– Да, в осторожности вам не откажешь, полковник!
Обговорив остальные детали, мы расстались, при этом я вышел первым из ресторана и сразу же уехал в Уппсалу. Вернулся через три часа поужинать и передать Саше шифровку для центра вместе с купюрами. От него получил отчет о посетителях после переговоров. Кроме шести человек – постоянных посетителей ресторана, никого не было. Вечером центр известил Краузе, что Паасонен вышел на связь, сообщил о контакте и назначил встречу с Рамсаем на 16 часов в ближайшую субботу. Почти три дня на подготовку. Я перенес время появления в ресторане на 15:45, поделившись в разговоре с барменом, что мне так удобнее и вообще не люблю скопление народа, разве что по вечерам. Сообщил в центр о подозрениях, что Паасонен пытался создать условия, чтобы отход происходил через него, так как после контакта с Рамсаем в Стокгольме уходить бы пришлось в Финляндию. Причина, почему он пытался прокачать меня, осталась неизвестна, может быть, просто проверял, действительно ли я являюсь руководителем направления и мою способность правильно и быстро проигрывать ситуацию. Плюс вполне вероятно, что он подсказывал мне вариант отхода на случай провала. Сам Аладар Паасонен мне понравился: человек явно знает себе цену и может оценивать других людей. Но, как у любого руководителя, у него выработалась привычка делать так, как ему удобно. То, что он приехал один, показывает то, что его позиции в Швеции достаточно сильные. То, что Рамсай, неожиданно для генерала, поддержал его, ему явно понравилось. Но быстрый переход Рамсая в министры иностранных дел говорит о том, пошла большая игра, в которую обязательно вмешается Британия.
Однако возможности Великобритании сейчас не слишком велики. Немцы плотно перекрыли проливы, остается только авиация, но Финляндия дальше от Германии, чем сам остров. Никуда Финляндия не денется. Ее прошлое и будущее слишком плотно связаны с нашей страной.
Гладко встретиться с Рамсаем не получилось: почти сразу за ним на улице Сегла появился неизвестный автомобиль, который занял ту же позицию, которую занимал я в день визита Паасонена. Я позвонил генералу по связному телефону.
– Нет, это не мои люди. И насколько я в курсе, шведы наблюдение за ним не ведут.
– Понял, спасибо.
Я надел клетчатый пиджак и прикрутил к браунингу глушитель. Министр ушел кататься на яхте, а я прогулялся пешочком на улицу Сегла. Прошел про улице Лиссна, там небольшое поле для гольфа, взял клюшки в прокат и занялся игрой в гольф, незаметно приближаясь к машине наблюдателей. Увидел, что в машине трое, все с биноклями и в широкополых шляпах и кожаных плащах. Типичные «пастухи». Зашел в мертвую зону зеркал заднего обзора и «промахнулся» мячом в ближайшие кусты. Оттуда трижды выстрелил. Подошел к машине и убедился, что контрольных не требуется. В машине была рация. Встречу в ресторане надо отменять. Я прошел в ресторан, меня встретил Сашка.
– Отбой, Рамсай притащил хвост. Отпросись в клуб на второй причал.
После этого я подошел к Хуго и арендовал у него яхту.
– Один не справишься, Макс! Возьми кого-нибудь. Ну, вон, хотя бы Кейлви. Кейлви! Иди сюда! – позвал он Сашку. Тот нехотя подошел.
– Сходи с господином Максом рулевым!
– Я же в ресторане сейчас.
– Ничего, там управятся, все равно никого нет!
– А сколько? – спросил Сашка уже у меня.
– Что он говорит?
– Спрашивает, сколько он получит. Больше десятки не давайте!
– Хорошо! Скажите ему: восемь крон.
– Просит десять!
– Тогда возьму другого. Переведите!
– Он согласен, Макс!
– Спасибо. Отдать кормовой! – сказал я, сразу как запыхтел маленький «мариндизель». Отбросил корму на шпринге.
– Отдать носовой! – и дал реверс. Яхта отошла от причала, я среверсировал двигатель, и она послушно стала набирать ход.
– Саша! На руль! Держи вон на тот парус.
Я передал Сашке румпель, а сам пошел ставить паруса. Закрепил шкоты, перебрался на корму. Заглушил двигатель, сложил лопасти винта. Сел рядом с Сашкой и привел яхту к ветру.
– Что случилось?
– Немцы. Три человека вели наблюдение за Рамсаем. Убрал. Мне лучше в Суннерста не возвращаться. Я брал клюшки для гольфа и яхту. То есть мог проходить мимо их машины. Хотя клюшки я сдал, и все видели, что я уехал в город. И появился в клубе через полчаса.
– Если ты уйдешь, то может быть хуже. По-моему, в тебе сидит война. А здесь – мир. Максимум вызовут в херргард. Отдашь мне оружие, на случай обыска. У меня есть тайник в клубе. И откручивайся. Ты не наследил?
– Мог оставить следы, когда подходил к машине. Хотя вряд ли. Я вроде бы все полностью замел и присыпал. Гильзы все здесь. Сейчас выброшу. – Я выбросил стреляные гильзы за борт.
– Яхта Рамсая развернулась!
– Бери под корму!
Через двадцать минут я скомандовал к повороту. Старинный прием – «забрать ветер». Мы прикрыли яхту Рамсая от ветра, она чуть сбросила ход. Рамсай сидел возле мачты. Охрана немного нервничала.
– Что вы делаете? Отойдите дальше!
– Господин Рамсай! Разрешите ваш автограф! – прокричал я по-английски.
Рамсай удивленно посмотрел на меня. Затем показал рукой, что мы можем подойти к борту. Мы вывалили кранцы и подали носовой. Срубили такелаж, и обе яхты легли в дрейф.
– Прошу вас, господин министр! – и я показал на кают-компанию на своем борту. – Обстоятельства изменились, господин министр. У вас на хвосте сидели немцы.
– Мы никого не видели!
– Значит, им было известно, куда вы едете.
Рамсай перешел к нам на борт.
– Кейлви, поставь кливер и возьми три рифа. Прошу вас, господин министр.
Мы спустились в каюту.
– Полковник Иволгин, начальник 2-го отдела ГРУ ГШ при Ленинградском фронте. Вы хотели со мной встретиться.
– Да, господин полковник. Есть несколько вопросов, один из которых личный. Начну с него, потому что от него зависят все остальные. У вас в плену находится моя дочь. – Я усмехнулся, услышав его фразу.
– Господин министр, у вас несколько преувеличенное впечатление о положении вашей дочери в СССР. Она замужем за одним из моих сотрудников. Проживает в Ленинграде, в отдельной квартире, и работает у меня в отделе. А пленные в городе не живут. Они помещены в лагерях за городом. Вот фотография одного из таких лагерей. А это снято в квартире вашей дочери.
Министр рассматривал фотографию Хуун в столовой за столом.
– Это ее квартира?
– Да.
– Она пишет, что ожидает ребенка.
– Да, ребенок должен появиться на свет в конце января – начале февраля будущего года. Она довольна этим обстоятельством. И она в курсе того, что мы с вами должны встретиться.
– Да, я получил день назад ее письмо, в котором она желает успехов на переговорах, иносказательно, правда. Там есть странная фраза, что ее судьба находится в моих руках. Это угроза?
– Нет, это констатация факта. Судьба ее мужа в ваших руках, – я показал фотографию Хуун и Сашки на свадьбе.
– Матрос, который управляет яхтой?
– Да, Герой Советского Союза старший лейтенант Овечкин управляет этой яхтой.
– Я могу забрать эти две фотографии?
– Да. Из-за встречи с вами у нас могут быть сложности, господин министр. Трое агентов абвера, следивших за вами, убиты. У нас не было другого выхода.
– Я вызову сюда генерала Паасонена. Одну минуту! Я сейчас вернусь.
Я поднялся вместе с ним и показал Сашке, чтобы он не препятствовал министру. Тот перешел на свой борт и сказал несколько слов кому-то из своих людей, после этого прошел обратно и подошел к Сашке. Несколько минут рассматривал его. Тот воспринял это спокойно, улыбнулся. Рамсай повернулся и спустился в каюту.
– Интересное лицо. – Я понял, что он уже принял какое-то решение. – Вам обоим не следует немедленно возвращаться в Суннерста, господин полковник. Как лицо, уполномоченное парламентом республики, я беру вас под охрану как участников переговоров от СССР. Вашу яхту отгонят на стоянку мои люди. Генерал Паасонен возьмет на свою службу убийство трех агентов. Его позиции в Швеции незыблемы. Вы и Александр вернетесь туда после того, как будут улажены все нюансы между нами и шведами. Если в этом возникнет надобность, господин полковник. Еще один вопрос: насколько обеспечена моя дочь в СССР? В первую очередь меня интересует квартирный вопрос. Я знаю, что он стоит очень остро в СССР. Это ведь служебная квартира. Могу ли я выкупить ее в пользу дочери и ее будущего ребенка?
– Для иностранных граждан такая возможность предусмотрена, но жестко связана с военным положением между нашими странами. В данный момент вы сделать этого не сможете. Только после заключения мирного договора между нашими странами.
– Вопрос о перемирии нами уже решен в парламенте. Осталось только сесть за стол переговоров, и если требования СССР не изменились, то наша делегация, которую возглавляю я, готова подписать этот договор.
– Требуется отвести войска от Свирьстроя прежде, чем переговоры начнутся, господин министр. Я задержал войсковое решение этого вопроса уже на полтора месяца. Больше времени нам не дадут. У нас тоже сроки!
– Здесь присутствует генерал Эш, я могу его пригласить?
– Нет. Это вы решаете без меня. Для ваших людей я – швейцарский подданный, связанный с советской разведкой.
В тот же день на стол командующего Ленфронтом легла записка о том, что финны начали отвод войск от Свирьстроя к Олонцу. Он доложил об этом Жданову и Сталину. Сталин вызвал Панфилова:
– Доложите ситуацию по переговорам в Швеции.
– Там работают два моих сотрудника: полковник Иволгин и старший лейтенант Овечкин. Они провели встречу с начальником разведки Финляндии генералом Паасоненом, разработку которого начали еще в апреле месяце. С целью создания условий для проведения предварительных переговоров, в Швецию был заброшен старший лейтенант Овечкин, зять теперешнего министра иностранных дел Финляндии Карла Хенрика Вольтера Рамсая. Тот также в разработке с апреля месяца. Удалось воздействовать на него через его дочь, захваченную на Ленфронте под Важинами разведчиками полковника Иволгина. Она сумела убедить отца в бессмысленности продолжения войны. В ходе проведения операции воздействие на противника производилось как психологическими, так и военными методами. С этой целью на Ленинградском фронте был создан первый отдельный ударно-штурмовой корпус, с помощью которого брались сильно укрепленные районы обороны финнов. Кроме того, два таких корпуса успешно применялись и в операциях против немецкой армии. В ходе операции финнами было поставлено одно предварительное условие: не допустить оккупации Финляндии войсками 11-й армии Гитлера. Для этого Ленфронт активизировал боевые действия на Новгородском направлении, взял Новгород и вынудил противника перебросить 11-ю армию под Ленинград. Нами, полковником ГРУ Иволгиным и командованием Ленфронта, был подготовлен участок фронта, на котором были созданы замаскированные укрепрайоны, и подготовлен огневой мешок для армии Манштейна. Измотав противника в наступательных боях, войска фронта пропустили его во второй подготовленный мешок, и после того как Манштейн подтянул туда второй эшелон, захлопнули этот проход ударами 2-й Ударной армии и второго ударно-штурмового корпуса. Как только Манштейн оказался в мешке, поступило предложение Паасонена о личной встрече. Мы организовали переброску полковника Иволгина в Швецию, при этом финская сторона взяла на себя его легализацию в Швеции, так как шведы отказали ему в визе. Ранее финны брали на себя некоторые обязательства и неукоснительно выполняли их. Так, например, пропустили наши десантные корабли по Свири в Волхов в ходе освобождения Новгорода.
На данный момент проведена встреча с министром Рамсаем, который приехал в Швецию и заявил, что уполномочен парламентом республики начать переговоры о перемирии на условиях СССР: отвод войск на линию границ 1940 года, отказ Финляндии от союзных отношений с Гитлером и вывод немецких войск с финской территории. То есть, товарищ Сталин, ваше указание: в кратчайшие сроки вывести Финляндию из войны и освободить Волго-Балтийский водный путь и Кировскую железную дорогу путем создания условий для мирных переговоров с финнами – Главное разведывательное управление Генштаба выполнило. Дело за дипломатами.
Сталин во время доклада неторопливо ходил по кабинету и курил.
– Из вашего доклада, товарищ Панфилов, следует, что все события на Ленинградском фронте в течение марта-августа были частью операции ГРУ. Это так?
– Точно так, товарищ Сталин.
– Товарищ Василевский! Ваше мнение?
– Да, товарищ Сталин. Так или иначе во всех событиях на Ленфронте активнейшее участие принимал 2-й отдел ГРУ ГША, и лично его начальник полковник Иволгин.
– А как вы считаете, товарищ Панфилов, мы могли получить больше от финнов на этом этапе? Например, повернуть их оружие против немцев.
– На этом этапе это было невозможно. Это цель следующего этапа операции.
– Товарищ Василевский?
– У меня аналогичное мнение.
– Товарищ Молотов! Дайте распоряжение товарищу Коллонтай принять делегацию Финляндии. Товарищ Панфилов, передайте эту информацию по своим каналам финской делегации. Подготовьте награждение людей, принимавших участие в операции. Иволгин, Иволгин… – Сталин открыл блокнот и начал просматривать его назад.
– Это тот капитан, командир роты разведки Ленфронта, который вскрыл направление немецкого удара, – напомнил Сталину Василевский.
– Да-да! Шапошников просил ему Суворова первой степени, а я подписал вторую. Припоминаю. Исправим ошибку. Товарищ Василевский, подготовьте приказ о передислокации освобождающихся армий на харьковское направление. В первую очередь – 7-ю воздушную армию. Это срочно!
– Есть, товарищ Сталин.
– Все свободны. Товарищ Панфилов! Как у вас дела с армией Андерса?
– Генерал Андерс колеблется и постоянно придумывает отговорки, как только речь заходит об отправлении на фронт. Мне кажется, товарищ Сталин, что его необходимо отстранить от командования.
– Его кандидатура согласована с правительством Польши и британскими союзниками.
– Британцы пытались помешать Иволгину встретиться с Рамсаем, товарищ Сталин. Иволгин в день встречи с Рамсаем обнаружил наблюдение за Рамсаем и уничтожил трех агентов. Он считал, что это немцы. Сейчас выяснилось, что это были сотрудники британского посольства. Англичане требуют от шведов выдать им убийц «британских дипломатов». Убийство взял на себя генерал Паасонен, так как он отвечает за безопасность переговоров. Но Рамсай и Паасонен в курсе, что ликвидацию провел Иволгин. Как они себя поведут в этой ситуации неизвестно. Рамсай по национальности англичанин. Но, товарищ Сталин, возможности вывезти Иволгина из Швеции у нас нет. Я передал приказ нашему резиденту в Стокгольме ввести в действие запасной вариант легализации Иволгина. Но удастся ли ему уйти от Паасонена и получить другие документы – неизвестно.
– Какие еще методы вы можете задействовать?
– Затрудняюсь вам сказать, товарищ Сталин. Будем надеяться на то, что разведчик Иволгин опытный и с Паасоненом работает уже полгода. Может быть, объявить о нашем успехе союзникам? В конце концов, извиниться, сославшись на то, что переговоры были секретными, и Иволгин имел приказ обеспечить безопасность переговоров любым способом.
– Вы считаете, что Рамсай может сдать Иволгина англичанам? Он же понимает, что Иволгин – ключевая фигура. Дайте указания Иволгину и второму разведчику выходить из операции немедленно.
Я получил указания из центра, в которых говорилось о том, что товарищ Коллонтай назначена руководителем советской делегации на переговорах с финнами, а нам было приказано выходить из операции. Мы жили в каком-то доме под охраной финнов. Фактически это был арест. Замять дело у Паасонена не получалось. Агенты оказались сотрудниками британского посольства. Союзники, так сказать. Шведы выкручивались между финнами и англичанами, англичане настаивали выдать им финнов, которые были здесь совсем ни при чем. Я позвонил Паасонену по связному телефону и попросил его приехать по срочному делу. Генерал приехал через три часа. Посетовал, что находился далеко. Я передал ему информацию о том, что госпожа посол Коллонтай готова принять финскую делегацию.
– Отлично, господин полковник! Именно этого мне и не хватало для того, чтобы окончательно урегулировать вопрос со шведами. Ведь официально мы находимся в состоянии войны с Великобританией. Когда вопрос о начале переговоров решен, я могу известить английскую сторону о досадном недоразумении. Что их агентов приняли за немецких.