Бывают разные истории рождения детей. Например, может быть неизвестно, чем женщина руководствовалась при решении о рождении ребенка – возможно, ей показалось, что пора рожать, потому что возраст уже подошел, а может, она выгоду какую-то хотела получить, например, мужчина видным показался, появилось ощущение, что с ним можно что-то создать. Она начала планы строить и не обязательно чувственного характера, а подумала, что способна решить часть своих проблем за счет этого мужчины, особенно если она ему понравилась. В таком случае женщина могла предпринять какие-то действия, чтобы их союз образовался, ребенок родился. В какой-то момент оба, и мужчина, и женщина, которая уже стала матерью, понимают, что тот период сближения был другого плана, другого характера, и их союз не может сохраниться. Начинают возникать конфликты, и один из пары уходит. «Достается» в этой ситуации всегда тому, с кем остался ребенок. Того, кто ушел, ребенок меньше видит, меньше с ним конфликтует, он меньше проблем создает, не воспитывает. Он отсутствует. Потом он появляется и, как правило, кажется таким хорошим, таким замечательным. А вот тот родитель, который находился рядом, уже не такой хороший и замечательный, потому что он всегда был, контролировал, чего-то требовал. В то же время он делал так, чтобы и ему удобно было, часть эгоистичности какой-то всегда присутствовала в его жизни с ребенком.
Очень часто, на самом деле, в ситуациях, когда ребенка воспитывает «брошенный» родитель, наблюдается манипулирование ребенка и родителя друг другом. То есть они, по большому счету, друг другу врут. Родитель – ребенку, а ребенок – родителю. И каждый из них при этом испытывает определенное чувство вины, его совесть неспокойна. Мама винит себя за свою историю, потому что о том, как она родила ребенка, с которым осталась одна, она знает все подробно. Причем она знает это на эмоционально-биологическом уровне, а ребенок знает историю своего рождения с ее слов, ему могут чего-то недоговаривать. А недоговаривать женщина может о том, что они с отцом ребенка не могут
«встретиться» из-за чувства вины. Совесть все время напоминает им обоим об их истории встречи, она не дает им сделать шаг навстречу любви. Поэтому, когда мужчина уходит или даже раньше, женщина может начать думать, что ребенок ей очень мешает. А ребенок это чувствует, но сказать маме открыто, что ему жаль, что он ей мешал, ему страшно и больно, потому что он берет часть вины за несложившуюся мамину жизнь на себя. Ребенок понимает, что его наличие неким образом помешало маме принять какое-то решение – уйти от отца или остаться с ним.
Конфликты и тревога за будущее все равно делают свое дело. Женщина думает о том, с чем она останется, с каким доходом. Будет ли она в безопасности? Что ей скажут теперь родители? Они же ее о чем-то предупреждали, наверное, а она все это проигнорировала и родила ребенка. И ребенок теперь ей мешает, а сказать ему, признаться в том, что он в тот момент оказался лишним, ей, будучи мамой, стыдно.
Мама все время добивается от ребенка того, чтобы он признал, как ей было тяжело, когда она его родила и растила, особенно когда папа ушел. Она хочет за это получить компенсацию. А ребенок не понимает, какую компенсацию он должен дать матери, потому что он же не просил ее рожать себя. Не просил, а жизнь получил. Ему тоже надо признать для себя, что его рождение, с одной стороны, это дар (он получил жизнь). С другой же стороны, своим появлением на свет он сильно вмешался в возможности родителя и что-то нарушил в его жизни. Если ребенок не соглашается с этим фактом своего рождения, с обстоятельствами, с доходами и возможностями мамы, а говорит ей: «Ты же сама! Я не просил меня рожать», ей будет больно это слышать, потому что родитель, как бы там ни было, дал ребенку самое ценное – жизнь. С другой стороны, родителю стыдно признаться, что на самом деле ребенок действительно не просил его рожать, и что этот выбор родитель сделал сам. Отсюда вытекают манипуляции в поведении, в отношениях, потому что в них нет тепла и принятия, а все время есть лишь претензии: «Ты не так сделал, не так позвонил, не то сказал, не так посмотрел». И этот процесс бесконечный.
Единственный способ его уравновесить для ребенка – прийти со склоненной головой к родителю (маме или папе) и сказать: «Мне жаль, что я тебе мешал. Я ничего не могу исправить. А за жизнь я тебе очень благодарен. За то, что я живу, я готов тебе поклониться. За то, что ты родил(а) меня даже в той сложной для тебя жизненной ситуации». После этих слов эмоционально вина уходит и открывается любовь. Отношения между ребенком и матерью, ребенком и отцом или ребенком и обоими родителями начнут постепенно восстанавливаться. Бывает, что сразу раз – и обнялись. А бывает, требуется время и еще какое-то признание. Ребенок должен «поклониться» родителям за полученную жизнь.
Если он никак не соглашается этого сделать, тогда он все время протестует против того, что получил. А родитель, в свою очередь, продолжает требовать компенсации: «Дай мне, и все. Потому что ты мне должен. Я тебя родил, я тебя вырастил, дай. Мне было трудно. Я бы мог прожить по-другому, если бы тебя не было». И это то, что называется манипуляцией.
Есть еще один нюанс в ситуации, когда родитель слишком холодно ведет себя по отношению к ребенку. Нельзя всегда все списывать на второго партнера, типа, это из-за него (нее) или потому что он (она) ушел (ушла). Здесь есть важный системный аспект, связанный с тем, какое детство пережил в свое время родитель. Обычно родители устраивают своему ребенку такое же детство, какое было у них самих. Если взрослого человека в детстве оставили, то, будучи родителем, он сделает все, чтобы оставить своего ребенка. Неважно где – в больнице, у бабушки, в детском саду. Если родитель не решил свою детскую травматичную ситуацию, то он устроит своему ребенку то же самое, что было у него.
Второй вариант – когда родители дают задания детям: «Сделай то», «Сделай это», и ребенок не может им отказать. Меня часто спрашивают, должны ли дети участвовать в домашних делах, и я всегда отвечаю, что если бы дети знали, что их рожают для того, чтобы они ходили в магазин, мыли полы, посуду и убирались дома, то они бы точно никогда не согласились появиться. Потому что на самом деле все это взрослые обязанности. Ребенок может вообще ничего этого не делать. Родитель должен все делать сам. Тогда меня спрашивают: «А как же он научится? Я-то научился, потому что меня…» А теперь вспоминаем самое начало моего рассказа, про импринтинг. Ребенок увидел! Он запомнил! Ему этого достаточно! Когда у него возникнет необходимость помыть посуду, в первый раз он это сделает коряво, во второй раз сделает лучше, в третий раз получится совсем хорошо. А если он так и не научится, то купит себе посудомоечную машину и так решит вопрос мытья посуды для себя одним разом.
Все возражения, которые сейчас у вас возникли в голове при чтении этих строк – это опять он, страх родителя! «Если ребенка не научить, то он никогда не будет делать».
Другая ситуация – ленивый ребенок. Почему ребенок ленится? Ленивый ребенок – это разочарованный ребенок. Если его будут каждый день заставлять мыть посуду, он разочаруется, потому что посчитает, что родился только для того, чтобы мыть посуду для родителей. Тогда он будет злиться, обижаться и лениться. Родитель будет его заставлять, а он будет все время «нагло» забывать что-то сделать. Когда у ребенка с родителем конфликт, он точно не хочет ему помогать. Здесь нужно смотреть на то, как родитель обращался с ребенком в возрасте до 5 лет. Когда взрослый мыл посуду, давал ли он ребенку подойти и попробовать помыть, когда тот об этом просил? Некоторые дети в 3–5 лет забираются на кухню и начинают мыть чашки, тарелки, а мамы им говорят: «Уйди отсюда! Воды налил!» А потом уже подросшему ребенку они предлагают: «Иди сюда, мой посуду» и удивляются, когда он реагирует так: «Иди, мама, на фиг. Я помню детскую историю, когда я тебе предлагал помочь. Не хочу я мыть посуду. Сейчас получу по башке за то, что помыл не так, мокро стало везде, тряпку не так выжал, тарелки не так положил». Ребенок говорит себе: «Да я лучше получу за то, что не помыл посуду, чем за то, что неправильно ее помыл. Мне лучше узнать, что я ленивый, чем узнать, что я неспособный». Потому что, если человек ленивый, – это просто вина, а вот если он неспособный – это уже стыдно.
«Я же вижу, как мама моет – тоже не очень хорошо, – думает ребенок. – Со мной не сравнить. Я бы помыл лучше, но помогать не буду». Такой внутренний диалог – это уже обида. Если родитель хочет, чтобы ребенок из обиды пришел и сказал: «Давай я тебе помогу» – это как минимум странно. Из обиды никто не придет и не попросит никогда. Не то что ребенок – даже взрослый сознательно не скажет: «Слушай, давай я тебе чем-нибудь помогу». Обиженные взрослые будут жить по разным комнатам, каждый будет мыть только свою тарелку, свою чашку и ходить только для себя в магазин.
Дети, конечно, лишены такой экономической свободы, у них нет возможности самому себе что-то купить, поэтому они не могут родителю отказать. Они зависят от взрослых. Если у ребенка нет желания помочь родителю, когда ему так тяжело, нужно искать причину прежде всего, в самом родителе. Как он так сделал, как так организовал свою жизнь, что ему стало тяжело? Почему у него не хватает ума и любви на то, чтобы ребенок не имел этой заботы, потому что эта забота – не его? Это не его забота, помыта ли посуда, куплены ли продукты и убрано ли дома. Это не его забота.
Недавно я с одной девочкой-подростком работал в Тюмени. Привели ее ко мне и рассказывают, что у нее есть своя комната, но она ничего в ней не делает: не убирает, не складывает вещи, пол не моет, цветы не поливает. Я начинаю девочку расспрашивать: «Слушай, а это правда твоя комната?» Она говорит: «Я в этой комнате только сплю, потому что к родителям привозят внучку, и она живет в моей комнате. Приезжает старшая сестра – живет в моей комнате. Все в ней живут, а порядок должна наводить я. Вот им всем!» Все взрослые считают, что это ее комната. А живет в ней каждый, кто приезжает в квартиру, а гости там почти каждый день. Все норовят пожить именно в этой комнате, а потом говорят: «А что это у тебя беспорядок? Иди и наведи порядок!» А девочка отвечает: «А где моя комната?» Это же относится к вариантам, когда у ребенка «его стол», «его стул», «его шкаф», «его вещи». Когда у родителей заканчиваются аргументы, они начинают давить на то, что «у мальчика должен быть порядок везде», «у девочки должно быть все красиво и чисто». А вот это уже работают установки. Не факт. Не факт, что у мальчика должен быть порядок, а у девочки – красота и чистота. Когда ребенка каждый день не будут «тыкать носом» в то, что он не прибрал на столе (в комнате, в шкафу, на полке), в конечном итоге он поймет, что это его стол (комната, шкаф, полка), его ответственность и его обязанность – наведение чистоты и порядка.
Когда решен вопрос вины и невиновности в отношениях между детьми и родителями, встает вопрос свободы и несвободы или созависимости и автономности. По сути, воспитание ребенка – это воспитание его автономности. Когда ребенок растет, ему нужно получить все, что могли дать ему родители: знания, опыт, поддержку, любовь. Чтобы с этим полученным богатством он смог отправиться в самостоятельную жизнь. Это то, к чему родители прикладывают большие усилия. Почему? Потому, что автономный ребенок – это человек, который в состоянии обеспечить себя и поддержать родителей в старости.
Что же происходит, когда ребенок не уходит? Почему он не уходит? И почему он не растет? Почему он не может найти работу? Почему он не может построить отношения? Что ему мешает пойти вверх по карьерной лестнице, устроиться на хорошую, отвечающую его интересам, достойную работу? Что же ему не дает все это осуществить?
Если взять, например, работу с детьми-сиротами, то для них адаптация в социуме – очень сложная вещь, поскольку им не хватает зрелости. У них нет опыта передачи в семье каких-то навыков, чувств, они не видели, как родители общаются друг с другом, как работают, как построен их уклад жизни. Такие дети вырастают и выходят в якобы самостоятельную жизнь, но не могут никуда устроиться, задержаться на одном месте работы надолго. И отношения у них тоже порой не очень хорошо складываются, потому что они не видели родительского примера. Не было у них этого периода, когда они могли увидеть, как формируются, развиваются и строятся отношения между взрослыми людьми.
Или другая ситуация – когда ребенок не уходит в автономность при живых родителях. Скорее всего, он видел скандалы, конфликты, когда отец, например, оскорблял и унижал мать, или оба родителя дрались. Еще хуже, когда мать прикрывалась ребенком, как щитом, при нападках или при отражении атак отца. Ребенок в этом положении чувствует себя ужасно. Когда он вырастает, с одной стороны он будет чувствовать вину перед родителями, обоими или одним из них, за то, что он им мешал и не давал строить счастливую жизнь. С другой стороны, он будет злиться на то, что его жизнь ничего для родителей не стоила. Они могли забыть о том, что происходящее между ними несло для него большую опасность. И в-третьих, он будет думать, как бы оттуда (из семьи) побыстрее сбежать.
Многие дети рано уходят из дома. Как они уходят? Некоторые сбегают в ранний брак, в 18–19 лет создают свою первую семью. Очень часто этот брак оказывается неустойчивым, потому что он не про любовь и не про желание создать семью. Он про желание сбежать из своей семьи, в которой было просто невыносимо жить. При такой ситуации, когда спрашиваешь человека, у которого что-то не складывается в жизни, в отношениях, в карьере, в зарабатывании денег: «Как у тебя дела с родителями? В каких ты отношениях с ними?», он отвечает: «Я уже давно от них уехал, я с ними не живу. У меня практически нет ничего общего с ними». Но когда делаешь расстановку, то видишь, что ребенок, оказывается, стоит к будущему спиной, потому что он контролирует происходящее в родительской семье. Таким образом он продолжает созависимо жить в прошлом родителей. Он всячески убеждает себя, что может уйти спокойно и строить будущее, но на самом-то деле это ему не под силу, потому что он остается в семье. Остается не физически – психологически. Его система безопасности работает на то, чтобы обслуживать безопасность родительской семьи. То есть жить в прошлом. Все время думать о том, что и как происходит с родителями.
В расстановочной практике были примеры, когда женщина в 38 лет не могла уйти и создать свою семью. Все, что она могла себе позволить – это ходить на работу и немедленно возвращаться домой. С работы она несколько раз в день звонила домой, чтобы убедиться, что с мамой все в порядке. А что значит «все в порядке»? Если взять ее системную историю, то мать живет с отчимом, отец давным-давно ушел из семьи, оставив троих детей. У самой матери история еще интереснее: ее отец пил и от пьянки умер, оставив после себя четверых детей. Все дети тоже умерли.
Я не уточнил одной маленькой детали: дед женщины, участвовавшей в расстановках, повесился. И все его дети, кроме матери этой женщины, тоже повесились. Выпивали изрядно и в итоге вешались. И только ее мать чудом осталась жива, потому что и она уже совершала несколько попыток суицида, но ее случайно заставали либо дети, либо отчим и вытаскивали из петли. Мать держали в больнице под наблюдением, потому что по-другому никак нельзя было ее контролировать. Вот вам системные переплетения.
Другой пример: родители развелись, мама через какое-то непродолжительное время вышла замуж за другого мужчину, папа женился на другой женщине и уехал за границу. Ребенок ждал, что его позовут или скажут ему: «Приди, посмотри, как мы живем». Но его никто не звал, а он очень хотел, поэтому у него никак не получалось уйти в самостоятельную жизнь. Ведь для того, чтобы уйти от родителей, нужно сначала к ним прийти.
Если ребенок по какой-то причине оказался с родителями в раннем детском конфликте, если он испытывает чувство вины как ребенок, то он не уйдет от родителей, потому что ему нужно, чтобы ему сказали:
«Все хорошо, все в порядке, можешь смело идти по жизни дальше». В противном случае его чувство вины и чувство страха как ребенка не дадут двинуться вперед. Никто из родителей не сказал, что они его любят, он никогда не обнимался с ними, они не прижимали его к своей груди, и поэтому ему очень тяжело выходить в жизнь, не имея вот этого потенциала любви, родительского тепла, защищенности для того, чтобы спокойно заниматься своими делами.