Переписка художников с журналом «А-Я». 1982-2001. Том 2 - Шелковский Игорь

Игорь Шелковский

Переписка художников с журналом «А-Я». 1982–2001. Том 2

Обложка четвертого номера. 1982

Обложка пятого номера. 1983

Обложка шестого номера. 1984

Обложка седьмого номера. 1986

Henry Khudyakov. 1982

Обложка Литературного выпуска журнала «А-Я» за 1985

Приглашение на выставку «Russian Samizdat Art» Нью-Йорк – Вашингтон, 1982–83

Публикация в «Русской мысли» Сентябрь 1983

Издания журнала «А-Я». 1985

Вагрич Бахчанян, Виктор Тупицын – Игорю Шелковскому. 1984

Приглашение на выставку «Русский самиздат арт» Лос-Анджелес, 1984

Приглашение на банкет по поводу открытия выставок «Sots Art» и «Apt Art». Нью-Йорк, 1986

Афиша выставки «Русские неофициальные художники». Эланкур, 1984

Комар-Меламид. Проект «Бегущая строка на ступенчатой пирамиде». 1993

1982

Сидоров – Шелковскому 01.82

Дорогой Игорь! Получил твоё письмо от 13-12-81. Ответить на него полностью очень трудно, так как это не отдельные вопросы и проблемы. А целые комплексы. Попытаюсь всё же начать с неразрешённых вопросов.

1) Опись ко всем посылкам я вкладываю не для тебя, а для того, кто берёт это для пересылки, так как многие сами (уже в свою очередь) делят посылку на части или что-то в этом духе. К тому же опись я делаю под копирку, с тем чтобы у меня остался хоть какой-то «документ», – к сожалению, этих «копий» у меня слишком много, а результатов мало. Ничего – изберём другую систему. К сожалению, я совершенно не мог раньше и не смогу в будущем давать тебе хоть какие-нибудь сведения или намёки о том, с кем или каким каналом я отправил письмо или посылку, это, прежде всего, вопрос этики, но и не только. Я убеждён, что большинство посылок пропадает не потому, что дармоеды хорошо работают – с чего бы! – а потому, что люди слишком трусливы и необязательны. О судьбе нескольких давних посылок я, тем или иным способом, получил сведения, и они, к моему огорчению, подтверждают мои догадки. Мне почти не приходится обращаться к каким-либо каналам повторно, поэтому твои опасения напрасны. (Я имею в виду свои каналы, а не твои, которые до сих пор работают более или менее исправно, за исключением одного-двух случаев и за исключением переписки, о которой я догадался совсем недавно, в чём дело.)

2) По поводу доверия или моих рассказов людям, которым, по всей вероятности, доверять нельзя, или, как ты пишешь, можно доверять на 70 %. К сожалению, я не могу тебе объяснить в письме (я смог бы только это сделать через очень надёжного человека, которого жду от тебя уже год-полтора; своих таких пока не имею), в чём тут дело, но я никогда ничего не делаю зря или просто так. Ты со мной вместе посмеёшься про «белый мерседес», но ты себе и представить не можешь, какую наиценнейшую информацию ты мне предоставил этим рассказом! Пожалуйста, не «приходи в ужас», даже если услышишь, что я китайский император, но меня очень радует, что ты там не доверяешь никому – это очень важно. И, я надеюсь, скоро ты узнаешь почему. По поводу же того, что «нужно» знать всем, а чего совершенно нельзя: я здесь ориентируюсь очень хорошо (пример – опять же твой – происхождение материалов о Филонове). Кстати, и я, даже очень доверяя даже самым близким мне людям, не говорю им ничего, то есть абсолютно ничего, чего им не надо знать, и только то, что знают они не всегда то, что есть на самом деле, или, по крайней мере, только в той редакции, в которой мне хотелось бы, чтобы они знали. Впрочем. Хватит на эту неинтересную тему. Резюмируя, хочу успокоить тебя: ни один человек от меня не узнал ничего такого, чего не должен был узнать, и, если я пишу, что собираюсь сделать, то значит – после долгих размышлений вычислил, что мне нужно написать такую фразу (или кому-то сообщить об этом лично).

3) О Наташе Бенуа нечего сказать не могу. Встретился с нею по её просьбе, но она ни о чём не спрашивала и ничего не предлагала. Так и не понял, зачем она меня хотела видеть? Впрочем, были третьи лица и, возможно, всё это относилось к ним, по крайней мере, меня это никак не насторожило, но и не расположило к ней.

4) По поводу твоих подозрений относительно задержки клише С. – твоя большая ошибка (это на мой взгляд). Вина была не её, я это знаю из разных независимых источников. Более того, написав тому другому человеку (который делал клише) письмо, обвиняя в задержке С., ты сделал большую тактическую ошибку, чем лишил себя возможности вновь воспользоваться этой услугой. Ошибка твоя очевидна, если ты вспомнишь содержание письма (кстати, ты не поверишь, но я его читал!). Теперь ты, наверное, понял, в чём дело, а ведь можно было и догадаться. Вообще ты в письмах часто допускаешь «дипломатические» промахи. Например, с Ж. [Жаком Мелконяном] – эти письма я тоже читал, например. С письмом к Эдику Ш. [Штейнбергу]. Кстати, ты ставишь палки в колёса и мне, написав ему о том, чтобы материалы передавались самими художниками, без передачи их мне (что правильно), но чудовищно, что ты не объясняешь причины, вероятно, не зная, какой «звонок» Э. Ш. и как быстро письмо стало достоянием всей Москвы и всего Ленинграда, с той только редакцией, что ты «предупреждаешь художников, что мне ни в коем случае не надо доверять, поэтому материал необходимо посылать без моего ведома». Или ещё на эту же тему: некоторые твои письма в весьма резких выражениях ко мне дошли до меня, побывав в руках половины Москвы. Хотя, я так понимаю, что они (хоть и не справедливы), но предназначались только для меня, и ты не хотел делать их открытыми? Может быть, я неправильно понимаю? Да, ладно, я давно к этому привык, но не забывай, что это затруднит мою работу.

Ты всё-таки не забывай, что люди живут под топором, что они чудовищно подозрительны (и это не та подозрительность, которая процветает в Париже, здесь, правда, есть, чем рисковать, а именно: головой). Кстати, о пересылке материалов самими художниками и обвинении меня, что я скапливаю (т. е. концентрирую) материал в одних руках. Эта концепция хороша теоретически. Но практически она мертва, и ты на неё не рассчитывай. Я об этом говорю каждому художнику и каждому автору. Теперь благодаря Э. Ш. об этом уж точно знают оба больших города, но что изменилось? Из известных мне материалов тебе должны были прийти слайды

Вити Пив

Анат. Жиг

Игоря Мак

Ильи

]

Ивана

Монаст.

Эрика

5) Все слайды Штейнберга выслал тебе я, так что стороной не стороной – но это лучший способ иметь 30–40 слайдов и маленькими порциями отправлять. Что-нибудь дойдёт обязательно. Вся беда в том, что 30 слайдов стоят бешеных денег, но в данном случае платил за них сам Э. (что, к сожалению, бывает лишь редко!).

6) Жаль, что не будут использованы слайды Анд. Абр. [Абрамова]. Я мечтал дать их на обложку (там есть два проекта: кажется, «Шляпы» и «Сапоги»). Было бы очень здорово дать их двумя партиями, расположив либо по горизонтали внизу, либо по вертикали с правой стороны. Тем более что это очень хороший художник и несколько «трудный» в хорошем смысле слова, разнообразный, много работающий и в разных жанрах и системах, что никто (вот уже два года) не может ничего приличного о нём написать. Беда в том, что ты затеял эту публикацию, не предупредив меня. Я всё-таки кое-что сделал по нему, но теперь это всё бессмысленно. Возвращаясь к иллюстрациям Э. Ш., должен сказать, что я отсюда все слайды отправляю в пакетиках, поэтому они [не] должны быть ни захватанными, ни засаленными. Подписи действительно иногда отсутствуют; это связано с тем, что канал не очень надежен, и поэтому подписи я отправляю параллельно другим каналом (так было дважды), но на пакетиках фломастером должны были стоять порядковые номера. По всей видимости, трусливые «эмиссары» выбрасывают пакетики, чтобы на границе не подумали, что это тайная шифровка. Идиоты!

7) Слайды Ф. В. [Семёнова-Амурского] я постепенно буду присылать и дальше. Задача не в том, чтобы у тебя был обширный выбор для «А – Я», а чтобы ты имел его работ наиболее полно. Может быть, когда-нибудь осилим небольшую монографию, может быть, что-то уйдёт в другие издания, есть у меня и ещё кое-какие планы. Главное – храни всё это бережно, а как использовать – сейчас ломать голову не стоит. Можешь быть уверен, что я бы не стал платить столько денег просто так, чтобы ты мог сделать выбор для публикации, которой ещё и не планируется. То, что работы идут одного плана, – вина не моя или, точнее, моя, но не вина, а беда. Но об этом-то не очень расскажешь в письме. Когда-нибудь через кого-нибудь объясню. Может быть, здесь понадобится твоя помощь, ведь твой авторитет у Елизаветы Измайловны велик. Кратко объясню: суть в том, что Ф. В. все свои работы оставил мне, сказал об этом в присутствии Е. И., но, мне кажется, что это её очень обидело, а я не могу у неё требовать чего-либо, у меня есть только то, что я получил от него при жизни, да даже из этих работ часть попала к ней. Я устроил в Доме художника недельную выставку, но Ваня Смирнов, который снимал работы, несмотря на мои точные инструкции, отвёз все работы не мне, а ей, и мне теперь их тоже трудно получить. Самое трудное – завести даже разговор на эту тему, ведь её логика такова: они у нас тоже в полной сохранности, а «умирать она не собирается». Но только я не могу ей объяснить, что всё-таки произойдёт на самом деле после её смерти, кроме того, она буквально обложена советчиками (я думаю, что у каждого из них свои планы).

8) Что тебе не понравилось в статье Муриной? Ты представь себе на минуту, что это пятая, шестая, может быть, даже седьмая статья, которую я читал про Вейсберга. Все предыдущие просто

нечитабельны

9) Ты напрасно сокрушаешься по поводу № 3 и его неудач. Лично я смотрю на это совсем не так. Я тебе писал – лишь об отдельных недостатках, которых могло бы и не быть, но в целом № очень неплохой, в журнале по-другому и не может быть – один № лучше, другой – хуже. Нам

необходимо

Таким образом, мы подошли к проблеме финансов. Прежде всего, проблема заключается, если я её правильно понимаю отсюда, в распространении. По всей вероятности (я уже догадался об этом давно), ты не получил моего очень важного письма – это было после выхода № 1, – где я резюмировал свои двухмесячные размышления по поводу распространения. Тогда я ещё не знал многих тонкостей, связанных с этой проблемой; но теперь, оглядываясь назад с позиции сегодняшнего дня, я лишь убеждаюсь, что основные мои предложения и выводы были тогда сделаны правильно. К несчастью, всё это можно доказать и проверить только практикой, и никакое теоретизирование здесь не поможет. Грубо говоря, меня эта проблема никогда не оставляла, но я как бы не имел права давать тебе советы из своего далека, успокаивая себя тем, что тебе виднее. Однако эта проблема занимает меня и в более широком плане, и уже давно. Я сделал за это время много запросов, провёл много консультаций, наводил справки, собирал различного рода информацию по этой проблеме и хотел бы на ней остановиться несколько подробнее. Но беда в том, что я ограничен объёмом письма и, право, не знаю, начать разговор в этом письме, продолжить в другом или посвятить этой проблеме целиком специальное письмо, хотя смогу его отправить только через неделю. Сейчас выпью лекарство и решу (кстати, уже 2 часа ночи!).

…По зрелому размышлению я решил отложить этот тонкий, сложный, деликатный и бесконечно важный вопрос на следующий раз, тем более что я ещё не ответил на все твои вопросы, да и времени уже слишком много.

10) По поводу серии книжек. Странно очень, как совпали мои мечты с твоими. Когда я посылал тебе первую (на пробу), я, честно говоря, мало надеялся на исполнение, прежде всего имея в виду твою чудовищную загруженность. У меня в запасе было несколько предложений, что с ней делать дальше, если бы ты не смог это дело сдвинуть. Теперь же, когда ясно, что дело здесь может пойти, я хотел бы сделать много всяких предложений, но и оговорок. К оговоркам я отношу обязательное координирование наших усилий и своевременное (заблаговременное) информирование. Предложения ты получишь в большом объёме, как только между нами появится живой и надёжный человек, а пока только одно: у того же автора есть ещё одна книжечка, примерно такого же объёма, на ту же тему; как говорится в Одессе, если интересуетесь, можем обсудить. К слову, если дойдёт дело до 2-го тиража, то, прежде чем запускать, обязательно пришли хотя бы ещё один экземпляр 1-го с тем, чтобы я сделал важные исправления (есть ошибки!) прямо на книжке, чтобы легче было искать, в каких местах. <…>