42. «выходит Мария отвесив поклон…»
выходит Мария отвесив поклон
Мария выходит с тоской на крыльцо
а мы забежав на высокий балкон
поём опуская в тарелку лицо
Мария глядит
и рукой шевелит
и тонкой ногой попирает листы
а мы за гитарой поём да поём
да в ухо трубим непокорной жены
над нами встоют Золотые дымы
за нашей спиной пробегают коты
поём и свистим на балкончике мы
но смотришь уныло за дерево ты
остался потом башмачёк да платок
да реющий в воздухе круглый балкон
да в бурное небо торчит потолок
выходит Мария отвесит поклон
и тихо ступает Мария в траву
и видет цветочек на тонком стебле
Она говорит: я тебя не сорву
я только пройду поклонившись тебе
А мы забежав на балкон высоко
кричим: Поклонись! и гитарой трясём.
Мария глядит и рукой шевелит
и вдруг поклонившись бежит на крыльцо
и тонкой ногой попирает листы
а мы за гитарой поём да поём
да в ухо трубим непокорно<й> жены
да в бурное небо кидаем глаза
12 октября 1927 года
Петербург
43. В гостях у Заболоцкого
И вот я к дому подошёл,
который пополю стоял,
который двери растворял.
И на ступеньку прыг бегу.
Потом в четвёртый раз.
А дом стоит на берегу,
У берега как раз.
И вот я в дверь стучу кулак:
Открой меня туды!
А дверь дубовая молчит
хозяину в живот.
Потом я в эту комнату гляжу,
потом я в комнату вхожу,
в которой дым от папирос
хватает за плечо,
да Заболоцкого рука
по комнате бежит,
берёт крылатую трубу
дудит её кругом.
Музыка пляшет. я вхожу
в цилиндре дорогом.
Сажусь направо от себя,
хозяину смеюсь,
читаю, глядя на него,
коварные стихи.
А дом который на реке,
который на лугах,
стоит (который в далеке)
похожий на горох.
ВСЁ.
Д.Х.
14 декабря 1927 года.
44. Но́чный обыск
ПРОЛОГ
I сцена. Два матроса
I матрос —
Что летит под небом там
воит блеет и жужжит
перекладина креста
может по небу бежит
Дай ка пулю.
II матрос —
Нет не дам.
Ты убьешь меня ей Богу
Этой пулей как быка
Я не дам тебе ей Богу
эту пулю. Отвяжись!
I матрос —
Е с ли пулю я прошу
Зная буквы имяни твоего наперечёт
а ты не дашь, то я прибегну к палашу,
что так метко головы сечёт.
II матрос —
Конечно сталь острее чем свинец
и смерть стальная мной не победима,
но стоит мне спустить курок
ты штурман и детина
почувствуешь конец
и рухнешь на порог
да здравствует свинец!
I матрос —
А видел чорта в рукаве?
Сунься!
<1927>
45. «Приходите приходите…»
Приходите приходите
Воспитанники и паруса
Вы понкраты образованные
И ты нищий с гребёночкой в сапогах
Вот уж день песочный старится
дымом кроется курган
Возле Петьки, возле образа
или в досках на горе
Я горикола горакала
в тумане каллеваллу
пока черешня около
мне сучьями велела
Приходите приходите
на Коломенскую 7
принесите на ладоне
возбуждающую смесь.
<1927>
46. «Вот у всадника вельможи…»
Вот у всадника вельможи
усы нечайно поднялись
он больше двинуться не может
руки белые сплелись
<1927>
1928
47. Прогулка
шел медведь
вздув рога
стучала его одервенелая нога
он был генералом
служил в кабаке
ходил по дорогам
в ночном колпаке
увидя красотку
он гладил усы
трепал он бородку
смотрел на часы
пятнадцать минут
проходили шутя
обрушился дом
подрастало дитя
красотка в доспехе
сверкала спиной
на бледном коне
и в щетине свиной
рука отлетала
на конский задок
коса расцветала
стыдливый цветок.
Белый воздух
в трех шагах
глупо грелся
на горах
открывая
лишь орлу
остуденую
ралу.
Над болотом
на пролом
ездил папа
с топором
из медведя
он стрелял
нажимая
коготок.
Пистолеты
отворял
в полумертвый
потолок
на шкапу
его капрал
обнимался
в темноте
с атаманом
и орел
и светился
в животе.
Дева
шла
неся
портрет
на портрете
был корнет
У корнета
вместо
рук
на щеке
висел
сюртук
а в кармане
сюртука
шевелилася
рука
Генерал
спрятал время
на цепочке золотой
Генерала
звали леля
потому что молодой.
Он потопал
каблуками
приседал и полетал
Под военными полями
о колено бил металл.
увидя девицу на бледном коне
сказал генерал «Приходите ко мне».
девица ответила «Завтра приду
Но ты для меня приготовь резеду».
и сняв осторожно колпак с головы
столетний вояка промолвил «увы.
от этих цветов появляются прыщи
Я спрячусь в газету, а ты меня поищи.
Если барышня-мадам
обнаружит меня там
получите в поталок
генеральский целовок»
<1926—нач. 1928>
48. «Здраствуй. Ты снова тут…»
Здраствуй. Ты снова тут.
Садись пожалуйсто на эту
атаманку,
возьми цветочек со стола
и погляди вокруг:
Вот эту лампу к поталку
Я брошу в верх и растолку
смешаю с чистою водой
утру прозрачной бородой.
Эстер
А что ты сделаешь
со мной?
Я
Тебя creboy,
раздвину ноги
и суну голову туда
и потечёт моих желаний
Эстерки длинная вода.
<Февраль 1928>
49. «Ты ночуешь с Даниилом…»
Ты ночуешь с Даниилом,
Но к несчастью Даниил
Хоть и в рифму с Михаилом,
Но совсем не Михаил.
<13 марта 1928>
50. «Шел мужчина в согнутых штанах…»
Шел мужчина в согнутых штанах
в руках держал махровый цвеветок
то нюхал он цветочек, то не нюхал
то думал он в платочек, то не думал
и много франтов перед ним
казались вымыслом одним.
Француза встретил наш герой
и рот открыл – обдумать как приветить
«Vous aitez enfen» – что значит: «Вы герой»
сказал мужчина в согнутых перчатках
и в шляпе наклонённой к сапогам
в тяжёлом фраке до калена
с одною пуговкой на пиджаке.
француз покрылся фиолетом
и вынув руку из кармана ответил пистолетом.
ба бах! ответил он мужчине прямо в сердце
ба-бах! ответил он мужчине прямо в грудь
мужчина выпустив цветочек
подумал в шёлковый платочек:
неужто смерть в моём саду?
не уж то смерть в моём саду?
не уж то смерть в моем саду?
<Июнь – июль 1928>
51. Мама НЯМА аманя
гахи глели на меня
сынды плавали во мне
где ты мама, мама Няма
мама дома мамамед!
во болото во овраг
во летает тетервак
тёртый тетер на току
твёрдый пламень едоку.
твердый пламень едока
лож<к>и вилки. Рот развей.
стяга строже. Но пока
звитень зветен соловей
сао соо сио се
коги доги до ноги
Накел тыкал мыкал выкал
мама Няма помоги!
ибо сынды мне внутри
колят пики не понять
ибо гахи раз два три
хотят девочку отнять.
всё.
4 августа. <1928?>
52. Падение с моста
Окно выходит на пустырь
квадратный как пирог
где на сучке висит нетопырь.
Возми свое перо.
Тогда Тюльпанов на лугу
посмотрит в небо сквозь трубу
а Пятаков на берегу
посмотрит в море на бегу.
Нам из комнаты не видать
какая рыба спит в воде
где нетопырь полночный тать
порой живет. и рыбы где.
А с улицы видней
особенно с моста
какая зыбь играет камушком у рыбьего хвоста.
Беги Тюльпанов дорогой.
Скачи коварный Пятаков.
рыб лови рукой.
Тут лошадь без подков
в корыто мечет седока.
Тюльпанов пр и Пятаков
грохочет за бока.
А рыба в море
жрет водяные огурцы.
Ну да, Тюльпанов и Пятаков
большие молодцы.
Я в комнате лежу с тобой
с астрономической трубой
в окно гляжу на брег досчатый
где Пятаков и герр Тюльпанов
открыли материк.
Там я построю домик
чтоб не сидеть под ливнем без покрова
а возле домика стоит
уже готовая корова.
Пойду. Прощайте. Утоплюсь.
Я Фердинанд. Я герр Тюльпанов.
Я Пятаков. Пойду гулять в кафтане
И рыб ловить в фонтане.
Вот мост. Внизу вода.
БУХ.
Это я в воду полетел.
Вода фигурами сложилась
Таков был мой удел.
Воскресенье
5 авг<уста> 1928 года.
Даниил Хармс
53. О́сса
Посвящается Тамаре Александровне Мейер
На потолке сидела муха
ее мне видно из кровати
она совсем уже старуха
сидит и нюхает ладонь;
я в сапоги скорей оделся
и в торопях надел папаху
поймал дубинку и по мухе
закрыв глаза хватил со всего размаху.
Но тут увидел на косяке
свинью сидящую калачем
ударил я свинью дубинкой,
а ей как видно нипочем.
На печке славный Каратыгин
прицелил в ухо пистолет
ХЛОПНУЛ ВЫСТРЕЛ
я прочитал в печатной книге,
что Каратыгину без малого сто лет
и к печке повернувшись быстро
подумал: верно умер старичек
оставив правнукам в наследство
пустой как штука сундучек.
(Предмет в котором нет материи
не существует как рука
он бродит в воздухе потерянный
вокруг него элементарная кара).
Быть может в сундучке лежал квадратик
похожий на плотину.
Быть может в сундучке сидел солдатик
и охранял эфира скучную картину
мерцая по бокам шинелью волосатой
глядел насупив переносицу
как по стенам бегут сухие поросята.
<В> солдатской голове большие мысли носятся:
играет муха на потолке
марш конца вещей.
Висит подсвечник на потолке,
а потому прощай.
Покончу жизнь палашом —
все можно написать зеленым карандашем.
На голове взовьются волосы
когда в ногах почуешь полосы.
Стоп. Михаилы начали рости
качаясь при вдыхании премудрости.
Потом счисляются минуты
они неважны и немноги.
Уже прохладны и разуты
как в пробужденьи видны ноги.
Тут мысли внешние съедая
– приехали. застава. —
сказала бабушка седая
характера простова.
Толкнув нечайно Михаила
я проговорил: ты пьешь боржом,
все можно написать зеленым карандашем.
Вот так Тамара
дала священный альдюмениум
зеленого комара́.
Стоп. Разошлось по конусу
летало ветром по носу.
весь человеческий осто́в
одно смыкание пластов
рыба плуст
торчит из мертвых уст
человек растет как куст
вместо носа
трепещет о́сса
в углу сидит свеча Матильда голышем —
Все можно написать зеленым карандашем.
Понедельник 6-ое августа 1928 года.
С.-Петербург.
Даниил Хармс.