), соотнося их с текстами Гомера, мифами и просто фантастическими историями. Чего стоят, например, воспроизводимые им сообщения Мегасфена о безротых людях, которые питаются «испарениями жареного мяса и запахами плодов и цветов, так как вместо ртов у них лишь дыхательные отверстия», или о людях «с ушами до ног, так, что они спят на ушах и обладают такой силой, что вырывают деревья с корнями и рвут тетивы от лука» и т. п. [там же, с. 681]. Вместе с тем Страбон использует и свои собственные наблюдения, делает критические замечания, выражает сомнения в истинности тех или иных утверждений, пытаясь оставаться на научных позициях.
Тексты Страбона повествуют о разных краях, особенностях рельефа и климата, флоры и фауны, полезных ископаемых и опасностях, подстерегающих путешественника, содержат исторические описания, легенды, поэтические отрывки, философские высказывания, бесчисленные названия племен, народов, рассказы о войнах, нашествиях. При этом этнопсихологические знания представлены в сплетении с этнографическими, а психологический портрет какого-либо народа не дается в чистом виде. Нравы людей, их характеры раскрываются через их бытописание, изредка посредством рассказа о каких-нибудь поражающих воображение античного читателя обычаях, законах, ритуалах и т. п.
Впрочем, иногда автор уходит от конкретики и делает выводы самого общего характера. К примеру, когда он пишет, что «…в стране, наделенной природными благами, население миролюбиво, а в бедной стране, напротив, все служит тому, чтобы сделать людей воинственными и храбрыми» [там же, с. 127]. Или когда рассуждает о влиянии места обитания на образ жизни людей: «Вообще говоря, края населенного мира, лежащие вдоль неумеренного пояса, необитаемого из-за жары или холода, должны быть как бы извращением и ухудшением умеренного пояса. Это можно усмотреть из образа жизни их обитателей и из недостатка у них жизненных потребностей. Действительно, они влачат жалкое существование, по большей части ходят нагими, ведя кочевую жизнь» [35, с. 756]. К обобщающим выводам, которые делает автор, можно отнести также утверждение, что государственное устройство оказывает влияние на нравы людей: «Согласие возникает только там, где устранены раздоры, проистекающие от своекорыстия и роскоши. Действительно, если граждане ведут умеренную и простую жизнь, то у них нет ни зависти, ни заносчивости, ни ненависти по отношению к равным себе» [там же, с. 457].
Вполне естественно, что Страбон в своих описаниях отталкивается (как от некоторых эталонов) от тех обычаев, норм, уровня культуры, которые существовали у греков, поэтому нередко, характеризуя какой-нибудь народ, использует такие выражения, как «у них звериная и скотская натура» или «они свирепее зверей», «отличаются дикостью», «неукротимостью», «духом строптивости». («Этот дух строптивости особенно усилился среди иберийцев, так как это племя соединяет с ним еще природное коварство и неискренность» [там же, с. 154].)
Описывая скифов, он сетует на то, что приобщение к другому образу жизни приводит к ухудшению нравов народов: «Ведь мы считаем скифов самыми прямодушными, меньше всего способными на коварство, а также гораздо более бережливыми и независимыми, чем мы. Вообще говоря, принятый у нас образ жизни испортил нравы чуть ли не всех народов, внеся в их среду роскошь и любовь к наслаждению, а для удовлетворения этих пороков – гнусные происки и порождающие их бесчисленные порождения алчности. Подобного рода нравственная испорченность в значительной степени затронула также и варварские племена, в особенности “кочевников”. Действительно, после знакомства с морем они не только стали хуже в моральном отношении (так, они обратились к морскому разбою и убивали чужестранцев), но соприкосновение со многими племенами привело к тому, что они заимствовали от них роскошь и торгашеские наклонности. Это, правда, способствует мягкости нравов, но все же портит их, так как честность сменяется хитростью, о чем я только что сказал» [35, с. 275–276].
Конец ознакомительного фрагмента.