Если считать, что галлюцинации являются индикаторами существования психического пространства, то тем самым можно будет утверждать, что перед нами новое направление исследований, ведущее к более глубоким слоям реальности – единого психофизического пространства, которое может расщепляться на физическое и психическое «слои». Мы полагаем, что как и физическое пространство, психическое пространство также существует объективно как вне тела человека, так и внутри одновременно, но оно в каждом человеке индивидуализируется в процессе онтогенетического формирования как личности. В принципе такая же индивидуализация имеет место – через интериоризацию – и в случае физического пространства.
§ 4. Мозг, психика и экстрасенсорное восприятие
В настоящее время более приемлемым является дуалистический взгляд на соотношение мозга и психики. Любопытно, что дуалистический взгляд на мир высказывают также современные крупные физиологи, не говоря уже о психологах, т. е. такие ученые, которые, казалось бы, должны быть убежденными материалистами. Еще Ч. Шеррингтон заявил, что мозг является органом связи между телом и душой. А Джон Экклз, один из видных нейрофизиологов ХХ века, писал, что мозг является именно такой машиной, которою может оперировать душа (дух, ghost). Структура и химизм мозга, согласно Экклзу, показывают, что он не есть генератор сознательной психики, но является детектором и усилителем психических процессов. Психика является особым полем (пространством).
Над этой проблемой размышляет также известный психолог С. Барт. Рассматривая точку зрения Экклза, Барт добавляет, что если принять ее (точку зрения Экклза), то телепатия и другие «паранормальные» явления следует считать вполне приемлемыми и допустимыми. И тогда, согласно С. Барту, всякое восприятие есть форма ясновидения[5].
Органы чувств и мозг Барт считает специфическими фильтрами, которые экранируют все ясновидческие восприятия, кроме тех, которые в условиях настоящего момента имеют биологическое значение. Поэтому другие виды ясновидческих восприятий (экстрасенсорные восприятия) происходят подсознательно. Этот механизм селекции частично прирожден, но быстро созревает у цивилизованных взрослых, поскольку на него оказывают сильное влияние потребности и интересы личности. У детей и представителей отсталых народов паранормальные явления, по мнению Барта, встречаются значительно чаще, чем у зрелых граждан цивилизованных стран.
По этой причине Барт соглашается с Ульманом и Криппнером в том, что паранормальные явления проявляются в таких «диссоциированных состояниях», каким является сновидное состояние. Но чье это состояние, кому оно принадлежит? Это состояние не психики, а мозга, – отвечает Барт. Это мозговая, а в более общей форме – физиологическая диссоциация. Ненормальным может быть только физиологическое. Мозговая диссоциация означает, что мозг часто перестает работать как компетентный селективный фильтр, вследствие чего психические процессы прямого ясновидения и телепатии появляются с большей вероятностью. Сновидные мыслительные процессы инфантильны, отмечает Барт и выражает мнение, что если мы не будем уподобляться маленьким детям, мы не будем в состоянии войти в царство нематериальных мистических взаимодействий.
При пробуждении ото сна, особенно у взрослых, фильтр быстро приходит в действие, и сновидные переживания почти полностью исчезают (улетучиваются, fade away). Барт как-то сказал: с ним часто бывает, что в течение дня, когда происходит что-то важное, он с удивлением говорит самому себе: «Боже мой! Я, кажется, прошлой ночью видел во сне что-то очень похожее на это!» («Dear me! I seem to have dreamt something very like this last night»)[6].
Временное частичное подавление фильтрующего механизма во время сна делает мозг человека более восприимчивым, доступным для экстрасенсорных и мистических переживаний.
У многих цивилизованных людей паранормальные явления встречаются редко даже в сновидениях, утверждает Барт. Но не так редко, как обычно думают. Очень слабые и смутные (нечеткие) паранормальные явления, недоступные для сознания, встречаются довольно часто. Интуитивные догадки гениев, по мнению Барта, связаны с паранормальными явлениями упомянутого типа или обусловлены ими. Одним из свидетельств этого он видит в том факте, что такие озарения нередко имели место в сновидениях[7].
Перспективными направлениями дальнейшего исследования паранормальных явлений Барт считает изучение этого явления у детей и особенно у гомозиготных близнецов. Барт исследовал близнецов для решения проблем умственной одаренности, но он (как и раньше Фрэнсис Гальтон) наблюдал у них случаи телепатии.
Подобные сведения представляют интерес как для общей теории психологии, так и для психологии творчества и личности, поскольку речь идет о самих первоосновах психики, о том, откуда берется психическое и как оно существует. Важнее всего то, что как и автор настоящих строк, вышеупомянутые исследователи пришли к мысли о существовании особого психического пространства. Мы полагаем, что исследование интуиции, сновидений и парасенсорных явлений приблизит нас к раскрытию фундаментального психофизического поля и механизмов его проявления с участием мозга.
§ 5. Является ли функция материальным явлением?
Выше мы допустили, что хотя бы часть психических явлений могла бы продуцироваться мозгом. Именно для таких случаев верно утверждение, что психика является функцией мозга, хотя генерируемые мозгом психические содержания не всегда можно считать функциями. (Разве мозг генерирует собственные функции?). Например, различные предметы материального мира также имеют свои функции (или, иначе, функциональное назначение), но разве они сами продуцируют свои собственные функции? Мозг и другие органы тела человека также имеют свои функции, но вряд ли можно утверждать, что они сами продуцируют свои функции. Эти функции – просто особые свойства данных органов, которые раскрываются в процессе взаимодействия с другими органами и с факторами внешнего мира. Свои функции имеют также социальные объекты – индивиды, группы, организации и т. п.
Возникает вопрос: являются ли функции названных материальных объектов также явлениями материальными? Функция – это свойство предмета. Это то, что можно делать с помощью данного предмета, например молотка. Но является ли функция молотка также материальным явлением? Когда я утверждаю, что молоток предназначен для того, чтобы забивать гвозди, то говорю ли я только о материальном или также, о психическом явлении? Если функция предмета – это только материальное явление, то почему эта функция не видна, не воспринимается нашими органами чувств как материальная вещь, а раскрывается, проявляется только с помощью нашего мышления? Где локализуется функция предмета? В его структуре, свойствах и признаках? Но все же, что это такое? Потенциальная возможность?
Если психика – это свойство или функция мозга, то каким образом она живет в мозгу человека? Нетрудно утверждать, как это делают ортодоксальные материалисты (сторонники материалистического монизма), что психическое является свойством или функцией мозга. Но в таком утверждении мы не видим настоящего понимания источника, сущности и локализации психического.
§ 6. О генезисе психического в филогенезе и онтогенезе животных
Проблема генезиса психики на Земле – одна из кардинальных в науках о жизни. Для решения этой проблемы в первую очередь необходимо иметь четкие критерии психического. Если сформулировать вопрос в несколько традиционном духе и использовать понятие «отражение» (хотя психическое – это не только отражение), то можно спросить: чем отличается психическое отражение от остальных форм отражения? Чем оно специфично?
Мы полагаем, что специфичными являются три «вещи»: 1) появление психического образа, идеального образования, которое может существовать в памяти животного и человека и после удаления отраженного предмета; 2) появление отношения у субъекта отражения (ощущения, восприятия) к воспринятому объекту; это отношение выражается в виде эмоций и чувств; 3) появление внутренней активности, сочетаемой с реактивностью. Между тем в истории психологии по обсуждаемому вопросу выдвигались такие суждения, которые сегодня нам представляются даже странными. Так, И. П. Павлов считал, и его последователи в течение долгих десятилетий повторяли, что критериями психического являются: 1) появление у животных, помимо безусловных, также условно-рефлекторных связей; 2) отражение животными не только тех объектов, которые имели биологическое значение, но и тех, которые такого значения не имеют. Это последнее – отражение объектов, которые не имеют непосредственного биологического значения – и считалось критерием того, что возникла психика[8].
Если продолжить эту странную логику, то придется сказать, что восприятие биологически значимых объектов (например, нападающего врага или пищи) не является психическим процессом, а вот восприятие какого-то камня является психическим отражением. Такая вот «научная» логика.
Поскольку возникновение психики на Земле имело место миллионы лет назад, то с точностью восстановить «дату» этого процесса, конечно, невозможно. В качестве ориентира можно взять следующее положение: появление первых, самых элементарных ощущений и инстинктов и есть начало возникновения психики. Инстинкт же предполагает наличие у животного органов чувств. Поэтому можно даже утверждать, что психическое возможно вместе с возникновением у животных первых, самых элементарных, органов чувств. Причем зрение возникло позже. Первыми появились ощущения соприкосновения.
Проблема генезиса психики в филогенезе и онтогенезе – вот одна из величайших тайн природы. Можно полагать, что в природе изначально существовала потенциальная возможность возникновения жизни и психики. Возможна ли жизнь без психики – это другой вопрос.
§ 7. Бессилие физиологии и необходимость психологии
Как известно, до сих пор, несмотря на порой неимоверные претензии, физиология почти ничего не может сказать о механизмах таких высших психических явлений, как воля, цель и целеполагание, желание и намерение и т. п. Современная физиология бессильна в объяснении тех сложнейших психических явлений, которые наиболее интересны для понимания личности и ее жизни в социальном мире.
Именно этот факт был в свое время констатирован Б. Ф. Поршневым. Говоря о трудностях физиологического (в частности – «павловского») объяснения сложных психических явлений, он пришел к следующему выводу: «И вот некоторая группа наблюдаемых явлений заставляет их (физиологов – А. Н.) заговорить изгнанным, чисто психологическим языком, поскольку физиологический набор понятий тут бессилен»[9].
Вот это бессилие и до сих пор до конца не осознается многими физиологами и «психологами». Поршнев справедливо замечает, что хотя И. П. Павлов в своих лабораториях строго запретил сотрудникам говорить на языке субъективных переживаний (т. е. психологическими понятиями), он сам очень часто и непроизвольно делал это. И это неслучайно. Приведя такого рода пример, Поршнев явно рационализирует в пользу физиолога, когда говорит: «Этот пример говорит о том, что мысль И. П. Павлова как физиолога еще не охватила таких явлений высшей нервной деятельности животных, еще не заметила их как специфического объекта физиологии и не имела даже рабочей гипотезы для их объяснения»[10]. Если даже высшие формы поведения животных были недоступны объяснению на основе рефлекторной теории, то нечего и говорить об эвристичности этого «учения» в области психологии человека.
Рефлекторная теория совершенно неприменима для объяснения сознательной деятельности. Те попытки искусственного применения рефлекторной теории в области высших психических явлений, которые предпринимались последователями Павлова, потерпели фиаско, провалились. Наиболее смелые из советских ученых к такому заключению приходили давно. По-видимому прав был Ч. Шеррингтон, когда утверждал, что в процессе сознательной активности рефлекторные акты никогда не наблюдаются[11]. Эту идею Шеррингтона остро критиковал Поршнев, тем самым допуская явное противоречие в своих взглядах: он говорил, что даже условные рефлексы высокого порядка никак не помогают пониманию речи и сознания. В другом месте Поршнев приводит слова «бывшего сотрудника» Павлова, физиолога Г. В. Скитина, который писал, что «не все действия животного можно объяснить рефлекторной схемой: побуждения приходят не только из внешней среды, но и из внутримозговых провоцирующих воздействий центров и анализаторов друг на друга»[12]. Подобные идеи в свое время грубо подавлялись, что нанесло значительный вред развитию как физиологии, так и психологии.
Возникает вопрос: если верно все сказанное, то почему рефлекторная теория упорно сохранялась в СССР? Еще в 70-е годы автор настоящих строк сделал об этом короткую запись для себя. Она не потеряла своего значения и приводится здесь с некоторыми уточнениями: «1) Согласие рефлекторной теории с марксистскими идеями о возможности манипулировать людьми: а) «личность есть совокупность отношений», б) «изменив социальные условия, можно создать нового человека» и т. п. 2) Удобство в качестве «научной» основы программирования поведения начиная с детских лет; (любопытно, что неудачи в этом деле не сделали адептов павловской физиологии более мудрыми). 3) Легкость усвоения рефлекторной теории даже для людей без соответствующей научной подготовки; в числе последних – политиканы. 4) Легкость применения с целью модификации поведения. 5) Антигуманность: если как животные, так и люди живут рефлексами и мы уничтожаем и даже поедаем животных, то почему бы не поступить таким же образом и с людьми? Рефлекторная теория не оставляет места для сопереживания, эмпатии, морали и совести. Это очень удобная теория для психопатов – садистов, почти лишенных названных высших психических качеств. 6) Играет также роль ложная «национальная гордость». 7) Рефлекторная теория создает иллюзорное представление, будто, зная усвоенные человеком рефлексы и стереотипы, можно полностью предвидеть его поведение. Но какие процессы происходят в самой психике человека – это ее адептов никак не интересует (как и ортодоксальных бихевиористов). Мы полагаем, что причины широкого распространения бихевиоризма в США должны в основном быть сходными с теми, которыми была обусловлена долгая жизнь этой примитивной теории в СССР. В настоящее время положение быстро меняется к лучшему.
Глава 2. Бессознательная психика
§ 1. Бессознательная сфера
А. Генетический подход. – Нам представляется, что до настоящего времени обычная путаница при определении понятий «бессознательное» и «подсознательное» происходила из-за того, что исследователи главным образом обращали внимание на общие признаки тех явлений, которые должны обозначаться этими понятиями, при этом недостаточно четко дифференцируя то содержание (совокупность психических явлений), которое ими обозначается. Общим признаком бессознательных и подсознательных психических феноменов является их актуальная неосознанность. Специфичность же понятий «бессознательное» и «подсознательное», по нашему мнению, заключается как в их содержании, так и особенно в путях генезиса этих психических содержаний и процессов. Именно генетический подход, как станет ясно из дальнейшего изложения, показывает, что обозначение совокупности определенных психических явлений термином «бессознательное», а другой совокупности – термином «подсознательное» не простая условность, а необходимость, ибо указанные две совокупности (подсистемы) психических содержаний, несмотря на общий их признак актуальной неосознанности, генетически глубоко различны. Они, конечно, в значительной мере неразрывны, ибо составляют различные подструктуры единой структуры психики человека.