Ги де Мопассан
Жизнь. Новеллы
© Веселова И. С., составление серии, составление тома, 2013
© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2013
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2013
Жизнь Мопассана
Александра Чеботаревская
Немногие из писателей между тем старались так скрыть свою жизнь от любопытных взглядов публики, как Мопассан. Между литературою и своею жизнью он установил резкую границу и требовал, чтобы она свято уважалась. «Писатель ничего не должен публике, кроме своих произведений», – говорил он. Когда по смерти Флобера были опубликованы письма последнего, Мопассан горячо сожалел о том, что не в его власти помешать этому.
Благодаря аристократической замкнутости Мопассана при жизни его в печать проникали лишь весьма скудные сведения об авторе рассказов и романов, пользовавшихся таким шумным успехом.
Но его осторожность не помешала тому, чтобы после его смерти не началась лихорадочная погоня за документами и воспоминаниями, по которым можно было восстановить его жизнь. Писатель, которому суждено было умереть безумным, слыл всю жизнь «здоровяком», «атлетом». Вокруг его преждевременной и трагической кончины сложились легенды, благодаря развязности журналистов и любопытству жадной до всяких разоблачений публики.
Благоговейные заботы матери (госпожа Мопассан одиннадцатью годами пережила своего несчастного сына) и протесты друзей охраняли, насколько возможно, память писателя от посягательств бесцеремонных исследователей.
Но с момента смерти Лауры Мопассан (8 декабря 1904 г.) погоня за документами сделалась более плодотворною. Беспощадные разоблачения осветили мало-помалу загадочную и трагическую кончину великого романиста. Значительное количество материалов из этого грустного наследия в обработке Э. Мэниаля[1] дают возможность и нам бросить полный глубокого уважения и любви к писателю взгляд на те внешние обстоятельства, среди которых создавались его шедевры.
Интересно подтвердить фактами, что материал, над которым работал великий писатель, не вымышлен и довольно точно отражает его жизнь. Заглянуть в жизнь Мопассана необходимо еще и потому, что эта жизнь прекрасна своею краткою, тревожною и мучительною красотой.
I
Жизнь Мопассана распадается на период детства и юности (1850–1870), за которым следуют десять лет ученичества (1870–1880); от 1880-го до 1890-го г. – период напряженного творчества и связанного с ним беспримерного успеха. В минуту его наибольшей силы и славы все обрывается резким и трагическим финалом; духовная смерть двумя годами опережает его физическую кончину.
Отец Ги – Гюстав де Мопассан, представитель старой лотарингской фамилии, в 1846 г. вступил в брак с Лаурой Ле Пуатвен, принадлежавшей к высшей буржуазии Нормандии. От этого брака родились Ги и младший брат его Эрве де Мопассан.
Мать Ги де Мопассана Лаура и ее брат Альфред Ле Пуатвен были друзьями детства Гюстава Флобера и сестры его Каролины. Отец Флобера занимал в то время место главного врача в Руанской больнице. Мать его была подругой детства матери Лауры. Отсюда ясно, что никаких родственных уз между Ги де Мопассаном и Флобером не было: последний лишь перенес позже на своего ученика всю нежность, которую питал к друзьям своего детства – Лауре и Альфреду Ле Пуатвен, матери и дяде Ги.
Одаренный блестящими способностями, восторженный и эксцентричный, Альфред Ле Пуатвен оказывал огромное влияние на умственное развитие сестры и друзей. С ранних лет он приохотил Лауру к литературе: пробудил в ней любовь к классикам, выучил ее английскому языку, с тем чтобы читать в подлиннике Шекспира. Десятилетий Флобер сочинял в то время трагедии, а Альфред и Лаура всячески содействовали их постановке: были попеременно и актерами, и зрителями, и критиками. В этом детском кружке постоянно поднимались страстные споры о прочитанном, и все участники его взаимно поддерживали друг в друге тот поэтический подъем, то неутомимое и лихорадочное искание красоты, которое преждевременно сожгло Ле Пуатвена и истощило Флобера. Расставшись детьми, Флобер и Альфред Ле Пуатвен поддерживали оживленную переписку. Двадцатилетним юношей Флобер пишет Альфреду: «Мы будем соседями эту зиму, старина, можем видаться ежедневно. Будем беседовать у камина, пока на дворе будет лить дождь или снег покрывать белою пеленою крыши. Нет, я не нахожу себя достойным сожаления, когда вспоминаю, что обладаю твоей дружбой, что у нас много свободных часов, которые мы можем проводить вместе. Если бы тебя у меня отняли, что осталось бы мне? Чем была бы наполнена моя внутренняя, то есть настоящая жизнь?»
Альфред скончался юношей от болезни сердца. Его поэтические опыты, на которые намекает в своих письмах Флобер, дают основание предполагать, что из него вышел бы талантливый поэт.
К Лауре Ле Паутвен, ставшей позже госпожой Мопассан, Флобер в течение всей жизни питал глубокую привязанность, к которой примешивались память и скорбь о лучшем и так рано угасшем друге. Жизнь разлучила их. Но радостные дни детства остались навсегда в памяти Флобера. В 1863 г. он пишет госпоже де Мопассан: «Твое письмо словно пахнуло на меня деревенским воздухом, ароматом юности, в которой наш бедный Альфред занимал так много места! Воспоминание о нем не покидает меня. Не проходит дня и, смею сказать, часа, в который я не думал бы о нем. Сколько раз в Париже, утомленный работою, в театре, во время антракта или один, сидя в Круассе у камина, в долгие зимние вечера, я вспоминаю его, вижу его перед собою, слышу его голос. С наслаждением и в то же время с грустью перебираю наши беседы, в которых шутки чередовались с философией, вспоминаю наши чтения, наши мечты, наши надежды! Если я чего-либо добился, то, верно, обязан этим нашему прошлому. К нему я отношусь с большим уважением; мы были прекрасны, и я не хотел пасть.
Я издали следил за твоею жизнью, разделял душою твои страдания, которые угадывал. Наконец, я тебя понял. Это – старое выражение, относящееся к годам нашего детства, к доброй старой романтической школе. Оно вполне выражает мою мысль, и я его удерживаю».
Лаура Ле Пуатвен также оставалась верна прошлому; мечты и восторги детства, влияние брата – все это отразилось позже на воспитании, которое она дала своему сыну Ги. Ей удалось приохотить его даже к чтению Шекспира, вдохнуть в него страсть к стихам и, особенно, к театру, и она же руководила его первыми литературными опытами.
Лаура и Гюстав де Мопассан недолго были счастливы в браке. Молодая женщина была серьезна, правдива, умна, интересовалась искусством и литературой; муж под очаровательною внешностью скрывал умственное убожество и слабость характера, увлекавшую его в бесконечные приключения. Рождение двух сыновей несколько утешило госпожу Мопассан в ее горькой супружеской жизни. Ги родился 5 августа 1850 г., Эрве шестью годами позже. Семейная жизнь отца и матери дурно отражалась на воспитании детей, и мать решила положить этому конец. Супруги расстались полюбовно. Госпожа Мопассан вступила вновь во владение своим состоянием, оставила у себя сыновей, на которых муж выдавал ей ежегодно 1600 франков, и поселилась в своем имении в Этрета, в Нормандии. Отец изредка летом приезжал навестить детей.
Вилла «Верги», на которой жила мать со своими двумя мальчиками, была окружена бесконечными фруктовыми садами и стояла невдалеке от моря, по пути в Фекан. Эту виллу Ги называл всегда впоследствии своим «дорогим домом». Здесь он свел самую тесную дружбу с окрестными рыбаками, отсюда он любовался быстрым ходом легких барок, здесь впервые и на всю жизнь полюбил море.
Огромный сад, разбитый по плану самой госпожи де Мопассан, наполненный липами, сикоморами, диким терном, розовым и белым шиповником, окружал виллу. Белый домик с балконом, увитым виноградом и жимолостью и утопавшим в кустах жасмина, просторные комнаты, уставленные старинною мебелью и чудесным руанским фаянсом, – таково было уютное жилище, где Мопассан прожил до тринадцати лет. У мальчика не было лучшей воспитательницы и лучшего друга, чем мать. Глубокий ум госпожи Мопассан и литературное образование, полученное ею в детстве, давали ей возможность направлять наблюдательность мальчика, влюбленного в жизнь и в мечты. С удовольствием вспоминает госпожа Мопассан, как в ее сыне постепенно зарождалась любовь к литературе и как искренне радовалась она сама, открывая в нем те же волнения и восторги, которые переживала некогда в обществе своих друзей детства. Госпожа Мопассан всячески помогала Ги советами, поддерживала и направляла его литературные стремления. Прежде всего она задалась целью выучить сына смотреть. Она постоянно обращала его внимание на скромную или живописную природу, заставляла понимать и любить ее, указывала на изменчивые виды неба и моря, на чаек над морскими волнами, на игру солнечных пятен по скалам и на деревьях и на многие мелочи, характерные для богатого нормандского края. Ей приходилось разделять игры, прогулки, а иногда и самые безрассудные похождения маленького Ги. Не раз теряли они с матерью дорогу, не раз бывали застигнуты приливом, карабкались на скалы и возвращались домой оба в изорванных платьях и башмаках.
Читал Ги запоем. Среди писателей, взволновавших его юное воображение, был и Шекспир. Мать заставила его прочесть «Макбета», «Сон в летнюю ночь». В своих воспоминаниях госпожа Мопассан рассказывает, какое глубокое впечатление произвели на мальчика эти первые книги. Он понял, что словами можно вызывать образы людей и предметов. Родному языку учила его также и мать. Аббат Обур, викарий Этрета, занимался с ним грамматикой, арифметикой и латынью, которою ребенок очень заинтересовался. Из новых языков Ги не знал ни одного, а взамен этого бегло говорил на нормандском наречии: к нему он привык во время своих скитаний с рыбаками. Ги в это время часто уплывает в море с рыбаками Ипора, посещает скалы и пещеры, ловит рыбу при лунном свете, помогая вытаскивать расставленные накануне сети, проводит целые дни в лодке, пробираясь сквозь лес тростников или сидя в ней между двумя собаками и обдумывая план предстоящей охоты или рыбной ловли; впоследствии он вспоминает и свои бесконечные прогулки верхом по равнинам, по которым хлещет морской ветер. Эта жизнь укрепила его здоровье и развила в нем значительную физическую силу. Лица, знавшие Ги между десятью и двадцатью годами его жизни, рисуют его коренастым, с могучей шеей, как у молодого бычка, с неукротимой энергией «любителя жизни», как он сам называет себя в этом возрасте. Живя в тесной близости с рыбаками и крестьянами, Ги разделял их жизнь и сопряженные с нею опасности и их наивные развлечения. Эту действительность отразили впоследствии многие из его рассказов, равно как и роман «Жизнь». Рыбаки обожали маленького Ги, часто брали его с собою в море в любую погоду. Госпожа Мопассан вспоминает то беспокойство и тот страх, в которые не раз повергали ее долгие отлучки сына. Позже, описывая эту жизнь, полную приключений, страсть к которым не покидала никогда Мопассана, он говорит: «Чувствую, что в жилах моих течет кровь морского разбойника. Для меня нет большей радости, как весенним утром плыть в лодке к неведомым берегам, бродить целые дни по новым местам, толкаться среди людей, которых я никогда потом не увижу, которых покину с наступлением вечера, чтобы снова пуститься в море; проводить ночи под открытым небом, править рулем по воле моей фантазии, не сожалея о жилищах, где рождаются, длятся, замыкаются в рамки и угасают человеческие жизни, не испытывая желания бросить якорь где бы то ни было, как бы ласковы ни были небеса, как бы прекрасны ни казались там берега».
Когда мальчику исполнилось тринадцать лет, его оторвали от бродячей и праздной жизни и отправили в духовную семинарию в город Ивето. Не будучи подготовлен к тому лишению свободы и к той дисциплине, которые встретили его в семинарии, Ги почувствовал себя очень несчастным. Однако это заведение, откуда он не раз пытался бежать и из которого его в конце концов исключили, не оказало сильного влияния на развитие его ума и характера. Все тяготило его здесь. Особенно отталкивал его независимую природу интернат. Ги тосковал по морю, по друзьям-рыбакам. Власть попов и нравы духовенства возмущали прямую, открытую душу. В виде утешения среди этой монастырской обстановки он начал писать стихи. Многие стихотворения не были лишены изящества. Но одно из них, заключавшее протест против «сутан», «стихарей» и «монастырского уединения», было перехвачено семинарским начальством. Этим предлогом воспользовался заведующий семинарией, чтобы избавиться от беспокойного воспитанника и отослать его домой. Мальчик был в восторге; не особенно была огорчена и мать.
На следующий год Ги поместили пансионером в руанский лицей.
Там он с еще большим успехом продолжал свои литературные опыты, пользуясь на этот раз руководством и советами настоящего поэта, Луи Буилье, принадлежавшего некогда к тому детскому кружку, участниками которого были Флобер, мать и дядя Ги. Стихотворения Мопассана этого периода не отличаются оригинальностью. Одно из них было напечатано в «Ревю де ревю». Ги в то время было восемнадцать лет. В лицее он работал усердно и окончил его со степенью бакалавра.
Эти годы детства и ранней юности были необычайно плодотворны для Мопассана. Уже сознавая себя в душе поэтом, он бессознательно впитывал впечатления, темы и типы своих будущих повестей и романов. В Руане, в Ивето, в Этрета, на морских утесах и среди фруктовых садов, на ярмарках и на порогах кабаков, в старых домах священников – повсюду встречал он будущие типы своего первого романа и многих из своих новелл. Рыбаки, крестьяне, служанки на фермах, священники, мелкопоместные дворяне, кабатчики, отец Бонифаций, тетушка Маглуар, дядя Бельом и даже «свинья Морен» изображены в них с такою откровенностью, что, по слухам, все эти люди были огорчены тем, что писатель нисколько не польстил им и что их тотчас же можно было узнать.
Вскоре, однако, внимание молодого писателя было отвлечено новыми событиями. Разразилась Франко-прусская война. Руан был занят неприятелем. Мопассан поступил на военную службу и принял участие в кампании. Воспоминания его об этом времени послужили впоследствии сюжетом для его рассказа «Пышка», для неоконченного романа «Анжелюс» и многих небольших рассказов.
По окончании войны Мопассан переехал в Париж. Здесь началась для него новая жизнь. Детские годы отошли в прошлое, уступив место иным стремлениям, иным заботам.
II
В Париже Мопассану пришлось проводить ежедневно определенное количество часов в темной и тесной канцелярии морского министерства, и, привязанный службою к городу, он затосковал; его легкие, глаза, кожа с детства привыкли к чистому воздуху полей, а ноги – к лесным тропинкам и берегам рек. Поэтому Мопассан этого периода не столько литератор, не столько посетитель литературных салонов и редакций, сколько любитель спорта и гребец, не имеющий соперников на Сене между Шату и Мезон-Лаффит. Веселый, энергичный и сердечный, обожавший загородные прогулки, пирушки, речной спорт, смех и веселье – вот каким знавали Мопассана друзья между 1870 и 1880 гг. В его наружности, говорит один из них, не было ничего романтического. Круглое загорелое лицо гребца, простые манеры. «Цвет лица напоминал прибрежного жителя, загоревшего от морского ветра, голос хранил тягучесть деревенской речи. Каждое утро он вставал с зарею, вымывал свой ялик и делал в нем несколько концов по Сене; в поезд он вскакивал, чтобы ехать в город, как можно позже, проклиная свою служебную лямку. Он много пил, ел за четверых, спал не просыпаясь». Золя, познакомившийся с Мопассаном в это время, изображает его красивым малым, небольшого роста, сильным и коренастым, с густыми волосами, вьющимися усами, широким лбом, пристальным, зорким и в то же время мечтательным взглядом. «С наружностью молодого бретонского бычка», – прибавляет Флобер.
Мопассан очень заботился о своем здоровье и гордился своею физической силой: он мог пройти пешком восемьдесят верст кряду и однажды в своем ялике спустился по Сене от Парижа до Руана, везя в нем еще двух друзей. Зато малейшее нездоровье внушало ему опасения, он пугался воображаемых болезней и двадцати восьми лет уже начал высказывать Флоберу жалобы на свое здоровье.
Поступив на службу в морское министерство (с окладом в 1500 франков), Мопассан впоследствии переменил эту должность на более выгодное занятие в министерстве народного просвещения, оставлявшее ему больше свободного времени. Ревностным чиновником он никогда не был. Он делил свое время поровну между катаньем на лодке и литературными опытами, которым предавался в служебные часы, изводя на них казенную бумагу и предоставляя их по воскресеньям на суд своего учителя – Флобера.
Служба в министерстве, правительственные тайны, в которые ему удавалось проникнуть, общение с коллегами и с начальством – все это для Мопассана было источником наслаждения, благодаря бесконечным проделкам, которым это давало материал. Он удовлетворял здесь свою страсть к мистификации и к шаржу, которая не покидала его в течение всей его юности. В новой для него среде он снова увлекался наблюдениями, которые некогда делал над рыбаками и крестьянами Этрета. «Наследство», «Ожерелье» – чудесные вещи, описывающие скромное, однообразное и богатое смешными эпизодами существование мелких чиновников, полные жизненной правды.