***
Вадим гулял в один из июньских дней вместе с сыном в городском саду. Банда уличных музыкантов наяривала рок-н-ролл, и он с удовольствием прислушивался к знакомым рифмам. Зато двенадцатилетний Мирослав явно скучал – ему больше по нраву хип-хоп! Сын отошёл в сторону, разглядывая других слушателей. Когда затихла очередная заводная песенка, Вадим услышал:
– Привет!
Он оглянулся. К нему подходил далёкий и давно уже подзабытый родственничек. Его звали Юрий Никулин, и Вадим часто с изумлением думал: «Ладно, фамилию не выбирают, но зачем маманя – тятя Зоя, назвала любимое чадо Юрием?» В результате карикатурное отражение знаменитого клоуна воплотилось уже не на арене, а в жизни: на фото в сетях синюшный от наколок инфантил то размахивал с идиотской гримасой деревянным мечом, то надевал цветные парики, изображая мрачного «гота», то демонстрировал перстни с черепами-костями на кривых сосисках-пальцах. Сейчас этот молодой, но уже обрюзгший мужчина направлялся с сатанинской улыбочкой к нему.
– Привет! Ты чего здесь делаешь? Отдыхаешь? – сам и спрашивал, и отвечал Юрий. – Знаешь, что тебя разыскивает брат?
– Что за брат? – Вадим в недоумении смешался.
– Да, твой брат! Ну, этот… Как его? Эх, опять забыл, как его звать!..
– Объясни толком, о ком речь?
– Да этот… Как же его…
Мыслительные способности родственника явно заклинило. Впрочем, Вадим уже сам стал догадываться, о ком речь. Хотя несколько озадачили неожиданные для него поиски. Сам он не выражал особого желания встретиться с сыном той женщины, которая испортила жизнь и его матери, и его собственную. Однако мелькнула мысль: «Разве дети отвечают за своих родителей?» Даже промелькнула слабая тень радости: «У меня, кажется, есть в мире родственная душа!» Ведь нам всем так хочется найти тех, на кого можно будет опереться в трудную минуту. Даже вопреки всякой логике.
Правда, больше у Юрия не удалось что-то толком выяснить. Тот даже фамилии не помнил. Лишь договорились, что он позвонит Вадиму, когда найдёт номер телефона брата. Хотя договорённость не помогла – пришлось трижды перезванивать самому, чтобы выудить данные у Юрия.
И вот номер Николая у него в руках. Они созвонились. Всё оказалось не совсем так, как кудахтал тогда в парке Юрий. Просто Николай составлял некое генеалогическое древо всех родных. Вот и спрашивал о Вадиме. Тем не менее, сначала состоялась виртуальная встреча в «Одноклассниках». Она вполне естественным путём вела их к встрече реальной, о чём они впоследствии и договорились.
Конечно, у каждого были личные неотложные дела. Но задушевные разговоры в виртуале и по мобильникам порождали у обоих уверенность, что им нужно обязательно встретиться. Чисто человеческое любопытство или нечто бо̀льшее? Как-никак, за плечами каждого немалый кусок жизни – Вадиму уже за пятьдесят пять, брат на десять лет младше.
***
Прежде, чем собраться в дальнюю дорогу, Вадим зашёл к матери, рассказал о своих намерениях.
Она не сразу стала говорить. Переваривала услышанное, вспоминая далёкое-предалёкое прошлое. Села к столу и промолвила:
– Не нравится мне это. Он тебе сильно нужен?
– Ну, мам, я, конечно, понимаю тебя… Но всё-таки брат…
– Езжай, коли хочешь.
– Понимаешь, мне хочется выяснить до конца, что же случилось тогда с этим…
Вадим не хотел произносить «отец». Он ненавидел его с детства. Слишком много горя! И всё-таки что-то его тянуло выяснить правду. Как погиб этот человек? И, собственно, погиб ли? Благодаря Николаю, Вадим выяснил телефоны других родственников, позвонил в ту деревню в области, где произошёл странный случай. Но до конца ничего не прояснилось. Все говорили практически то, что он слышал несколько лет назад от матери Юрия – тёти Зои.
Мать сидела, взглядом упёршись в одну точку где-то на столе. Она вновь переживала те события. Тогда она была совсем юной, и времена были совершенно иные, непонятные сегодняшнему большинству. Забытый полустанок, куда выпускницу железнодорожного училища забросили по распределению, снежная зима, никаких родных. Обитать пришлось в холодной халупе, где печка едва грела.
– Пришёл однажды ко мне на работу весь такой франтовый. Он работал у нас инженером путей сообщения и считал себя выше всех. Паразит, взял меня силой!..
Сын от такого откровения опешил:
– Что ж ты никому не сказала?
– Кому ты скажешь там?! Голым стенам или ветру?
Сын промолчал, не зная, что возразить. Ему стало очень обидно за мать. Вспомнились старые фотографии, где она была очень красивая, но всегда грустная. Часть фотографии были разрезаны пополам – на второй исчезнувшей половине должен быть он. Да разве вырвешь из памяти прошлое?
Мать печально сказала:
– Так с ним и начала жить. Даже поженились. Думала, всё наладится. Но он, гад, свою зарплату не отдавал, а на мою разве проживёшь? Выживала только за счёт нашего хозяйства. Так он начал ещё надо мной измываться! За что?! Я уже была беременна тобой, не знала, куда деваться. Однажды так начал бить, что я убежала. А куда идти? Кругом сугробы и чужие дворы. Бродила до тех пор, пока стало совсем невмоготу от мороза! Постучалась на станции к старшей дежурной. Та открыла дверь, увидела меня и запричитала: «Это всё из-за этого негодяя? Я так и думала, что он над тобой издевается!» Спасибо ей, что приютила и обогрела.
Материнский вопрос мучил и Вадима: «За что?! В чём я был виноват?»
***
…Его колотило так, что казалось, он сейчас выпадет из оцинкованного круглого таза. Малыш сидел голышом в проклятом тазу, заполненном снегом, и от всей жути ничего не соображал. Лишь отчётливо – даже по прошествии стольких лет! – Вадим помнил, как единственным его чувством было укрыться от мороза. Но это было невозможно! От пронизывающей дрожи мальчик даже не мог плакать, и был абсолютно беспомощен. Так часто погибают дети, даже до конца не сознавая всего происходящего с ними. Только в щель мизерного деревянного коридорчика заглядывала полная голубая луна. Она являлась единственным свидетелем насилия над четырёхлетним мальчонкой. Но ей было напрасно жаловаться.
С тех пор Вадим запомнил на всю жизнь запах мороза. Пусть никто не говорит, что мороз не имеет запаха! И вряд ли люди вообще поймут то, что пришлось испытать ему.
Намного позже у Вадима мелькала слабая мысль: «Возможно, он меня просто хотел закалить? Делал это из лучших побуждений?..»
Но такое оправдание не помогало. Ибо всё говорило против.
«Закалял» его папаша по полной программе. Детским умом, конечно, сложно определить, сколько продолжалась такая пытка каждый раз. Десять, пятнадцать или даже двадцать минут? Затем мужчина заносил ребёнка уже в полуобморочном состоянии в их комнатёнку. Ставил в другой таз и поливал водой. Была ли та вода вообще тёплой… Сейчас Вадиму уже не вспомнить.
Затем заботливый папаня вытирал сына полотенцем и клал на кровать. И малыш проваливался в спасительную тьму сна.
Скорее всего, мальчик не выжил бы.
Разумеется, иногда дети показывают чудеса выживаемости. Однако никакой растущий организм не сможет долго бороться, если это будет продолжаться ежедневно. План незаметного убийства давал сбой лишь по той причине, что это происходило, когда мать была на работе. Слава Богу, она работала, как говорят, «сутки – через трое». Хотя любящая женщина никак не могла взять в толк, почему так часто простужается сыночек. Лечила его, лечила…
Неизвестно, чем бы всё кончилось, если их семье, наконец, не дали нормальное по тогдашним меркам жильё. Ведь до того они ютилась… в маленьком вагончике. В одной их тех убогих «теплушек», которые показывают в послевоенных фильмах. Из-за недостатка жилья железнодорожники частенько прозябали в составах, стоящих на запасных путях. Под вагончиками обычно делали сарайчики для дров и всякого инструмента. Сбоку от них пристраивали маленький коридорчик с лесенкой. В такой деревянной пристройке и проводил маленький Вадим те проклятые вечера.
Теперь семье выделили однокомнатную квартиру в железнодорожном посёлке Сарепта. Посёлок состоял из старинных домов из красного кирпича, которые возвело для своих работников ещё царское правительство. Судя по жилью, тогда руководство «чугунки» больше заботилось о подчинённых, чем пришедшая им на смену советская власть: стены были толщиной больше метра, потолки высотой не меньше четырёх, погреба с кладовками. Сам посёлок для железнодорожников был чётко разлинован, имел дополнительные кирпичные сараи и общественные уборные, вдоль домов проходили дорожки из бетонных плит, а начальство вообще жило в двухэтажных теремах. И до сих пор в Сарепте высится старинная православная церковь. Правда, большевики её сразу превратили в магазин.
В этот почти рай для советских людей попала семья Вадима. Недалеко – на соседней улочке – поселилась в домике на двух хозяев родная бабушка по матери. Она работала в железнодорожном клубе и стала тоже присматривать за внуком. К той поре подоспела весна, затем – лето. Все эти обстоятельства и спасли маленького Вадима от, казалось бы, неизбежной погибели. Хотя счастья семье это не принесло.
С тех пор в голове Вадима постепенно, сначала подспудно, затем уже осознанно, возникал и всё больше мучил вопрос: за что с ним так поступил самый, казалось бы, родной человек? За что?..
Правда открылась совершенно просто. Вадим уже вытянулся в подростка, когда мать обмолвилась, что у папочки-то была молодая пассия. С ней он намеревался связать жизнь, потому малолетний ребёнок в чёткий расклад никак не вписывался.
Пассия училась в мединституте. И папочка вместе с ней часто отправлялся на пригородной «кукушке» в центр Сталинграда. В придуманной им схеме получалось, что он едет «по делам». Вечером влюблённая парочка вновь возвращалась назад. Схема дала сбой, когда матери поведала о шашнях папочки её подружка.
– Подруга даже сообщила, на каком пригородном поезде они возвращаются обратно и где выходят, – поведала тогда мать. – Мне казалось, что меня не видно на полутёмном полустанке, но он заметил и страшно разозлился. Подскочил, с размаху ударил по лицу. Я еле убежала от него… Сразу подала на развод. И почему-то с тех пор была уверена, не бывать счастью в его жизни!..
Слова прозвучали с такой ожесточённой убеждённостью, что Вадиму даже стало не по себе. В них сквозило нечто от проклятия, которое вряд ли можно отменить.
А вот о случившемся с сыном мать узнала года через два после развода. Вадима в очередной раз положили в больницу с подозрением на туберкулёз. И мальчик рассказал потрясённому «дяде доктору» об изуверских процедурах папочки. Врач передал услышанное маме. Впрочем, до уголовного дела вряд ли это могло дойти, так как в свидетелях числилась лишь голубая луна. А незримое наказание… Оно разве бывает?
***
Собственно, получить ответ на мучительный вопрос можно было просто – нужно было лишь задать его самому папочке. Да кто же в детстве мучается гамлетовскими страданиями? Сама жизнь отвлекает малышей и подростков от ненужных переживаний.
Но тут произошёл примечательный случай. Папочка сам возник в жизни десятилетнего Вадима. Он объявился как раз тогда, когда мама ушла на работу.
Мальчишка играл на улице с любимой собакой Кнопкой. И вдруг появляется родитель. Весь доброжелательный, в аккуратном костюмчике и шляпе. Правда, даже без малюсенькой конфетки. Трудно было с деньгами?
Он пытался наладить контакт, но ребёнок его дичился, не желал общаться. Тут ещё бабушка вышла из дома. В общем, папочка потоптался малость, спросил о здоровье и вновь исчез за горизонтом. Теперь уже навсегда. Зачем приходил? Была ли в его душе хоть капля раскаяния за совершённое? Возможно, он что-то хотел исправить, да понял, что поздно? Кто бы ответил, что торилось в той поганой душе.
Через много лет уже сам Вадим стоял под окнами дома, где жил отец. Он узнал о местожительстве папочки всё от той же матери Юрия, и его что-то потянуло сюда.
Парень отправился на поиски в незнакомый район города. Достаточно быстро нашёл нужную многоэтажку. Вычислил окна квартиры на первом этаже, где жил отец. Там горел свет, и слышались голоса. Вадим долго стоял, прислушиваясь. Может быть, нужно было постучаться? Он не решился. Что он скажет, когда ему откроют дверь? «Здравствуй, папа, как ты живёшь после всего случившегося? Не скучаешь по мне?»
Наверное, не скучал. Мерзавец, тварь, подлая скотина. Он даже не представлял, сколько простудных заболеваний преодолел его ребёнок. Как болезненно преодолевал переходной возраст его сын! Несчастная любовь, когда не с кем поделиться своими переживаниями, уголовная компашка с драками и воровством, вдруг возникшее непонимание с матерью, поиск своего места в жизни, когда не знаешь, куда приткнуться. Теперь всё позади. Однако шрамы внутри по-прежнему саднили.
Однажды произошёл мистический случай. Вадим захотелось что-то почитать из классики. Случайно вытащил дома сочинения Мопассана, открыл его рассказы. Попалась «Исповедь». Парень взялся за чтение. Там отец умервщляет сына-младенца, оставив того у окна, куда врывался «морозный убийца»… Потрясённый Вадим не знал, что думать. Не отсюда ли взял как бы его отец страшную инструкцию по убийству? Увы, вопросы, брошенные в пустоту прошлого, редко имеют ответы.
А папаня через несколько лет переехал вместе с семьёй аж на Северный Кавказ. К той поре у него появился второй сын – Николай.
***
И вот Вадим, как заурядный мазохист, ковыряется в старой ране. Попробовать, болит ли всё так же или окончательно заросло? Заодно хотелось знать, существует ли на свете карма? О ней столько пересудов в обществе, по телеку, в и-нете. А в реальности?
Истекло ещё три десятка лет. Как-то Вадим снова навестил Никулиных. Не обошлось без разговоров о папочке, которого мать Юрия обожала: «Он был замечательный человек!» В такие моменты Вадиму хотелось заорать: «Да вы знаете, как эта сволочь издевалась надо мной и матерью?! Как он бил её!»
Он и сам помнил злобные глаза и крики папочки во время семейных скандалов. Однажды тот в бешенстве долбанул ногой по помойному ведру, и по полу разлилась грязная вода. Мать стояла, прижавшись к стене, и бессильно плакала. Одной рукой она прикрывала сына, который в страхе молчал. А папочка орал диким голосом, как ему тяжело живётся с такой дурой. Да-а, это были незабываемые впечатления… Они были столь же не забываемы, как новогодняя ёлка в их «теплушке», на которую мама вешала дешёвые игрушки и конфеты в фольге. Единственная радость в холодном бытие тех лет.
Вадим никому не рассказывал о тяжком детстве. Ему было стыдно, что с ним так вёл себя тот человек, который должен был считаться самым родным. И кто поверит в такое невероятие?
Много лет назад у него возник друг, психолог по образованию. он практиковал в частном медицинском центре, «лечил души» страждущих: кого-то гипнотизировал, кого-то психоанализировал, кому-то просто давал советы за деньги. Как ни удивительно, клиентуры хватало! А уж женщины… Придут, поделятся личностным про тирана-начальника, про мужа-дурака, про непонимание окружающих. А тут – всё понимающий и всё умеющий объяснить симпатичный специалист по интимным струнам, который ещё предсказывал будущее по загадочным знакам древнекитайской мудрости И-цзин. Хотя продолжением достоинств друга являлся один его скромный недостаток: в какой-то момент у него щёлкало в голове, и он по несколько дней отсутствовал, проводя их в обнимку с зелёным змием. В результате, психолог вновь оставался один-одинёшенек уже со своими проблемами. Возможно, за счёт лечения душ пациентов психолог пытался решить собственные проблемы.
О данном недостатке долго не догадывался и Вадим. Потому напросился к другу на групповое лечение. Как важно преподносил психолог, он владел совершенно новым методом в науке врачевания – "Процесс Хоффмана".
Перед началом тренинга желающие избавиться от душевной травмы подробно анкетировались, что сразу покоробило Вадима. Предлагалось искренне исповедаться об отношениях в семье, характерах родителей, стиле воспитания и так далее. Затем поэтапно ты должен осознать привычки, сформировавшиеся в детстве под влиянием родителей и мешающие стать «настоящими людьми», выразить свои эмоции, и, в заключение, простить себя и других за нанесённые обиды. Ты как бы начинаешь жить по-новому в доказательство того, что изменился.
Себя-то кто ж не простит! Зато других… Групповой тренинг проходил пять дней за Волгой в кемпинге. Времени для размышлений хватало. Вадиму постоянно советовалось повторять по несколько раз одни и те же фразы, выражающие самые сильные эмоции, связанные с тяжкими воспоминаниями детства, типа: «Меня так били, так били!». Да разве это принесёт облегчение? Ковырять и ковырять душевную рану в надежде, что она зарастёт?! Более того, надо было влезть в шкуру обидчика, дабы осознать, что же его заставило быть изувером и негодяем. Наверное, западные психологи и умудрялись кого-то излечить, но вот как простить того, кто над тобой издевался?