– Странный ты, Дуболом. Запретил бы ты им вообще наш поход смотреть. Что они увидят? Кровь, темные ритуалы, пьянки… И Филин тот еще герой…
– Пусть учатся реальной жизни. Да и шеф у нас хороший.
– Только с бабами общаться не умеет.
Дуболом с Огурцом задумчиво глядят на лес, в котором мерцают всполохи высших огненных заклинаний и разносятся крики – мои и Селены. Мы выясняем отношения. Кошмарик грызет тушу крокодила или нечто на нее похожее. Откуда крокодил в средней полосе? Или, скорее, Кошмарик тушей закусывает, так как периодически бегает к реке, неловко ныряя с берега.
Из реки вылезает водяник: плоское, лишенное носа лицо, щупальца ниже пояса, пасть, полная зубов и лишенная губ, от чего он выглядит всегда оскалившимся. Жуткое впечатление портят только скошенные к носу рыбьи глаза. Огурец тянется за топором.
– Закуска есть? Рыба поперек горла уже…
– Угощайся! – Огурец протягивает речной нечестии пару демонских ребер с кусками мяса.
– Благодарствую!
– Ну, за взаимопонимание!
Кружка с гулом сталкивается с бочонком.
Запись обрывается.
Запись Огурца.
Судя по свету, утро. На поляне, видимо, самые стойкие – два десятка воинов Диса и он сам. Я, с кубком, изрядно обгоревший, обнимаю Селену. Читаю стихи. Это ж сколько я выпил, что на стихи перешел?
Моя муза вышла за француза. Ушла, плутовка, кинула меня, А я кричал ей вслед неловко: – Постой, куда! А как же я? Лежал, грустил, не так уж долго. Смеялся, бегал, съел язя. В тетрадку плюнул, сделал полку, Пошел гулять, узрел тебя. Эй муза, ты, неверная подруга! Люби француза, жди дождя, А я гулять пойду по лужам, Творить, любить, все без тебя! А вы, милейшая подруга, Которую узрел, гулять пойдя, Ведь ты не выйдешь за француза? Быть может, выйдешь за меня?
И целую чародейку в губы. Воины радостно ревут.
Дис в ответ читает:
Кто не горел – не возродится, Кто не тонул – не осознал, Насколько воздух мира сладок. Кто не боролся – не поймет, Насколько нужен день покоя. Что неизменно – не живет. Бессмертный пепел, что не может Бороться, рушить, созидать. Жить хорошо, но, безусловно, Когда-то нужно умирать…
Снова одобрительный рев. У нас тут поэтическая битва? Стихи от непися, философские, путь и хреновые, – это сильно…
Тут кто-то из толпы указывает наверх, привлекая внимание криком. По небу кружит какой-то воин на летающем коне. Я тут же выдаю очередной стих:
Посмотрите на небо, на небе пегас, На пегасе сидит боевой пидарас! С неба раздается полный ненависти крик.
– …У-у-у-ука!..у-ука-а-а-а! Урою!! – кричит обиженный воин, у которого изменилось прозвище.
– Ярл, похоже, это разведчик. Как бы проблем не было.
– Не парься, Дис, все нормально. Это наверняка имперцы. Теперь их по лесам искать не надо.
– А много их?
– Упаримся хоронить. Надо бы мага земли подыскать. Селена, напиши ему что-нибудь обидное? Ты ведь можешь огненные письмена зажечь?
– Конечно, а что написать?
Я шепчу ей на ухо, она краснеет и взмахивает руками, творя заклинание. Теперь краснеют все, более или менее стоящие на ногах. Краснею и я: надо же такое вообще придумать! Видимо, во мне умер поэт. И с каждым днем все сильнее пахнет. Бли-и-ин… Если это действительно был разведчик, то теперь каждый житель империи будет считать своим долгом меня убить.
А на видео тем временем ситуация меняется. Я, ничуть не смущаясь похабщины в небе, неожиданно выдаю:
– Народ, а есть что покрепче?
– Нету, ярл. Все выпили. Только пиво в реке.
– Непорядок! Хотя… Дис, что ты говорил за крепость? Может, там чего есть?
– Может, и есть, крепость заброшена, ее каким-то проклятием накрыли. Местные говорят, все померли. А проклятие развеялось. Опять же, по слухам.
– А кто в крепости оборонялся?
– Говорят, гномы.
– Гномы – это хорошо, гномы – это самогон. Далеко она?
– Да пару километров выше по течению. На самой окраине леса.
Камера разворачивается. На поляне вповалку лежат викинги в обнимку с русалками. У берега торчит мачта ладьи, затонувшей в пиве.
– Тогда на штурм!
– А, э-э-э-э…
– Будить, опохмелить – и в бой!
– Так там же никого…
– Пофиг, кому вломить, найдем!
– Сава ярлу!
Толпа ревет.
Запись оборвалась.
Запись Луи.
Изображение изрядно кренится. Толпа пьяных викингов несется по берегу реки, таща на руках десяток так и не проснувшихся товарищей и меня на щите. За щит я цепляюсь левой рукой, в правой сжимаю кружку. Я распеваю похабные песни и периодически обливаю себя пивом. Кому вломить действительно есть. Викинги радостно лупят ногами гигантского медведя и стаю волков. Животные вышли к водопою и впали в алкогольную прострацию. Хм, не знал, что медведю можно выбить зубы, но Дис отличился. Все это под аккомпанемент тяжелого дыхания нашего недожреца. Ему явно плохо.
Из-за излучины реки появляется крепость. Я обращаюсь в филина и лечу, непонятно, зачем. Полет благополучно заканчивается в угловой башне. Пьяный филин вписывается в стену головой, буквально в полуметре от окна, забранного решеткой, и сползает вниз. Жалкое зрелище. Моя новоявленная дружина тем временем вбегает в распахнутые ворота крепости. Во дворе их встречает десяток скелетов в гномьих кольчугах и с внушительными топорами. Выскоуровневые викинги буквально размазывают нежить по внутреннему двору. Из взломанного подвала крепости вырывается еще одно порождение больной фантазии некроманта – костяная змея, чей скелет перемешан с обломками оружия. Ее также без особого труда разбирают на запчасти, но уже при содействии темного жреца. Меня заботливо вносят на руках в крепостные ворота и дисциплинированно закрывают их за собой. Механизм на подъемном мосту и решетке работает, как новый. К тому времени я прихожу в себя.
– Взять штурмом подвал!
– Да, ярл!
Русалок, кстати, не видно. А вот из своих никого, к счастью, не забыли. Профессора, Моргена, Дуболома, Стива и Леголаса несут на импровизированных носилках. Остальные идут сами.
Из подвала тем временем выкатывают с десяток бочек и вытаскивают связки колбас. Вот хорошие в этом мире условности! Защитники крепости уже много лет, как обратились в скелеты, а колбаса все такая же свежая. Или тут тоже поработала некромантия? Интересный вопрос…
Пьянка возобновляется с новой силой. Снова пьют кружками, но уже самогон. Запивают пивом и закусывают колбасой. Страшные люди. Я с трудом влезаю на перевернутую пустую бочку.
– Отряд, слушай мою команду…
Селена метко – несмотря на то, что тоже успела продегустировать самогон – швыряет мне в голову кружку. Мою сомлевшую тушку подхватывает на руки Огурец, а Моргенханд силой вливает мне в рот большой стакан самогона. А потом еще половину. Грамотное решение! Убедившись в моем полностью бессознательном состоянии, Огурец несет меня в донжон.
Кошмарик втайне от всех топится в полупустой бочке с самогоном. Погуляли…
Запись обрывается.
Я открыл глаза и проморгался. Еще оставалось три десятка сообщений. Мельком отметив шестидесятый уровень и возможность создать заклинание, я потянулся на заваленной мягкими шкурами кровати.
Дверь комнаты отворилась, зашла Селена.
– Будешь убивать?
– За что? – она улыбнулась. На ней был махровый халат. Где только взяла?
– Ну, между нами были эксцессы. Я был слегка пьян…
– Слегка? – Селена скептически подняла бровь.
– Ну, слегка трезв…
– Знаешь, ты кое в чем был прав.
– Да? – я искренне удивился.
– Мы действительно еще не переспали!
Халат упал на пол.
– Да? – теперь бровь скептически поднял я.
– Ах ты… – Селена прыгнула на меня, обхватила бедрами, прижалась грудью. Наши губы слились.
Я гладил обнаженное тело Селены. Она томно изогнулась, и мои ладони спустились ниже, в горячее тепло.
– Знаешь… – прерывистое дыхание, – научи меня… – наши языки снова переплелись, – ставить засосы.
– Ты не умеешь? – моя рубашка выстрелила пуговицами.
– Никогда не получалось.
– Ну тогда запоминай, делается это так…
Через три часа я спустился во двор крепости, улыбаясь во все тридцать два. По двору, страдальчески кривясь, ходили викинги. Неписи, в отличие от игроков, похмельем страдали. Хотя после оркского виски, помнится, тоже было крайне паршиво. Надо бы найти Элспер, пусть подлечит отряд.
Рядом грохнулась бочка. Из нее выкатился Кошмарик. Выглядел он жалко. Я подхватил питомца на руки. Интересно, а на него лечебные заклинания как действуют?
Со стены раздался крик. Я, чертыхаясь – не сразу нашел нужную лестницу – забрался на стену. Открывшееся зрелище впечатляло.
– Пиздец!
– Глубокомысленно, – заметил подошедший Моргенханд.
Двести тысяч человек сливались с линей горизонта. К безымянной крепости выходила имперская армия.
Глава 4
– Филин, я понимаю, что вопрос не слишком своевременный, не слишком тактичный и в чем-то даже, наверно, интимный, но… У тебя ведь есть план? – Морген с очень печальным видом взирал на наших противников.
– Не ссы в трусы, сейчас все будет.
– И что будет?
– Я их всех убью!
– Один?
– Ага. Смотри внимательно.
Я перекинулся в свою летающую форму, расправил крылья и взмыл в небо. За спиной раздалось.
– Он что, серьезно?..
Стоило мне пересечь какую-то незримую черту, и я очнулся на точке возрождения в центре замка.
– Хм, осечка… Чем это меня?
– Молнией.
– Дубль два.
…
– А теперь что?
– Огненное копье.
– Ладно, попробую ножками.
Я спрыгнул с крепостной стены и с самой зверской рожей побежал на наступающую волну людей.
…
– А…
– Видимо, что-то из телекинеза.
…
– Стрела тьмы.
…
– Ледяное копье.
…
– Вон тот куст сожрал.
…
– Болт в голову.
…
– Кислота.
– Сам догадался!
…
– Водяная плеть
…
– Понятия не имею, но было прикольно!
…
После трехсотой смерти я приуныл.
– Морген, я так не играю! Я явно что-то упускаю. Не выходит даже до дистанции заклинания добежать.
– А чего ты хотел? Хорошо сработанная группа неписей и игроков уровня сто плюс.
– Ты мне лучше объясни, почему они встали в двухстах метрах от крепости и начисто нас игнорируют? С такими возможностями они крепость превратят в пепел за минуту. Или меньше.
– Игровая условность. Взятая крепость неприкосновенная для штурма в течении трех дней.
– Да я бы клал…
– Филин, знаю тебя, ты бы клал и на законы физики. Но она физически неприкосновенная, вокруг нее абсолютное поле отторжения.
– И что теперь?
– Что теперь? Постоят они тут несколько дней, пока мы дозреем, неписей вырежут, нас на точке возрождения закапсулируют и оттащат для показательной вечной казни. Точнее, не вечной, но года на два-три могут и посадить в залитую цианидом камеру. И даже не вспотеют.
– Хорошо, попробуем запасной вариант. Луи! Леголас!
– А?
– Да, босс!
– В общем, диспозиция такая: надо прорваться до мудозвонов, которые нас окружили, и убить, сколько сможете. Леголас танкует. Луи дамажит. Есть нехилый шанс, что вражеские маги самоубьются об Луи.
– Ладно… – Леголас даже уточнять не стал. Может, рассказать ему про дзен-буддизм? Легко станет великим гуру. Научить его многозначительно хмыкать, улыбаться и, главное, рот не раскрывать. Во! Будет великим мудрецом, взявшим обет молчания…
От обдумывания нетривиальных кадровых решений меня оторвало сообщение в чате от Луи.
– Тысячу золотых за попытку!
– Десять! И передавай привет бабушке в Израиле!
– Девятьсот пятьдесят, и у меня нет бабушки в Израиле.
– У таких, как ты, всегда есть бабушка в Израиле! Одиннадцать.
– Филин, я наемный работник, и это может быть очень болезненно! Девятьсот!
Два часа спустя
– Сто двенадцать и ни золотым меньше! – судя по лицу Луи, он был на грани истерики.
– Договорились! Лови в личку контракт.
– Да если бы моя бабушка узнала… – Луи сам себя оборвал. – А у тебя мама не еврейка?
– Круче, Луи, круче. У меня в роду цыгане были. Однажды я продал идею за сто тысяч долларов.
– Идею?
– Ага. Идею. Не бизнес-план, не патент, не фирму, а именно идею.
– И как? Хорошая идея была? Много на ней подняли?
– В том-то и прикол, что нет. Прогорела в момент. Но я был очень убедителен. А еще у меня в семье есть предание.
– Какое?
– Что моими первыми словами были не «мама» и «папа». И даже не «мозги».
– «Дай»? – выдвинул версию Моргенханд.
– Нет, родители рассказывали, что моими первыми словами были «ты будешь слушать меня!». Все, а теперь вперед, на подвиги. Венсер, набери пива из реки. У нас есть чего закусить? Не все же мне народ развлекать.
В новом составе группы дело пошло веселее.
Луи с Леголасом, разогнавшись, выскочили из-под купола и сразу попали под огонь магов, с интересом смотревших, что там произойдет дальше. Первое заклинание – видимо, что-то из школы огня, бившее по площади – внезапно стянулось в воронку и превратило Леголаса в кучку жирного пепла. Второе ударилось об Луи и разлетелось фонтаном искр. Третье покрасило бывшего жреца в ядовито-зеленый цвет. Обеспокоенные маги стали кидать заклинания активнее. В итоге в десяти метрах от прикрывающих магов латников Луи разлился зеленой лужей.
Второй раз повторился почти зеркально, только теперь в наших камикадзе полетели стрелы. И померли они на метров пять ближе к крепости.
Третий забег закончился еще быстрее, Луи очень живописно пророс ветвями, на которых тут же расцвели симпатичные цветочки голубого цвета.
Раз на пятнадцатый заклинание отразилось от нашего высокооплачиваемого камикадзе и катком размазало впереди стоящих воинов. Которых, к моему огорчения, очень оперативно воскресили жрецы.
– Нет, ну и как с этими бессмертными ублюдками бороться?
Раз на тридцатый банзай-команду решили взять на мечи, предварительно дав залп из арбалетов. Какой это было ошибкой для имперцев, они поняли очень быстро. Луи, осатаневший от такого числа смертей, напоминал взбесившегося галла из старого фильма. Воины разлетались от ударов его булавы и щита, будто выпущенные из катапульты. Интересно, сколько у него параметр силы? В итоге не на шутку испугавшиеся маги накрыли бывшего жреца и человек сорок своих солдат каким-то маскилом. Вернее, тремя. Все умерли, но, как показала практика, ничто человеческое нашим противникам не было чуждо. И месиво из тел накрыло, видимо, заклинание, массового воскрешения. Луи, конечно, тоже ожил. Начался второй тур кровавого цирка, в результате которого орущего благим матом жреца скрутили. Только вот он, осознав ситуацию, проорал: «Божественная сила!» – и его тело распалось на несколько десятков крупных крыс.
Где-то после сотой попытки забеги потеряли всякую результативность. Вражеские маги стали действовать опосредованно, и Луи с Леголасом либо рвало на части гравитацией, либо земля разверзалась под их ногами. Пришлось остановить веселье.
Поливание врагов заклинаниями привели только к неярким вспышкам защитного купола, закрывающего армию. В крайне унылом настроении все разошлись спать. До падения зашиты осталось четыре дня.
– Меня посетила муза! – я подпрыгнул на кровати в лихорадочном возбуждении.
– Шиза тебя посетила. Уймись, пять утра, – Селена повернулась на другой бок.