Похлопав по карманам, адмирал извлек сигареты, двинув на крыло мостика, на ходу чиркая, нервно ломая спички.
Снаружи чуть посвежело. Духота сошла. Море было сравнительно спокойно, смолянистую черноту его глади немного рябило легким, загулявшим ветром. Но, похоже, где-то в океане основательно отштормило, докатившись зыбью и сюда – до западной части Южно-Китайского бассейна.
Ночь при полной луне была почти прозрачна, и черный абрис впередиидущего мателота просматривался все еще четко – корабль продолжал удаляться, выбирая необходимый интервал в эскадренном порядке. Это был «подопечный» ТАРКР. Справа от него по траверзу маячил много меньший силуэт СКРа «Грозящий», который в составе еще трех «сторожевиков» входил в ближний «круг-коробочку» обороны тяжелого крейсера.
Ночью все кошки серы, но эта загадочная подлунная полувидимость придавала обоим кораблям какую-то странную противоречивую гармонию, скрыв детали, братая их общей боевой сутью, но и подчеркивая величие одного перед другим.
– Какой же он все-таки здоровенный! – вырвалось у кого-то из сигнальщиков, не заметившего появления командующего и тут же получившего в бок от старшины.
– Да уж, – усмехнулся адмирал, докрошив последнюю отсыревшую спичечную серку. – Огонька не найдется?
Руководство по тактическому маневрированию эскадры предписывало каждой боевой единице свое место в системе обороны, с назначенным сектором ответственности – для наблюдения, оповещения при обнаружении противника, огневого и других воздействий.
Естественно, ордер был хоть и «походный», но не «парадный». Пожалуй, наиболее плотно держались СКРы, опекающие «главный объект» – тяжелый крейсер. Эсминцы дальнего рубежа, как и положено, были «вынесены» на несколько миль.
Тем не менее эскадренных сил и средств было более чем достаточно, чтобы корабли помимо своего сектора ПВО и ПЛО прикрывали соседний, обеспечивая так называемый «перекрыш», исключая «мертвые зоны» в обороне.
Основной противолодочный рубеж в курсовых и фланговых секторах соединения поддерживали БПК. Дополнительно каждый корабль, оснащенный активно-пассивными гидроакустическими системами, вел свою индивидуальную работу, не забывая «сбрасывать» данные на флагман.
Ночь – ее остаток – обещала быть напряженной, но начиналось как-то без сюрпризов, даже томительно…
…за первый обозначенный командующим час и пройденных 12 миль вьетнамских террвод…
– Что супостат? – Сам того не замечая, контр-адмирал успел спуститься на ГКП[46] флагмана, отлучиться и снова вернуться.
Сначала оперативный дежурный по эскадре дал конкретные цифры – пеленги, удаление, курсовые углы. Затем уже командир корабля, когда Анохин перешел на более неформальный тон прокомментировал:
– Интересно и смешно было наблюдать, как поначалу ближний «восточный» фрегат, бортовой номер 1050, задергался, что тот Промокашка в «месте встрече»[47]. Сейчас уже медленно смещается по пеленгу к северу, строчит шифром как оглашенный донесение на «Папу». Второй дозорный – фрегат типа «Нокс», определившись с нашим курсом, маячит впереди в тридцати милях.
– Акустики?
– Минимум трижды ловили шумы подлодок, но это всякий раз оказывались наши.
Второй час согласно графику похода.
Среднюю оперативно-экономическую скорость по эскадре подняли до восемнадцати узлов.
Крейсер управления «Адмирал Сенявин» – на ГКП атмосфера постепенно накаляется, то и дело слышатся доклады операторов и флагманских специалистов:
– СКР «Летучий»! Северо-западный сектор. Контакт с неопознанной подводной лодкой! Координаты… курс… интенсивность! Сопровождает ее в акустическом контакте! К преследованию подключилась поисково-ударная группа малых кораблей!
Параллельно проходит освещение воздушной, надводной обстановки. Успевает смениться вахта.
Третий неполный час, и оперативный дежурный снова рапортует:
– С «Летучего»! Капитан 3-го ранга Хорьков, доклад: «Условно отработали РГБ[48] глубинными реактивными бомбами и торпедами. Лодка условно уничтожена!»
– Условно, – ворчит, бормочет контр-адмирал, поглядывая на зама по политической.
– У нас пока не война, – тот в ответ словно оправдывается.
Четвертый час. За голосами офицеров, жужжанием, попискиванием, пощелкиванием приборов, сквозь стенки-переборки командного пункта проникает восьмикратный бой склянок – четыре ночи по местному.
– Шумы винтов ПЛ внутри ордера!
– Проворонили! – Анохин в полумраке «вспружиненного» комплекса флагманских постов командного пункта сверкает глазами почище аварийных лампочек.
– Контакт потерян!
– Может, это наша? – надеется старший вахты.
– Это какой же ж долбоклюй тогда там? – Контр-адмиралу тесно на КП! Из его сцепленных зубов «же ж» звучит, как пчелинно-жалящее. – Накануне ж расчертили сектора́ для каждой ПЛ, расписали график прохода эскадры, скорость, курс!.. В конце концов, у них свои «кусты» есть – мы шумим, как стадо, должны ж мать их так-растак держать дистанции![49]
– В место обнаружения брошена третья поисково-ударная группа: эскадренный миноносец «Вызывающий», СКР-3, МПК-145!
Наглядность всех движений подавалась на оперативный планшет. Обстановку освещал и обзорный радар, что заведенно крутил светящую палочку, «подсекая» точки-огонечки надводных единиц-целей… пока своих – в трех милях на «вест» три кораблика рассыпались фронтом, веером, словно растягивая… затягивая поисковую цепь.
– Докладывают! Слышат шум винтов! Классифицируют – атомная! Акустик явно слышал шум реактора.
– Не-е-ет, – ощерился Анохин, – не наша! У нас все дизель-электрические.
Чужая лодка быстро уходила, набрав полный ход, выпуская имитаторы, экстренным погружением безуспешно выискивая термоклин[50].
– Уйдет, сукина сволочь!
– БПК «Строгий» запрашивает разрешение на перехват!
– Добро!
На «Строгом» держал вымпел «бригадный» – капитан 1-ранга Сергеев.
Оценив на оперативном планшете эскадренное местоположение БПК, оптимальный курс перехвата, зная боксера Сергеева[51], Анохин не сомневался, что тот подрежет «хвост» флагману, пройдя впритирку по раковине.
Луна нареза́ла тени, отсвечивая, поблескивая на волнах, контрастно очерчивая угловатое железо корабля.
БПК появился из-за кормы, быстро приближаясь, уже успев набрать форсированные обороты – как бы не все 35 узлов! Нагнав флагман, он прошел всего в кабельтове, подняв бурун, волну, раздирая воздух высоким, по-самолетному визжащим тоном газовых турбин, оправдывая свое название, данное натовцами этому классу кораблей – «поющие фрегаты»!
В течение получаса американскую лодку обрабатывали условными атаками, хлестая акустическими «плетками», окончательно выгнав за линейный барьер – назначенно-условную границу периметр ордера.
Где дальне-рубежный эсминец получил приказ продолжить прессинг.
К делу дополнительно подключился «камов», покидывая буи, долго не отпуская субмарину с «крючка».
Порезвились!
Восток просыпался, начав розоветь. Еще трижды акустики баламутили приемные посты ложными сообщениями о контакте с неустановленными подлодками.
– Подводный рубеж прошли, – предположил флагманский оперативный дежурный, – мы держим «семнадцать», чтобы нагнать нас, а лучше обогнать, субмарине надо дать как минимум узла на три-четыре больше, что вызовет повышенный шум и сразу ее выдаст.
Командующий согласительно кивнул… немного устало – ночь не спал и, видимо, день тоже не даст отдыху:
– Я поднимусь на мостик. Общее действие эскадры нахожу удовлетворительным. Но еще раз проверьте управление и обратную связь с отдельными кораблями. Обратите внимание на слабые места в боевом взаимодействии командных пунктов подразделений. Думаю, с часок будет пауза, а потом прилетят… как солнце покажется. Ночью ж видели – не летали. Остерегаются, наверное – в темноте по неопознанной цели, можно же и схлопотать ненароком. А?
– Ну да, – офицер чуть улыбнулся в ответ и тут же поправился строго по-уставному: – Так точно, товарищ контр-адмирал!
Не через часок, а всего через пол – появился! К тому времени контр-адмирал умудрился слегка прикемарить в походном командирском кресле на мостике. Разбудил его несдержанный матрос, принявший звонок оперативного дежурного с КП:
– Сообщают – ВЦ по пеленгу 45![52]
На него зашикали, но Анохин уже встряхнулся:
– Что?
– Воздушная цель – пеленг 45, высота шесть тысяч, удаление 50.
– Разведчик. «Орион»?
И продолжали наблюдать за перемещением самолета. Через каждые две минуты теперь уж присмиревший матрос бубнил, репетуя на мостик данные по «цели», что не торопилась приближаться.
– А чего это он такой деликатный?
«Орион» действительно – в задаче наблюдателя вполне мог зайти в пространство ордера, опустившись до бреющего, кружа вдоль бортов, суя свой нос чуть ли не под клюзы. Единственное, чего избегая – пролетать над самим кораблем: неписаное правило – пролет над палубой приравнивался к пролету над чужой территорией. Которое, впрочем, частенько нарушали пилоты истребителей, видимо чувствуя в ручках управления маневренность, а главное мощь и скорость своих машин, полагая себя в безнаказанном праве.
Этот же странный «орион» так и висел в пятидесяти километрах на приличной высоте.
– Это не «Орион», – сделал неожиданный, а скорей обоснованный вывод дежурный офицер, – это «Хокай». А возможно, что «Проулер»!
– Вот черт! – выругался Анохин, сразу догадавшись, что это может значить. – РЭБ и целеуказание. Сообщений от разведки Ту-95 не поступало?
– Никак нет!
– Если «Хокай» по делу, с «Констеллейшина» уже должны были подняться «фантомы»… или «хорнеты» (по всем данным именно эти машины сейчас базируются на авианосце). Вопрос – сколько и с какими задачами.
– Но если от Ту-95 нет сообщений, значит все спокойно? Мы уже…
– Так сделайте запрос! – не дослушав, раздражаясь, приказал Анохин, сам подумав: «Ничто не помешает американцам средствами РЭБ заглушить “медведей”[53]. И тогда сообщение они смогут передать, только выйдя из-под радиоэлектронного воздействия. А если за “тушками” увяжется “Проулер”, затянуться это может в сотню две полетных километров».
Но ожидаемого самолетного наплыва противника все не было.
«Деликатный орион» оказался… «Орионом».
А с первыми, можно сказать, лучами солнца нарисовалась надводная цель.
«Взял» его «камов» дальнего курсового ПЛ-дозора, определив, как «крейсер УРО», но был вынужден возвращаться на корабль базирования по причине выработки топлива.
– Пусть истребители его как следует облетают – поглядят, что за «гусь» пожаловал, – не спешил возвращаться на КП адмирал, снова жестом стреляя у кого-то из офицеров спички.
В небе как раз просвистела первая четверка «мигов», выше эшелоном чертили инверсионные следы «ту-шестнадцатые».
Раскиданная походным ордером эскадра резала волны – бинокль, мощный визир позволяли увидеть практически каждый корабль соединения.
Море купалось в лучах утреннего солнца, отдавая свою пронзительную лазурь, наверное, больше прося́щую на свою гладь величавых мачто-парусных красавцев…
«Но и наши серенькие приземистые тоже красивая сила, – выразил потаенный восторг Анохин, – но будет. Долой романтику».
Летуны подтвердили: «кильватер сверху, как направляющая стрелка – супостат идет с норд-оста курсом на сближение», даже сумели зафиксировать бреющим пролетом бортовой тактический номер, что позволило, нырнув в справочник по натовским кораблям, окончательно определиться с классом и названием… вертолетчики не ошиблись.
– Крейсер УРО «Ривз»!
Вскоре его уже «брали» корабельные навигационные РЛС, и командующий законно распорядился:
– Определить элементы движения цели!
Минутой позже «хрюкнуло» в динамиках «Каштана»[54] – старший группы РТР доложил:
– Начал новый галс! Пересекает наш курс, переходя на правый крамбол… ордера. «Фонит» чем-то, судя по сигнатурам – это РЛС-наведения боевых систем.
– «Чем-то», – передразнил Анохин, – когда уже научатся докладывать старшему только четко проверенные и определенные данные? «Фонит»… что-то этот американский шкип-капитан совсем позабыл о «соглашениях по инцидентам». А ну-ка, дайте мне его сюда на ГКП… на «международных».
Возникла небольшая заминка. Озадаченный офицер долго переговаривался по инстанции, уже переходя на заморские наречия. Наконец до чего-то докричался и подал трубку:
– Товарищ контр-адмирал, американец на связи!
Перл-Харбор.
Штаб ВМФ США
Гавайская должность для главнокомандующего Тихоокеанским флотом США адмирала Сильвестра Фоли по-прежнему оставалась теплым местечком… во всех смыслах: «Хотя будем честными, эта тропическая жара без кондиционера порой просто невыносима».
Удивление и радость, что «не поперли в отставку, с позором, без права…», успели поблекнуть. Зато в Вашингтоне «обрадовали» новыми противоречивыми задачами и навязыванием очередной гражданской шишки.
«Один уехал, – отметил адмирал, имея в виду директора ЦРУ Уильяма Кейси, – другой приехал. Впрочем, цэрэушники рангом помельче остались».
Новый гость – бывший советник бывшего президента уже как-то виденный им издалека на одной из высоких встреч в Пентагоне – тогда сразу вызвал антипатию. Тут же забытую, поскольку близко общаться, слава богу, не пришлось.
Сейчас все вспомнилось, сыграв по-новому – кому понравится «сидящий» над головой политический бюрократ, который еще и, судя по всему, чего-то недоговаривает.
«Такая у них, видимо, парадигма – не можешь сказать всю правду, помалкивай на умняке. Как там его? – вспомнил сопроводительный документ Фоли. – “Советник президента по особым вопросам и с особыми полномочиями”?»
Прежде чем прибыть на Гавайи, Бжезинский сумел надавить на какие-то рычаги, свою руку приложило ЦРУ – русским стало неспокойно в Камрани, и они вышли.
– Не факт, что этот вариант лучше, нежели они оставались бы в Индокитае, – и начальник штаба морских операций в тихоокеанском регионе попунктно приводил вполне аргументированные и обоснованные доводы. А особый порученец Белого дома отстаивал свою версию:
– Сам факт – мы оказываем постоянное давление на «красных». Это равносильно тому, как ваши летчики постоянно задирают самолеты «комми»!
– Наши, – мрачно поправлял адмирал.
Бжезинский упрямо поджимал губы кверху, оттого выпячивая подбородок, хищно топорща клюв-нос:
– …и когда подписывается договор «о предотвращении инцидентов на море и в воздухе», замечу – обоюдный, Кремль облегченно вздыхает – для большевиков это выходит, как наша снисходительная поблажка. Такая, знаете ли, политическая психология… comprendre?[55]
– Что? – не понял последнее слово адмирал. – Компрэ?..
Советник махнул рукой, де «не обращайте внимания»… но пояснил все же:
– Издержки плотного общения с вьетнамцами. Совместно с господами из Лэнгли обрабатывали варианты заброски на территорию СРВ диверсантов-сайгонцев против русских на полуострове. А у этих мяукающих азиатов… уж очень глубоко в них въелась французская колонизация.