После этого выступил третий нищий и рассказал свою историю.
Третий царственный нищий
– О, знаменитая госпожа, моя история не похожа на только что рассказанные истории и гораздо удивительнее: судьба поставила их в такие обстоятельства, против которых они оказались бессильными, мне же пришлось сбрить бороду и потерять глаз потому, что я сам накликал на себя бедствия, и вот каким образом это случилось.
Я был царем и царским сыном, и когда отец мой умер, я наследовал после него престол и правил своими народом справедливо и милостиво. Я очень любил морские путешествия, и столица моя находилась на берегу очень большого моря и была окружена укрепленными островами, на которые я любил ездить.
Однажды я вышел с флотилией в десять кораблей и взял провизии на целый месяц. Мы шли в продолжение двадцати дней, как вдруг поднялся противный ветер, но с рассветом они прекратился, и наступило полнейшее затишье. Мы пристали к острову, на который вышли, изготовили себе обед, поели и прожили на острове два дня. После этого мы пустились дальше и, проплавав еще двадцать дней, очутились в незнакомых морях, не известных капитану. Там мы пожелали, чтобы вахтенный посмотрел с верхушки мачты. Вахтенный взлез наверх и, спустившись на палубу, сказал капитану:
– С правой стороны я увидал рыбу, плавающую поверх воды, а вдали, посреди моря, я увидал, как бы в тумане, что-то черное и что-то белое.
Услыхав это донесение вахтенного, капитан бросил чалму свою на палубу и, схватив себя за бороду, сказал окружающим его:
– Знайте, что это – предостережение: никто из нас не уйдет от судьбы своей, и все мы погибнем!
Сказав это, он заплакал, и все мы точно так же начали горевать о своей судьбе. Я пожелал, чтоб он сообщил, что нам угрожает.
– Знай же, о государь, – отвечал он, – мы сбились с пути с того самого дня, как подул противный ветер, после которого наступило затишье, и мы остановились на двое суток. С тех пор мы, в продолжение двадцати одного дня, плыли по ложному направлению, и мы не можем пойти обратно против ветра и летим навстречу своему року. Завтра мы будем у скалы из черного камня, называемого магнитом. Теперь нас несет на него со страшной силой, и корабль распадется на части, и каждый гвоздь понесется к скале и пристанет к ней, так как Господь одарил магнит способностью притягивать металл. На этой скале такая масса железа, что это известно только одному Богу, да прославится имя Его, так как испокон века корабли разбивались об эту магнитную гору[82]. На вершине этой горы есть медный купол, покоящийся на десяти колоннах, а на верху купола стоит медная лошадь с медным всадником, с медным копьем в руках. На груди у всадника висит свинцовая дощечка с вырезанными на ней таинственными именами и талисманами. И пока, о царь, всадник этот будет сидеть на лошади, каждый корабль и все плывущие на нем будут разбиваться о скалу, и каждый гвоздь будет притягиваться. Никто не будет в безопасности до тех пор, пока всадник будет сидеть на лошади.
Капитан горько заплакал. Мы твердо уверовали, что гибель наша неизбежна, и все стали прощаться друг с другом.
На следующее утро мы подошли к горе, так как течение нас страшно несло к ней, а когда корабль приблизился к горе, то рассыпался, и все гвозди и все железо полетело к магниту. К концу дня корабля не стало. Некоторые из нас утонули, а некоторые старались спастись; но потонуло большинство, из спасшихся же никто не знал о судьбе другого, так как волны и ветер были ужасны. Что же касается до меня, о госпожа моя, то Господь, да будет прославлено имя Его, спас меня, чтобы подвергнуть тем бедствиям, которые он предназначал мне. Я ухватился за доску, а ветер и волны понесли меня к берегу. Выйдя на твердую землю, я нашел протоптанную тропинку, поднимавшуюся на гору и на утес с слегка выбитыми на нем ступенями. Я благословил имя Всевышнего и, помолившись, стал подниматься наверх, крепко цепляясь за выступы. Господь, услыхав мою молитву, усмирил ветер и помог мне взобраться на вершину. Радуясь своему избавлению, я вошел под купол и тотчас же прочел благодарственную молитву, после чего заснул под куполом и услыхал голос, говоривший мне: «О, сын Касиба, когда ты проснешься, начни рыть землю у ног своих, и ты найдешь медный лук и три свинцовые стрелы, на которых вырезаны талисманы: возьми этот лук и стрелы и выстрели во всадника на куполе, и освободи человечество от большого несчастья, потому что стоит тебе только пустить в него стрелу, как он упадет в море, лук тоже вывалится из твоих рук, и ты должен тотчас же на старом месте зарыть его; и только что ты это сделаешь, море начнет надуваться до тех пор, пока не достигнет вершины горы, и на воде появится лодка с человеком, не похожим на того, которого ты сбросишь в море. Лодочник подойдет к тебе, держа в руках весло; ты сядь к нему в лодку, но только не упоминай имени Господа; и лодочник благополучно довезет тебя в десять дней до знакомого моря, где ты встретишь возможность добраться до города. Но все это свершится, если только ты не упомянешь имени Господа».
Проснувшись, я вскочил и исполнил все, как мне было сказано. Я выстрелил во всадника, и он упал в море; лук выпал из моих рук, и я зарыл его. После этого море всколыхнулось и начало надуваться, пока не достигло вершины, и вскоре я увидал приближавшуюся ко мне лодку. Я поблагодарил Бога, да будет прославлено имя Его, и когда лодка подошла, то в ней оказался медный человек со свинцовой дощечкой на груди, с вырезанными на ней именами и талисманами. Не говоря ни слова, сел я в лодку, и этот человек вез меня в продолжение десяти дней, после чего я увидал острова и в порыве радости вскричал:
– Слава Богу! Нет Бога выше Аллаха!
Не успел я этого произнести, как он выбросил меня из лодки и сам ушел в воду.
Я умел плавать и плыл до вечера, когда руки и плечи онемели у меня от усталости, и видя, что я гибну, я высказал свое твердое упование на Бога и отдал себя в распоряжение рока; но море вздулось, и волна величиною с большой дворец подняла меня и выбросила на берег в силу предопределения Всевышнего. Я поднялся на берег и, сняв одежду, растянул ее для просушки и заснул. Утром, проснувшись, я надел сухое платье и, осмотревшись, увидал холм, покрытый деревьями. Обойдя кругом холма, я убедился, что попал на небольшой остров посреди моря, вследствие чего я подумал: «Всякий раз, как я избавлюсь от одного несчастья, я попадаю в другое». Пока я размышлял таким образом и желал даже смерти, я увидал судно и на нем много людей. Я тотчас же встал и взобрался на дерево, а судно подошло к берегу, и с него спустились черные рабы с топорами. Они прошли в середину острова и, раскопав землю, подняли дверь, после чего вернулись на судно и сняли с него хлеб, муку, масло, мед, баранину и вообще все продовольствие, необходимое для людей, и стали переносить все это, переходя взад и вперед от судна до двери в подземелье, пока не выгрузили все. После этого они начали выгружать с судна богатую одежду неописанной роскоши, и затем на берег сошел престарелый шейх и свел за руку юношу, такого статного и такого красивого, что он мог бы войти в поговорку. Его можно было сравнить со свежей и тонкой ветвью, очаровывавшей всех своей привлекательностью. Шейх и юноша прошли в подземелье и затем скрылись из наших глаз.
В подземелье они пробыли часа два или даже больше, после чего шейк и рабы вышли, но юноша остался там, и рабы, засыпав дверь землею, вместе с шейхом сели на корабль и отплыли, подняв паруса. Вскоре после этого я спустился с дерева и направился к подземелью. Сняв землю и подняв дверь, я увидал деревянную лестницу, по которой я и спустился, и внизу увидал хорошенькое помещение, убранное шелковыми коврами; и там же на высоком матраце сидел юноша, с душистыми цветами и плодами, поставленными перед ним. Увидав меня, он побледнел, но я поклонился ему и сказал:
– Успокойся душою, господин мой! Тебе нечего бояться, восторг очей моих, потому что я человек и, подобно тебе, царский сын. Судьба послала меня сюда, и я могу развлечь тебя в твоем одиночестве.
Юноша, услыхав то, что я сказал ему, и убедившись, что я такой же человек, как и он, очень обрадовался моему прибытию; лицо его приняло прежний оттенок, и он, подозвав меня к себе поближе, сказал:
– О брат мой! История моя удивительная: отец мой – ювелир: у него имеются рабы, которые всюду ездят по его приказанию по делам его торговли, и дела он ведет с царями; но сыновей у него не было. Однажды он увидал сон, что у него будет сын, но что сын этот долго не будет жить, и он проснулся сильно опечаленный[83]. Вскоре после этого, в силу предопределения судьбы, мать моя сделалась беременной, и в надлежащий срок я явился на свет, и отец мой был очень доволен. Астрологи же сказали ему: «Сын твой проживет пятнадцать лет: судьба его связана с судьбой магнитной горы, находящейся на морском берегу. На этой горе стоит на коне медный всадник со свинцовой дощечкой на груди; и когда всадник этот будет сброшен в море, сын твой будет убит: человек, который сбросит всадника и убьет твоего сына, – это царь Аджиб[84], сын царя Касиба. Отец мой был сильно огорчен этим предсказанием, и когда мне минуло пятнадцать лет, к отцу снова пришли астрологи и уведомили его, что всадник упал в море и что низвергнут он был царем Аджибом, сыном царя Касиба. Услыхав это, отец приготовил мне это помещение и приказал мне пробыть здесь до окончания срока, до которого остается теперь всего десять дней. Все это он сделал из боязни, чтобы царь Аджиб не убил меня.
Услыхав это, я был до крайности поражен и подумал: «Ведь я царь Аджиб, сын царя Касиба, и я низвергнул всадника; но клянусь Аллахом, что я никогда не убью его и не причиню ему никакого зла».
– Да будут далеки от тебя гибель и зло, – сказал я юноше, – хотя бы на то была воля Аллаха, да прославится имя его! Тебе бояться нечего. Я останусь с тобой, чтобы служить тебе, и вместе с тобой отправлюсь к твоему отцу и попрошу его отправить меня на мою родину, за что он получит вознаграждение.
Юноша очень обрадовался моим словам. Я проговорил с ним до вечера и затем, оправив ему постель, прикрыл его и сам лег подле него. А утром я принес ему воды, и он вымыл лицо свое и сказал мне:
– Аллах да благословит тебя. Если я спасусь от царя Аджиба, то я попрошу отца своего щедро вознаградить тебя.
– Да не наступит никогда, – отвечал я, – рокового для тебя дня.
Я поставил перед ним еду, и мы, вместе утолив наш голод, провели весь день, весело болтая.
Таким образом продолжал я служить ему девять дней, и на десятый день юноша радовался, что он жив, и сказал мне:
– О брат мой! Как бы я хотел, чтобы ты нагрел мне воды, для того чтобы я мог вымыться и переменить одежду, так как я начинаю надеяться, что с твоей помощью избавлюсь от смерти.
– С удовольствием, – отвечал я, – и, встав, нагрел воды, после чего он вошел за занавеску, вымылся, переменил одежду и лег на матрац отдохнуть после ванны. После этого он сказал мне:
– Отрежь мне, о мой брат, кусок арбуза и посыпь его сахаром.
Я встал и, положив арбуз на блюдо, принес ему:
– Не знаешь ли ты, – спросил я, – где лежит нож?
– А вот тут, – отвечал он, – на полке, надо мною.
Я подошел и взял нож с полки, но при повороте нога моя подвернулась, как повелел Аллах, и я упал на юношу, держа в руке нож, который вонзился в его тело, и он мгновенно умер. Увидав, что он умер и что я убил его, я громко закричал и, ударив себя по лицу и разодрав на себе одежду, проговорил:
– Вот это поистине несчастье! И какое несчастье! О Аллах! Я прошу у тебя прощения и говорю тебе, что не повинен в его смерти! Лучше бы мне умереть прежде него! Долго ли я буду переходить от одной беды к другой!
Размышляя таким образом, я поднялся по лестнице и, опустив дверь, вернулся на берег и стал смотреть на море, где я увидал быстро приближающееся и рассекавшее волны судно. Увидав это, я подумал: «Когда люди сойдут на берег и увидят, что юноша убит, они зарежут меня». После этого я тотчас же взлез на дерево и спрятался в зелени, и сидел там до тех пор, пока судно не бросило якорь и рабы не сошли на берег вместе со старым шейхом, отцом юноши, и, придя к месту, не срыли землю. Они очень удивились, найдя, что она только что нарыта, а спустившись вниз, они нашли юношу лежавшим на спине, с прелестным, хотя и мертвенным лицом, одетым в белую и чистую одежду, и с ножом в груди. Все они заплакали, а отец упал в обморок, который длился так долго, что рабы стали думать, что он умер. Наконец он пришел в себя и вышел с рабами, завернувшими тело юноши в его одеяние. Они выбрали из подземелья все, что там было, и, сложив на судно, уехали. Я остался, госпожа моя, и днем прятался на дереве, а ночью бродил по берегу. Таким образом прожил я два месяца и заметил, что на западной стороне острова вода с каждым днем убывала все более и более, и через три месяца земля с этой стороны острова совершенно высохла. Обрадованный возможностью уйти с острова, я решился пуститься в путь и пошел по вновь образовавшейся земле. Вскоре я увидел нечто красное вроде огня и, подойдя поближе, рассмотрел, что это дворец, обшитый медью, на котором отражалось солнце, и потому здание казалось точно огненным. Когда я подошел довольно близко, я встретил старого шейха в сопровождении десяти молодых людей, всех кривых на один глаз, что меня до крайности удивило. Увидав меня, они мне поклонились и просили рассказать им мою историю, и я рассказал им все в подробности и возбудив у них удивление. После этого они свели меня во дворец, где стояло десять скамеек с матрацами, покрытыми голубой материей, и каждый из молодых людей сел на отдельную скамейку, а шейх поместился на самую маленькую скамью.
– Садись, о молодой человек, – сказали они мне, – и не расспрашивай нас ни о нашем поведении, ни о том, что мы слепы на один глаз.
После этого шейх встал и принес каждому из них еду, как принес и мне; а вслед за тем принес каждому из нас вина. Утолив наш голод, мы принялись за вино, и пили до наступления ночи, когда молодые люди сказали шейху:
– Принеси нам все, что следует.
Шейх тотчас же встал и, удалившись в небольшую каморку, принес оттуда на голове десять прикрытых подносиков. Поставив их на пол, он зажег десять восковых свечей и приклеил по свече к каждому подносику, и затем снял крышки, и под крышками оказался пепел, смешанный с толченым углем. Молодые люди засучили рукава до локтей и начернили свои лица и намазали щеки[85], и при этом приговаривали:
– Жили мы спокойно, но недостойное любопытство наше не давало нам покоя.
Так натирались они и причитали до самого утра, когда шейх принес им горячей воды, и они вымыли свои лица и надели чистую одежду.
Смотря на все это, я не знал, что подумать, и так взволновался, что забыл свои собственные несчастья и начал расспрашивать их о причине такого странного поведения.
– О молодой человек, – сказали они, посмотрев на меня: – Не спрашивай о том, что до тебя не касается, но молчи, потому что молчание может спасти тебя от ошибок.
Я прожил с ними целый месяц, в продолжение которого каждую ночь они делали то лее самое, и, наконец, я сказал им:
– Ради Аллаха, умоляю вас, успокойте вы меня и расскажите мне, по какой причине вы поступаете таким образом и почему постоянно восклицаете: «Жили мы спокойно, но недостойное любопытство наше не давало нам покоя!» Если вы не объясните мне этого, то я оставлю вас и пойду, куда глаза глядят; пословица ведь правду говорит: «С глаз долой – и из ума вон».