Так часто нынче в блоках рыщет –
Он безнаказанности рад.
-8-
Обратно чуть ли не бегом -
Ускорен шаг, дыханье вскачь.
Вновь нужно силы все напрячь,
И вновь по кругу тот же фон.
Исхода нет – хоть вой, хоть плач.
– Стоять рабочий! – пять солдат,
В зелёной форме. Лоск и шик.
И лейтенант стоит средь них,
Найти он нарушенья рад -
Он в этом въедлив был и лих.
К тому же класс солдат таков.
Особой выучки бойцы -
Они военные спецы,
Их нрав заносчив и суров
Они здесь главные почти.
– Степаныч! Юра! Отпусти.
Сюда зашел на пять минут,
Меня уже в бригаде ждут, -
Пытался Саша донести,
Но лейтенант на просьбы глух:
– Эх, друг мой… вместе мы росли,
Делили сахар на двоих,
Хоть был я в детстве очень тих,
Но всё ж решил в войска пойти,
А ты остался прежним … псих!
К тому же есть такой закон
По имени не звать людей!
Не чтишь Верховного идей?
В тюрьму ты будешь заключён -
Еще раз так назвать посмей!
– Ты прав дружище, не серчай,
Позволь же мне уйти в забой, -
О, мой товарищ дорогой!
– И так меня не величай!
А ну-ка марш! Иди за мной…
– Я не могу… – А мне плевать…
– Да ты пойми, работа ждёт!
Кормить я должен каждый рот,
В моей семье есть брат и мать,
Сестрёнка малая растёт!
– Сестрёнка? Надо – же не знал
Не от отца?… – Конечно нет.
Ушел родитель на тот свет,
Не он уже сестру зачал… -
В ответ ему обидный смех.
У Сани сжались кулаки,
Обида, злость ушли в галоп
"Всадить бы кирку тебе в лоб!
Да вот сидеть мне не с руки,
Итак полно сейчас забот"
Герой подумал, губы сжав,
С трудом смог смех перетерпеть,
И лейтенант поправив плеть,
Сказал: – Иди. Велит устав
Тебе в забое умереть.
Махнул рукой и пять солдат
Послушно вслед за ним пошли.
Нет, не закон они несли -
Им в радость мучить работяг,
Чеканя громкие шаги.
"Войны как нет уж сотню лет,
А эти всё еще в строю…
Мозгов украли по рублю,
На них сейчас управы нет,
Как же я форму не люблю!"
Герой усталый сделал шаг,
Потупив взор, уселся в лифт.
Табло пред ним и красный шрифт,
И пусть часы чуть-чуть спешат,
Он опоздал с бригадой вниз.
Вздохнул: "Сегодня мой паёк,
Домой снесут семье другой"
С понурой, белой головой,
Летел на лифте вниз Санёк,
Усталый, дерганный и злой.
Закон в колониях суров
Здесь женщин ценят как сосуд
И коль супруги их уйдут
Они должны продолжить род
Людей. А «хахаля» найдут.
И каждая должна за жизнь
Родить хотя бы трех детей
Тогда и власть уход за ней
Усилит, чтобы прокормить
Потомство новое людей.
У русских хоть доступен брак
В Китае вовсе женский род
Всего лишь делает приплод
У Красных женщина – «общак»
Куда мужчина семя льёт.
У Европейских больше прав,
Но слышал Саша от отца –
Бесплодность к ним давно пришла
Хоть организм у женщин здрав
Не могут сделать малыша!
– Эх, скинуть с боем эту власть
И всё иначе сделать здесь, -
Сказал Герой. Задета честь
В душе обиду не унять -
Здесь нужно многое терпеть!
-9-
И вновь в забой. Михалыч зол,
Но выбил для него паёк.
Сказал: – Тебе такой урок!
Сегодня чтоб под протокол
Мне сдал двойную норму в срок!
– Но друг… – Что друг. Лежит, молчит!
Ни есть, ни пить не нужно уж!
– Михалыч… нету в тебе чувств
Перед тобой я всё же чист,
А на душе – огромный груз!
Я норму позже всю отдам!
Коль хочешь – можно даже три,
Но мне позволь унять внутри
Всю боль за друга. И тот срам
Что мне солдаты нанесли!
Смягчился грозный бригадир,
Ведь знал, что он не виноват.
Обычный выписал наряд.
До лифта лично проводил
И усадил средь работяг.
– Ну, хорошо! Езжай Герой
И то, что хочешь, заверши.
Я знаю – дело для души
Когда то тоже был такой…
Лелеял глупые мечты.
Лифт вниз. Направо нужный ход
Другие в сторону ушли
Утихли громкие шаги
И вновь один среди пород –
Герой один стоит в тиши…
Прошло ещё с пяток часов
И рейсов с тачкой сорок штук
Уж ноют жилы сильных рук,
Но боль терпеть Герой готов,
Ведь под завалом – мёртвый друг.
Удар, за ним еще удар.
Обвалом сорванный сапог,
Лежит, пробитый, возле ног.
То ноги друга среди скал,
Нашёл в своих трудах Санёк.
За часом час и вскоре труп,
Разбитый весом ста камней,
Лежал спокойно у дверей,
И ждал, когда за ним придут,
Чтоб в чернозём забрать скорей.
Обряд, текущий похорон,
Был нынче, очень тих и прост -
Тела давали нужный рост
Плодам. И в новый чернозём,
Сгнивал на Марсе тот, кто мёртв.
– Ох, друг! Мой друг! Зачём ушел?
Стоял с ним рядом Александр,
Напрасно вопрошая правду
– Зачем ты штольню вправо вёл?
Ведь это было не по плану!
– "Затем" – раздалось в голове, -
"Что там я слышал гул машин,
Отец твой, помнишь, говорил,
Что, дескать, всё еще в земле,
Таиться прошлой расы мир?
Я верил, а ты братец, нет
Я всё искал, а ты лишь жил,
В борьбе я голову сложил,
В надежде скинуть страшный гнёт,
Работал, не жалея сил!
Теперь я мёртв, а ты брат жив!
Поверь, на верном был пути,
Чтоб, наконец, хода найти!
Еще немного дальше. Вниз,
До магмы, полной теплоты.
В ней жар питает аппарат,
Что очень много тысяч лет,
Машины до ядра ведёт…
И ждёт он видимо команд,
Чтоб вновь увидеть солнца свет!"
– Увидит, ну а дальше что? -
Не веря собственным ушам,
Звучащим в голове словам,
– А вдруг наружу выйдет зло,
Спросил у трупа Александр.
Назло всему звучала речь:
– Всё будет лучше, чем сейчас.
Не важно, кто из наших рас,
Посмел планету битвой сжечь,
Но все получат новый шанс!
Холодный Марс воскреснет вновь,
И забурлят потоки вод,
И вскоре с первых яблонь плод,
Или вкуснейшую морковь
Собрат наш вдоволь соберет!"
– Как складно всё… – Иначе как?
– А если зло несёт прогресс?
– Очнись мой друг! Сегодня, здесь,
Царит такой несносный мрак,
Что лучше только риск и смерть!
Исполнил я сейчас свой долг –
Тебе о планах рассказал.
Крепись мой друг! Твой час настал…
Пойми – готовит тебе рок
Дорогу к звездам из-под скал!
Замолкнул друг. Засовов лязг.
С телегой, словно за мешком,
Пришли военные с душком,
Со смехом, громко говорят,
И грузят мёртвого притом:
– Вчерась напились браги всласть! -
Ни взгляда в сторону Санька,
Он только почва для горшка,
Для них всего живая грязь,
– Вот только день болит башка!
Засовов лязг и тишина.
Мерцает лампа. Пуст забой
"Что это было? Что с тобой?
Не говорят слова тела…
Один – поехал головой!»
Сидел Герой. И тишина
Давила с тьмою на виски
Сначала вновь увидел сны.
Теперь от призрака слова
Услышал вдруг из темноты.
Что делать? И как дальше быть?
Он был испуган в первый раз
Ведь коли сбрендит он сейчас
То и семья не сможет жить.
Прошёл в сомненьях целый час!
Сирена вновь – окончен день.
Теперь лишь ужин и пайки,
Что им даются за труды…
Без выходных чреда из смен
Без перемен властей силки.
-10-
Давно столы покрыла ржа
Как весь металл, что был внизу
Прокралась к каждому листу
Или к трубе, что здесь была
И плесень шла по потолку.
Когда познал Марс человек
Он был почти что мёртв и пуст,
Но плесень первой вжилась тут
И тараканы в новый век
Вошли. И радостно живут.
Раздумий много в голове
Герой сидит в глазах печаль
Никто его не замечал,
Пока Михалыч во главе
Стола. Ему не прокричал:
– Ну, полно Саша, подь сюды! -
С улыбкой щурился старик,
– Совсем, родной, чего-то сник!
Тебе сегодня за труды
Паек собрали за двоих.
– Не надо, парни! Не готов,
Принять от вас столь ценный дар.
Бригада встала: – Что сказал?
Не стоит Саша, меньше слов,
Пример ты дружбы показал!
– Ведь гибло много горняков, -
Сказал плечистый камнетес,
– Для нас поступок твой не прост -
Ты вглубь ушел на сто шагов,
Чтоб друга вызволить… Колосс!
Так нужно брат. И сей паёк,
Как знак того, что ты ценим,
Ты, брат, средь нас незаменим,
И если кто под грунт уйдёт,
Ты будешь жилы рвать над ним!
Сказал шахтер и гул толпы,
За общим, цинковым столом,
Завис волной под потолком -
Был одобреньем за труды,
Даруя общих сил подъём.
Когда он стих, Герой присел,
Взяв бригадира за плечо,
На ухо выдал горячо:
– Михалыч, я бы в ночь хотел,
Пойти в забой. Есть свой расчёт…
Паёк снеси к моей родне,
И право, лучше ты не спорь,
В работе заглушая боль,
Хочу пройти еще в борьбе,
Немного дальше под землей.
К тому же норму обещал!
А я свои слова держу.
Не спорь же, старец! Я пойду
Копать забой и делать план.
Домой к семье я не хочу.
– Как знаешь, Саш. Пишу наряд,
Смотри, не я хотел сего!
– Я знаю друг мой! Всё равно,
Сегодня нет пути назад,
В жилые блоки. Лучше дно.
Бесшумно, чтоб не рушить фон,
Шахтер свой лом тихонько взял,
За спинами он скромно встал,
И тут же скрылся в лифте он,
И кнопку "вниз" рукой нажал.
Когда открылся тот забой,
Он долго слушал шум пород,
И ждал пока уйдет народ,
Их прочих уровней домой,
Чтоб после врыться словно крот.
Едва часы пробили ночь,
Двенадцать раз, как приговор,
Он в грунт орудием вошёл,
Чтоб страх безумья превозмочь,
Проверить, что звучало в нём.
"Коль голос был то я найду,
Внутри следы иных людей,
А коли нет, тогда скорей,
Я в тот же час с ума сойду,
От страшных мертвеца речей.
Копался час, за ним второй,
Уже пробила цифра три,
Как он копал внутри горы,
Под красной, выжженной землей,
В ту ночь не в поисках руды.
И что же это? Свет проник,
Глуша свеченье тусклых ламп
"Не верю! Что же дальше там?" -
К пробою Саша вмиг приник,
Не веря собственным глазам.
Открылся новый коридор,
Был шире шахты он в разы,
Стоял тихонько посреди,
Него высокий призрак гор,
Сияя, словно лик звезды.
Махнул рукой призывно Дух,
И выглядел весьма чудно,
Как человек. Глядел не зло.
Но был немного всё же чужд,
Ведь в нём иное естество.
Высок. Навскидку метра три,
Глава в затылке как бидон,
Одет был в мантию притом.
Слегка над полом Дух парил,
Казался просто миражом.
"Что делать?" – страх накрыл волной,
И наш Герой отринул прочь,
Но манит тайной злая ночь
"Ну коль зовешь ты за собой,
То я готов страх превозмочь!"
Он взял свой лом. Расширил ход.
Вперёд уверенно пошёл
И призрак за собой повёл.
Он нем как карп. Летит без слов.
Лишь освещён немного пол.
-11-
Идет во тьме Герой один,
Вослед фигуре мертвеца,
И шепчет вслух себе слова:
"Зачем иду в безвестность с ним?
Ведь всё загадочно весьма!"
По коридору пляшет гул,
То ветер здесь ласкает тьму,
Души тревожную струну,
Он своим звуком натянул,
И воздух здесь есть потому.
Костюм у Саши не простой -
Экипировка горняка,
Работать может и века,
Снесет и холод он и зной,
Но сгубит внешняя среда.
Здесь в коридорах есть процент
Ничтожный нужного O -2 (о два)
Чем дальше вниз, тем злей среда,
И Саше сей эксперимент,
Грозит исчезнуть навсегда.
Он встал. Устал. И призрак встал,
И обернулся, ликом хмур,
Мертвец внутри главы шепнул,
Не растворив свои уста:
– Пойдем. Тебя не обманул,
Позвав с собой пойти вослед,
Там впереди машина есть,
Не нужно оставаться здесь,
Еще чуть-чуть и будет свет,
Еще чуть-чуть – немая песнь,
Внутри звучала, словно стон
– Постой мертвец! Да ты хитер!
Идем с тобой в утробе гор,
И ты молчал! – был изумлен
Герой, сказав сиё в укор.
– Века идут, а я молчу,
Уж много сотен тысяч лет,
На самой красной из планет,
Я в теле мертвеца живу,
Без права вновь увидеть свет.
Поверь – теперь всю ценность слов
Я знаю так, что смысл есть,
Слагать простые речи в песнь,
Не для забавы у костров,
А чтобы важное донесть.