– Наверное, у тебя большая семья, – обратился ко мне Мартин за полчаса до прихода Доротеи.
– С чего ты взял?
– У таких тупиц, как ты, всегда большие семьи. Наверное, большие семьи даются тупицам кармой, чтобы они смогли выжить и не умереть от первого же падения на садовый камень. Ставлю десятку на то, что в прошлой жизни ты была садовым гномом. Ты как раз напоминаешь мне одного из тех гномов, которых я случайно разбил в марте. Возможно ты – это гномье наказание мне, за их разбитых сородичей, – и вправду поверив в своё предположение, вздернул брови Мартин. Иногда дети умеют так драматизировать, что невольно сами начинают верить в свои выдуманные истории.
– Выходит ты – наказание мне за сломанный ноготь старшей сестры, палец которой я прищемила кухонной дверцей.
– Значит, у тебя всё-таки есть сестра. Наверняка она умнее и красивее тебя, и ты чувствуешь себя серой мышкой на фоне нее, из-за чего вы постоянно ссоритесь. Это хорошо, что у меня только Роланд…
И тут я поняла, что мальчику не хватает семьи. От Доротеи я узнала о том, что Роланд практически все свои вечера проводит с братом, что я считала немного странным для молодого человека со столь большим статусом, внушительным богатством и притягательной внешностью. Хотя, может он жаворонок и с девицами кувыркается исключительно по утрам?
– Добрый вечер, – улыбаясь, вошла в гостиную Доротея, после чего Мартин, не удосужившись даже поздороваться, скрылся в своей спальне.
– Вы сегодня рано.
– Просто забыла о том, что мои наручные часы шалят. Нужно будет как-нибудь собраться и отнести их в ремонт.
– Как прошло воскресенье? – поинтересовалась я, отправившись на кухню за собеседницей, которая взмахом руки дала понять, что хочет со мной уединиться. Я же была не прочь поболтать с единственным добродушным человеком в этом доме, тем более до конца моей смены оставалось чуть меньше получаса.
– Замечательно, – ответила Доротея на мой вопрос, после чего на меня нахлынула волна белой зависти. Она ведь все выходные провела с Мартином!
– Как замечательно? – не поверив своим ушам, переспросила я.
– Вот так вот, замечательно. С утра Мартин хотел запускать воздушного змея, но погода была дождливой, так что мы играли в шашки. Мальчик сердился от того, что я не могла его выиграть и вскоре мы закончили игру… Он вообще со мной отказывается общаться, что меня немного удручает, однако он совершенно не создает мне проблем. Ведет себя тихо и сознательно: читает книги, сидит за компьютером, собирает конструктор.
“Удручает то, что он молчит и тихо делает свои детские дела?! Отдала бы половину заработка за подобное счастье!” – Мысленно раздосадовалась я.
– Самое интересное произошло в обед, – неожиданно тихо произнесла женщина, наклонившись ко мне через стол, – когда пришла Кэрол.
– Кэрол? Это та блондинка, которая нас собеседовала? – спросила я и сразу же, по выражению лица Доротеи, поняла, что должна была задать свой вопрос тише.
– Нехорошо громко обсуждать личную жизнь работодателя, – заметила женщина, а я в свою очередь подумала о том, что вообще в принципе нехорошо обсуждать чью-либо жизнь. – Да, это та блондинка, – шепотом продолжила Доротея. – Оказывается, она – побочная дочь Кевина Вуда!
Я ничего не знала о том, кто такой Кевин Вуд, что, видимо, было написано у меня на лбу, отчего Доротея решила мне пояснить:
– Он хозяин одной из крупнейших в Англии фабрики по производству мраморной плитки, а его нынешняя жена, между прочим являющаяся пятой по счету, возглавляет какой-то популярный журнал о моде, название которого я не запомнила, так как не читаю подобного. В сумме у него пять дочерей и один сын, но ни одного ребенка от нынешней жены, хотя они состоят в браке уже четыре года. Представляешь, старику семьдесят, а его нынешняя жена младше него ровно на три десятка! – отвлеклась Доротея и я уже ожидала осуждений вроде: “На что способны женщины ради денег”, как вдруг она совершенно неожиданно выдала. – Каков мужчина! Семьдесят, а он всё еще силен.
Я чуть не прослезилась от замечания этой любопытной женщины.
– Так вот, дом отца Кэрол расположен на противоположной стороны этой улицы. Со слов прислуг, девушка, под предлогом присмотра за отцовским домом, частенько приезжает сюда из столицы, но вся загвоздка заключается в том, что старик уже лет пять не живет в Британии – он давно переехал в Бразилию и ему глубоко наплевать на здешние владения. И как ты думаешь, зачем Кэрол приезжает сюда? – вдруг поинтересовалась Доротея, словно ответ лежал на поверхности. – Хочет заполучить старшего из наших братьев! – резко заключила женщина и я непроизвольно попыталась вспомнить, когда именно братья Олдриджи стали “нашими”.
– Ммм, – только и смогла протянуть я, всё еще пытаясь понять, в чем суть вопроса.
– И как тебе это нравится?
– Ну, они бы неплохо смотрелись, – задумчиво ответила я, вспоминая, как элегантная блондинка выглядела рядом с Роландом в день нашего знакомства.
– Неплохо бы смотрелись?! – очевидно не поддерживая моего умозаключения, переспросила Доротея. – Они бы вообще никак не смотрелись! Во-первых – ей уже почти тридцать, а Роланду всего лишь двадцать шесть (по видимому Доротея была из тех женщин, которые считали разницу в возрасте достаточной причиной для окончания еще даже не успевших начаться отношений, хотя при этом она совершенно иначе отреагировала на разницу семидесятилетнего старикашки с сорокалетней бизнесвумен), во-вторых – она выше нашего Роланда на целых два дюйма (как же резало уши это странное слово “наш”!) и в-третьих – у нее отвратительный характер. Между штатом прислуг ходят слухи, будто эти двое уже встречались в студенческом прошлом и теперь блондинка хочет возобновить эти отношения. Только представь её хозяйкой этого дома. Представь “её” хозяйкой Роланда! Бедный мальчик, – хлопнула в ладоши искренне обеспокоенная женщина.
После длительного монолога Доротеи меня мучали следующие вопросы:
А) Откуда служебный персонал так хорошо осведомлен о личной жизни Роланда?
Б) Когда Доротея успела так сблизиться с этим самым персоналом?
В) Как давно она стала испытывать материнский инстинкт по отношению к работодателю?
Г) РОЛАНД ОЛДРИДЖ – БЕДНЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК??? БЕДНЕНЬКИЙ?! МАЛЬЧИК?!
Из-за подобного утверждения у меня едва не начался истерический смех, который, по обыкновению, в моем исполнении зачастую заканчивался слезами. Однако на сей раз я смогла себя сдержать, ограничившись лишь глухим хихиканьем. Если Роланд – мальчик, тогда я – девочка, если он – бедненький, тогда я вообще нищенка. Но я не хотела вдаваться в подробности моих умозаключений, поэтому решила поинтересоваться хоть чем-нибудь в тему, чтобы не выглядеть грубиянкой:
– С чего Вы взяли, что она метит в невесты?
– Она трижды на прошлой неделе ужинала с нами, а в воскресенье Роланд ужинал у нее!
Глава 15
Впервые я уходила из поместья Олдриджей с приподнятым настроением. Меня откровенно веселила та забота, с которой Доротея говорила о своем нанимателе. По её словам, перед ней был маленький мальчик, который еще совершенно ничего не смыслит в жизни. Впрочем, у нее вроде как была дочь, которая была намного старше Роланда, так что неудивительно, что Доротея смотрит на него сквозь розовые очки.
Всё еще широко улыбаясь (у меня даже щеки порозовели от хорошего настроения и слишком хорошего отопления), я уже надевала ботинки, когда вздрогнула от того, что обнаружила в десяти шагах от себя старшего Олдриджа. По-видимому, он давно наблюдал за мной, и наверняка со стороны я могла показаться ему глупо улыбающейся самой себе идиоткой.
– Добрый вечер, – поняв, что я его заметила, поздоровался Олдридж.
– Добрый вечер, – отозвалась я, слегка приподняв голову, и в этот момент в дверь раздался звонок. Джонатан молниеносно вылетел из соседней гостиной и направился к двери.
– Вы сегодня улыбаетесь, – заметил Роланд, с любопытством рассматривая мою фигуру. Я была уверена в том, что на его фоне выгляжу ужасно и, почему-то, это веселило меня еще сильнее. Он стоял передо мной в идеально подобранном гардеробе от Армани: черная рубашка, брюки и туфли, на правой руке шикарные коллекционные часы, которые наверняка стоят не менее пары тысяч долларов. От него пахло лучшим мужским одеколоном, его волосы, не затронутые страшно-модными прическами, были уложены достаточно ровно, но при этом создавалось впечатление, словно он до них сегодня дотрагивался только утром, и-то из-за острой необходимости почесать затылок. Я же стояла перед ним в скромном плаще пятилетней давности, который до сих пор существовал лишь за счет маминых внутренних стежков, в обыкновенных темных джинсах и купленных прошлой весной ботинках, которые я рассчитывала проносить еще минимум три сезона, прежде чем они успеют расклеиться. Волосы же у меня были далеко не искусно распущены, и пахло от меня только мной – никаких духов или туалетной воды, которая закончилась у меня еще три недели назад, благодаря стараниям трудолюбивых сестер.
Интересно, если бы я случайно разбила его часы, он бы принял в качестве расплаты мою почку? Подумав об этом, я улыбнулась сама себе, но так как в этот момент я смотрела на него, он принял мою улыбку на свой счет и из вежливости решил улыбнуться в ответ.
– Просто неплохое настроение, – пояснила я.
– Какая древность, – раздался высокомерный женский голос за моей спиной и я, приняв подобное замечание на свой счет, не прекращая улыбаться, обернулась на входную дверь. – Роланд, ты решил украсить свой палисадник раритетным велосипедом? И сколько же он стоил? Хочу себе такой же.
– Это транспортное средство принадлежит новой няни Мартина, – заметил Джонатан, имея в виду Доротею, параллельно помогая Кэрол снять шикарный плащ от Барбери.
– А, так это Ваш, – обратилась блондинка ко мне, после чего её внимание к “раритетной” вещице резко упало. – Очень… Мило.
“Точно милее Ваших новых сисек”, – хотела заметить я, но решила не терять рабочее место из-за силикона, который принадлежал даже не мне. Я была уверена в том, что блондинка увеличила себе грудь хирургическим путем – на собеседовании её сиськи выглядели как две новогодние мандаринки. Роланд точно должен был оценить старания этой девушки!
Из-за мыслей о мандаринах я снова улыбнулась.
– Желаю вам приятного вечера, – обратилась я сразу ко всем присутствующим, после чего самостоятельно открыла себе дверь, не дав Джонатану даже шанса добраться до дверной ручки быстрее меня.
– Да-да, – хмыкнула блондинка.
– До завтра, – каким-то странно-вкрадчивым тоном отозвался Олдридж, но я уже не видела его лица, так что не могу предположить, о чем он думал в момент своего ответа.
На ужин у нас был рис с тушеной фасолью. Конечно не пир, но и не худший вариант. Худший вариант ожидал нас через пару дней, когда денег ни у кого из семьи не останется, а до ближайшей зарплаты, коей являлась зарплата Эмилии, необходимо будет протянуть еще девять дней.
– Всё потому, что у нас адвокатша, а у этой Джудит хренов адвокат, – заключил отец, прожевывая разварившийся рис.
– Дерек! – возмутилась мама.
– А дедушка сказал “хренов”, – своевременно заметил Дин.
– Я же просила не выражаться при детях.
– Нет, серьезно, она совершенно не смыслит в своем деле. Ведь она адвокат, а не ветеринар, если я не ошибаюсь? Вроде как пытается защищать наши права, а отвлекается на то, чтобы заглянуть нам в рот. Точнее в карманы. Вытрясла всё до гроша и еще просит. Если хорошенько подумать, её саму можно судить, за безответственное отношение к собственной работе, вследствие чего, в буквальном смысле этого слова, страдают её же клиенты – обычные люди, имеющие несчастье связаться с этой особой. Я вам говорю, если бы она была мужиком – всё было бы в порядке.
– После данного монолога тебя самого могли бы привлечь к ответственности ярые представительницы феминизма, – заметила Эмилия.
– Хорошо, что в нашей семье никто не страдает подобной фигней, – жизнеутверждающе заметил отец.
– А дедушка сказал “фигня”, – заметил Дин, бесцельно гоняющий по тарелки отдельные рисинки.
– Дерек! – возмутилась мама. – Дин, перестань повторять за дедушкой всякое безобразие и начни, наконец, есть этот рис, будь он неладен, а не лепить из него замки.
– Я, например, феминистка, – вдруг заявила Эми, – просто не ярко выраженная.
– Ты сама по себе не ярко выраженная, – в точку заметила Тэмми. – Не ярко выраженная феминистка, вегетарианка, сестра. Ты в любой момент можешь быть кем угодно или не быть никем.
– Зато я не страдаю сдвигами крыши, и проблем в отношениях с парнями у меня нет, – язвительно огрызнулась Эми, на справедливое замечание сестры. Эмилия всегда жалила сестру в самое больное место, тем самым пытаясь её унизить.
– Конечно нет. Кроме одной, – вступилась за сестру я, намекая на невозможность Эмилии зачать ребенка. После моего замечания, Эми бросила вилку и резко встала из-за стола, явно давая понять, что она колоссально оскорблена. Так было всегда – Эми ударяла Тэмми во всё еще кровоточащую рану, но никто, даже сама Тэмми, не смел ткнуть носом Эмилию в её собственную боль. Никто кроме меня. Всякий раз, когда старшая сестра переходила рамки дозволенного, Тэмми замыкалась в себе, а отпор за нее давала именно я.
Эмилия ушла из-за стола “красиво”, но никто за столом не упрекнул меня за сказанные мной слова, по-видимому прекрасно осознавая, что я права. Только мама с укором посмотрела на меня, как собственно делала всегда в подобных ситуациях, а Тэмми снова замкнулась в себе. Не представляю, как бедняга умудрялась выживать без меня в этом доме.
Глава 16
С наступлением солнечных дней в “самурайском” внутреннем дворике, соединяющем поместье и дом, в котором я работала, развесили подвесные вазоны с пеларгонией, которая только начинала зацветать красивым, малиново-алым цветом. В горшках, расположенных по углам двора, уже расцветали первые, бледно-розовые тюльпаны, а плющ на перилах, отделяющих деревянные дорожки от газона, зазеленел буквально за двое теплых суток.
Якоб, шестидесятилетний садовник, неплохо справлялся со своей работой. В один из солнечных апрельских полдней, я помогла ему установить по центру внутреннего дворика небольшой, деревянный, садовый столик и тройку шезлонгов, входящих к нему в комплект.
С наступлением мая, всё своё свободное время, которое в основном выпадало до часа дня, когда Мартин был занят учёбой, я теперь проводила не в кресле-качалке у камина, а в цветущем и пахнущем внутреннем дворе. С утра здесь было достаточно прохладно, поэтому я ютилась в его крайнем правом углу, который к половине десятого уже был залит теплыми лучами майского солнышка. К полудню же солнечный свет разрастался почти на всю территорию двора.
Я никогда не боялась, что меня здесь кто-нибудь заметит, хотя именно этот двор соединял главный особняк с домиком Мартина. Джонатан, как и весь штат прислуг, обитал в особняке, и даже если бы он застал меня валяющейся на шезлонге, мирно читающей какой-то невероятно дорогой глянцевый журнал, который могли себе позволить выписывать лишь жители Б***-стрит, я бы не смутилась, так как проводила здесь своё время только после того, как все мои обязанности были ответственно исполнены.
Что же касается Роланда – он еще ни разу не приходил в маленький дом (за исключением того раза, когда Мартин порезал себе палец). Парень был явно не из тех работодателей, которые проверяют мельчайшую работу своих сотрудников. Он даже не хотел у меня просто поинтересоваться, как идут наши дела с Мартином (а наши дела с Мартином вообще никак и никуда не шли – они стояли). Так что я не боялась встретиться здесь с Олдриджем. Обычно приближающиеся шаги принадлежали только одному человеку – Рик приходил оповестить меня о конце своего персонального элизиума и начале чистилища для меня, по итогам которого, завтра я снова окажусь на этом же месте, в это же время. Замкнутый круг, разрываемый только выходными.
Мы с Доротеей решили, что по выходным работать будет она, так как:
А) У нее с Мартином были более терпимые отношения, нежели у меня.
Б) Деньги ей требовались не меньше моего, но часов работы в будние дни ей выпадало меньше.
В) Большую часть выходных Роланд проводил с Мартином вне поместья.
Г) С меня было достаточно и той апрельской субботы, которая выпала из моей жизни вместе с одним седым волосом.
В прошедшую субботу состоялась первая встреча Джудит Фейн с двойняшками. Мама всё утро злобно замешивала тесто, пытаясь хоть как-то усмирить свой пыл. Когда же Джудит с судебным приставом оказалась на пороге нашего дома, я сначала всерьез подумала, будто маму схватил сильный спазм, но оказалось, что это она всего лишь попыталась улыбнуться. Встреча была более чем просто холодной – она была ледяной. Всё происходило в гостиной: моложавый судебный пристав сидел на кресле; Джудит пыталась изображать нежные чувства, гладя детей по головам; дети не понимали, чего хочет от них эта странная женщина – у них уже есть две бабушки; старшее поколение стояло на входе в гостиную и, скрестив руки на груди, наблюдало за происходящим; Эмилия, не выдержав нервного напряжения в доме, еще до прихода нежеланных гостей отправилась к Эмметту; Тэмми замкнулась в себе и заперлась в своей спальне; я, заплетя высокий хвост на макушке, сидела на своем месте за столом и искоса наблюдала за происходящим, попивая остывший чай.