Шелковский – Герловиным 24.05.77
Дорогие Римма, Валерий!
Хотелось бы вам написать большое, спокойное, неторопливое письмо, но каждый день похож на чехарду, едва успеваю обегать все концы, повидаться с кем нужно, сделать необходимые дела, отстреляться письмами в Америку, в Японию и т. п. Сегодня отвёз рельеф на выставку «Молодая скульптура» в помещении Юнеско. Висит он теперь напротив фрески Пикассо. Скульптуры масса, заполнены все холлы и сад, громадные вещи из прекрасных материалов. А ведь это только одна из примерно 10 таких же по объёму весенних выставок (салонов). Ходил по солнцепёку, любовался на расставленные в саду вещи и, в конце концов, совсем потерял представление, что хорошо, что плохо, – всё нравится.
Сезанн когда-то предлагал устраивать ежегодно отстрел художников.
Спасибо вам за письма, они очень хорошие, и я их все получил и с ностальгическими картинками тоже. (Смотрю сейчас на второе письмо, на бланке – выставка Татлина с напечатанной сноской: «Просим опустить в ящик для отзывов». Как это характерно: стали бояться даже заводить книгу для отзывов, стараются людей предельно разобщить. Ведь раньше часто эту книгу читали вслух – тоже своего рода Самиздат.) Да, я примерно так и представлял атмосферу в Москве сейчас. А что здесь? Вот сегодня была всеобщая забастовка: метро, автобусы, мусорщики, по радио лишь записи. Поезда в метрополитене, кажется, ходят, но каждый десятый. В сентябре в такой же день я попал в такой поезд. Вагон был набит, как в Москве на перегоне пл. Свердлова – Речной вокзал в 6 часов вечера.
Гошисты (от слова gauche – левый), кажется, весьма активны. От разговоров с некоторыми создалось впечатление, что эта левизна из зависти (формула социальной жизни – богатые скучают, бедные завидуют). Наверное, отчасти из снобизма. Некоторым смутно мерещится какая-то ещё большая сексуальная свобода. (Хотя, куда уж больше. Май начался с недели гомосексуальных фильмов. Передачи по радио: национальная проблема – женский гомосексуализм. Как в анекдоте – нам бы ваши заботы.)
Париж красив необыкновенно, сейчас особенно. Только что прошла гроза с молниями. <…>
Игорь
Шелковский – Чуйкову 25.05.77
Дорогой Иван!
<…> Все спрашивают в письмах, что я делаю, просят прислать фотографии. Можно сказать, что эта зима прошла для меня впустую. Мне было совсем не до искусства, не до работы. Чтобы работать, нужны хоть какие-то минимальные условия, нужна мастерская, материалы. Я же едва сводил концы с концами. Тот прожиточный минимум, который мне выплачивают, вполне достаточен для жизни, но никак не рассчитан на другие расходы, тем более на расходы, связанные с работой скульптора. Они сюда никак не укладываются.
Мне всё ещё трудно здесь ориентироваться. Я очень немного, но всё же надеялся на помощь некоторых здесь живущих людей, но она свелась лишь к просьбе информировать их о состоянии моих дел, т. е., другими словами, ты барахтайся, а мы посмотрим, выплывешь ты или нет. Зато это избавило меня от необходимости звонить, ходить на обеды. Появились другие знакомства. Один владелец галереи, парень лет 30, побывав у меня, повёл меня в магазин, купил мне два шикарных электроагрегата для обработки дерева (дерева у меня нет). А ведь он совсем не богат. У него небольшая галерея в хорошем месте, около центра Помпиду. Он устраивает различные авангардные выставки, но доходов с них не имеет никаких. Почти ничто не окупается. Чтобы содержать галерею, он работает сторожем в том самом центре Помпиду, проводя ночи среди Дюшанов и Пикабиа. Он мне очень симпатичен, и у него можно сделать выставку, но все отговаривают: тебе это не даст денег.
В Москве мы все занимаемся чистым искусством, работая для себя, безо всякой корысти, важно выразить идею; третью, десятую работу такого же плана делать не хочется. Здесь же надо зарабатывать себе не хлеб. Обычный подход галерейщика к художнику примерно таков: «да, мне это нравится, таких ещё сорок штук». Это, конечно, не говорится, но подразумевается. Его можно понять, ему нужна торговля, галерея – это магазин, прежде всего.
Когда я говорил тебе про литографию, то имел в виду, что графику выставить гораздо легче, она быстрее продаётся, её легче транспортировать.
О том, что намечается, я написал в письме Алику С. [Сидорову]. Меня это очень и очень вдохновляет. Важно осуществить это наилучшим образом.
Что касается названия, то мне кажется, оно должно быть самым сухим и нейтральным, но мне кажется, не мешало бы иметь небольшую графическую эмблему, которая переходила бы из издания в издание. Нет ли каких идей на этот счёт? Мысленно я уже держу в руках это издание, пахнущее типографской краской. Я представляю всё до мельчайших деталей: цвет обложки, размер, характер шрифта, качество продукции. Как вы всё это представляете? Видели ли вы такое издание, как Шемякинский «Аполлон», «Третья волна»27 или «Леонардо»28? Мне хотелось бы, чтобы всё принципиально отличалось от них и в смысле полиграфическом, тем более что, кажется, к этому есть возможности. Издание должно быть изданием, т. е. вещью, к которой бы тянулся глаз, которую было бы приятно взять в руки и сейчас и через десять лет, которую хотелось бы иметь дома. Большинство западных журналов по искусству, наполовину забитых рекламой, поражают своей равнодушной казёнщиной. Как будто они рассчитаны только на то, что купил, полистал и шваркнул об асфальт. Хотелось бы знать твоё и других мнение по всем этим вопросам.
Ты, конечно, видел и знаешь малую серию Fernand Hazan’a29. Что ты думаешь по этому поводу (это на дальнейшее)? Мне кажется, подобные вещи значительно важнее таких монументов, как «Аполлон», тем более что монументальность эта отчасти дутая.
Упор, наверное, надо делать всё-таки на материал изобразительный, а не литературный, искусствоведческий, иначе всё может быстро исчерпаться. Вспомни разговор при нашем первом посещении Риммы и Валерия [Герловиных]. Кроме того, недаром есть поговорка, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Репродукции можно было делать форматом в открытку и выпускать дополнительным тиражом, как почтовые открытки.
Видел ли ты открытки 30‐х годов из Музея нового западного искусства с текстом на обороте?
У меня в Москве остались швейцарские журналы «Кунст нахрихтен» 30, посмотри их с целью прикидки.
Первый номер сделать будет не трудно, и он в любом случае будет иметь успех. Хотелось бы, чтобы 3, 4 и т. д. были ещё интереснее. Самое главное, на мой взгляд, чтобы этот журнал был интересен не узкому кругу лиц, а всем, даже людям всех возрастов, у всех вызывал определённый энтузиазм.
Я смотрел внимательно твои слайды, всё-таки с технической стороны они, наверное, не идеальны, на некоторых очень резкие тени, некоторые места затемнены. Желательно бы более отчётливо снять твой куб со знаком. Работы Риммы здесь пока никто не воспринимает как искусство. (Дина Верни: «ни к селу, ни к городу», «не из нашей оперы» и т. п.) Приведу такой пример. На выставке Дюшана стоят его почтенные шедевры: писсуар, чехол от пишущей машинки – всеми признанная классика. Но попробуй сунуться с подобными предметами в какую-нибудь галерею – на тебя посмотрят как на сумасшедшего. У меня большой расчёт на наше издание.
Перечитал это письмо – довольно мрачным оно получилось. На самом деле я не так уж пессимистичен. Начало лета, везде свежая зелень, напоминает немного наши ночные города. Солнце, небо, тепло, много всяких поющих птиц. Всё хорошо.
Обнимаю и целую тебя, Галю и Женьку. Ваш Игорь
Шелковский – Романовской 26.05.77
Марина, дорогая!
<…> Московская жизнь мне теперь вспоминается, как тихий отдых, приятное времяпрепровождение. Все московские художники – как узкий кружок любителей искусства, спокойно работающих в собственное удовольствие.
Господи, а как хорошо, наверное, где-нибудь в Вологде или Саратове, кружок ещё уже, ещё спокойнее. Один – обязательно местный гений, остальные – просто выдающиеся таланты. И жизнь полна, и солнце светит ярко, и пивной ларёк открыт.
Не дописал я этого письма, но ничего, потом ещё напишу. <…>
Шелковский – Сидорову 05.77
Дорогой Алик.
Наконец могу написать тебе письмо с вполне теперь уже сформулированными просьбами и пожеланиями. Открываются, как мне кажется, очень большие перспективы, о которых ты вскоре узнаешь, меня это очень и очень вдохновляет, потому что наконец-то я могу помочь тем, кто остался там. Наконец, от меня будет какая-то польза. И мне, и всем очень и очень нужно будет твоё активное сотрудничество.
Итак, основные положения, которые довожу до твоего сведения, а через тебя до сведения всех других наших общих знакомых, а также всех тех художников, которых я не знаю, но которых, может, знаешь ты или с которыми познакомишься.
Первое. Если будут желающие каким-то путём переслать мне (пока нет другого адреса) свои работы или документацию о своих или чужих работах, если они будут иметь к этому какую-то возможность, то я буду рад каждому такому предмету.
Например, Лёня С. [Соков] спрашивал меня об этом в своём письме, скажи ему да, да и да. И всем другим также. Чем больше будет здесь работ различных авторов, тем лучше будет для нашего общего дела.
Частные замечания: мне хотелось бы иметь здесь всю мою коллекцию (кроме работы Машкова. Работы Громова, Павла, Фёд. Вас., Бори): подумай, как бы это сделать, какой к этому может представиться случай.
Второе, основное. Для нашего дела нам нужно было бы иметь, по возможности, наибольшее количество слайдов с работ наибольшего количества авторов. Я думаю, что это, прежде всего, в интересах самих авторов. Потому что они смогут со временем иметь репродукции, например открытки с некоторых своих работ, поэтому они и должны позаботиться о возможно более полном представлении своего творчества и о наилучшем техническом качестве цветных слайдов. На них в основном лягут все расходы, связанные с этим. Организацией же всего этого дела, мне кажется, должны будут заняться ты, Иван [Чуйков], Римма и Валерий [Герловины]. Для начала хотелось бы иметь наиболее полную документацию о шести оставшихся участниках нашей прошлогодней выставки. У меня есть слайды Ивана, работы Риммы. Хорошо было бы иметь слайды с работ Серёжи Шаблавина (желательно с пейзажами), с работ Лёни Сокова (особенно цветных – «Медведица», «Ночь со звёздами», «Озеро Байкал» и др.). Затем слайды с последних работ Эрика Булатова, Олега Васильева, если можно, то, конечно, Кабакова, Серёжи Есаяна (убеди его не чураться компании), Бори Орлова, Димы Пригова, Славы Лебедева, Андрея Гросицкого, Громова и многих других, кого я, может быть, не знаю. Марина Романовская прислала очень интересный слайд: интерьер мастерской с новыми работами. Мне, например, очень хотелось бы иметь слайды с работ Семёнова-Амурского, не с тех замусоленных и бесконечно переделываемых, которыми он гордится, а с тех ярчайших малиново-зелёных, которые он прячет и не всегда показывает. Если бы тебе удалось этого добиться, а здесь только ты можешь это сделать, это было бы просто чудо. Я знаю, какой эффект может быть, какие искры могут высекаться от столкновения работы концептуальной с работой традиционно-живописной, например, в одном наборе открыток. Пусть вас, в первую очередь, может быть, Ивана, не смущает широта охвата, я вижу в этом жизненность этой идеи, а не беспринципность. Я здесь слегка насмотрелся, как заседает «художественный совет», имеющий критерии. Стоило ли уезжать из Москвы, от МОСХа – то же самое. Во всяком случае, чем больше будет материала, тем большая будет возможность выбора, ведь никакая выставка не состоит только из шедевров и из шедевров одного направления. Тем более что пока это будет только картотека, в дело пойдёт для начала лишь маленькая часть имеющегося материала, но картотека должна быть по возможности полной.
Это дело нужно начать немедленно, не откладывая нисколько, чем раньше, тем лучше. От тебя будет зависеть, кого и как ты сможешь деликатно убедить в необходимости этого. Я заранее согласен и с другой точкой зрения, но мне хотелось бы ещё раз подчеркнуть, что многие подобные начинания захлебнулись именно в силу узкой групповщины. Желательно было бы собрать всё хорошее, что есть сейчас в Москве, независимо от всяких ярлыков: член МОСХа – не член, нонконформист или выставляется. Здесь могли бы, например, прозвучать и маленькие портреты Димы Жилинского, возможно, скульптуры Нины [Жилинской] в контрасте с совершенно противоположенными вещами.
У меня к тебе также просьба переслать стихи Димы Пригова, те, что были в мастерской, и всё то, новое, что он написал. Надо открыть зелёный свет для всего литературного материала, который возможно будет заполучить, начиная со стихов, кончая критическими статьями по искусству, всё пойдёт в дело.
Чем результативнее количественно будут первые шаги, тем лучше, поскольку потом, с распространением сведений об этом, начнутся всяческие противодействия.
Начните энергично и без шума, не посвящая никого из посторонних, безо всяких громких лозунгов, думая только о деле.
Обдумайте все детали, обговорите их, начиная с возможных вариантов названия, количества и качества пояснительного текста и пр. и пр.
Мне кажется, что цветная открытка, как наиболее простейший, дешёвый и дающий всё же максимум информации вид репродуцирования, может быть очень эффективно использована для популяризации художников, для распространения сведений об их исканиях, для информации Запада о процессах, происходящих на Востоке.
Косолапов – Шелковскому 21.07.77
Здравствуй, дорогой Игорь!
<…> относительно твоего предложения. Всё это чрезвычайно полезно и заманчиво. Иметь картотеку, слайды, возможность публиковать это – важнейшая часть создания художественного центра. Если это дело как-то двинется, я берусь быть вашим нью-йоркским сотрудником. Буду собирать и высылать материалы, собранные здесь. Главное же, конечно, это, чтобы дело двинулось.
Что нового у нас? Я не помню, писал ли тебе, что я прирабатываю у Эрнста Неизвестного. У него здесь в центре Сохо огромная мастерская. Я выполняю различные скульптурные работы. В практическом смысле эта работа меня очень устраивает. Мои собственные дела следующие. С бетона по логике перешёл на медь. Листовую медь учусь выколачивать по цементной форме (так работали в моск. комбинате, и в Строгановке я имел небольшую практику). В деле это оказалось не так дорого, мои приработки дают возможность экспериментировать. (Здесь это называется франц. термином «repousse». Если тебя интересует, я подробно опишу этот процесс.) В России я и мечтать не мог ни о меди, ни об инструментах. Я пребываю по этому случаю в возбуждении и полон надежд, что скоро овладею материалом. Листовая медь, на мой взгляд, серьёзный профессиональный материал для крупной скульптуры. Так что я полон надежд и планов.
Теперь о нашей художественной жизни. У русских её почти никакой. Часть художников, делая деньги, обслуживают мелкий буржуазный рынок. Лепят всякую салонную галиматью. Интересно, что кроме соц. артистов (Меламид, Комар) в приличную американскую галерею никто ещё не прорвался. Местное же искусство очень выхолощенное, плосковато, убого. Я уже полгода не хожу по галереям, меня всё порядком нервирует. Американское искусство во многом отлично от европейского. Оно отталкивается от супрематизма, концепта 20–30‐х годов. Апостолы молодых – это Малевич и Дюшан. Вот вокруг этого 90% художественной продукции. Во всяком случае, интересное приходится видеть не часто. Но художественная жизнь здесь очень активная, около 2-х тыс. галерей, сотни тысяч художников. Страна молодая и все течения здесь бурные.