Муж стал появляться еще реже. Мы виделись на работе, общались по деловым вопросам, я получала зарплату и оставалась совладелицей предприятия. Вскоре после свадьбы, когда мы оба пребывали в эйфории, муж переписал на меня треть акций.
Я не заводила разговоров о разводе, хотя понимала, что к этому идет. Но мне было все равно, замужем я или не замужем. Другого кандидата на роль мужа все равно не имелось, и искать его времени тоже не было. Я много работала, у меня сложились великолепные отношения с людьми, которые трудились на заводе, как с мужчинами, так и с женщинами. Если людей что-то волновало, если возникали какие-то проблемы, они обращались ко мне, а не к моему мужу. Я сама доносила волю и желания коллектива до директора завода и убеждала прислушаться к мнению людей. Я знаю, что меня любили. А сама я плыла по течению.
О предстоящем разводе и моем увольнении я узнала не от мужа, а от Купца – владельца крупной строительной компании, все дома и комплексы которой имели в своем названии слово «купеческий». А хозяина и директора звали Петр Иванович Купцов. Видимо, он очень любил себя или просто хотел постоянно напоминать людям о себе, раз «совался» во все названия. Фрейд, наверное, мог бы предложить какое-то затейливое объяснение, или кто-то из современных психотерапевтов. У нас сейчас немало таких господ, называющих компании в честь себя, любимых. Мы никогда раньше не встречались лично, хотя Купец уже больше года закупал именно у нас двери и замки для своих комплексов. Эти заказы давали нашему предприятию неплохую прибыль и значительно увеличили оборот. Иногда наши работники даже выходили в ночную смену, чтобы успеть их выполнить.
Купцов сам позвонил мне на мобильный телефон и предложил поужинать в пятницу вечером.
– А… Виктор? – спросила я. Так звали моего мужа.
– Виктора с нами не будет, но он знает о нашей встрече.
Звонил Купцов в среду вечером. Ночевать муж не явился, увидела я его только в четверг утром на работе.
– Что нужно Купцову? – спросила я.
Виктор отвел глаза.
– Ну?! – рявкнула я.
– Люда, ты понимаешь…
Я молчала, но терпение мое заканчивалось.
– Завод? – догадалась я. И как это я сразу не сообразила?
Муж кивнул.
– Рейдерский захват? Нас пинком под зад?
– Нет, что ты! Купцов – порядочный человек!
По-моему, бизнесмен, возглавляющий огромный строительный холдинг, не может быть порядочным человеком в том смысле, который обычно вкладывается в это понятие. Это просто невозможно в нашей стране. Иначе у него не было бы строительного холдинга, который не просто остается на плаву больше двадцати лет, а постоянно расширяется.
– То есть тебе он уже сделал предложение? – уточнила я у мужа.
– Нет. То есть да. Я сделал предложение, – залепетал муж.
– Ты решил продать завод? Сам?! Ты что, сбрендил?
– Я решил войти в состав холдинга Купцова!
– Зачем?!
Муж прятал глаза.
– На каких условиях? – спокойно спросила я.
– Тебе все объяснит Купцов.
– А ты не можешь? Я не кисейная барышня. В обморок не упаду.
– Люда, – вздохнул муж, – тебе, наверное, придется уволиться…
– У него есть свой бухгалтер на мое место? Или у них общая бухгалтерия на весь холдинг?
– Нет. То есть я не знаю. Но тут… другое.
– Что?
Ответы на свои вопросы я получила у самого Купцова. Он не вилял, говорил обо всем прямо, мои чувства не щадил. Насколько я поняла, он собрал обо мне всю информацию, которую только можно было собрать, и даже встретился с моим отцом! Оказалось, что папа – весьма авторитетная личность в определенных кругах, и крупный бизнесмен Купцов посчитал необходимым с ним встретиться перед тем, как делать конкретное предложение его единственной дочери. Я умела держать лицо и не показала, что это стало для меня откровением.
Петр Иванович был высоким мужчиной плотного телосложения, носил пышные усы и небольшую квадратную бороду (очень ухоженную), волосы были густыми, без намека на лысину. И если свой цвет волос у него был русым (правда, теперь уже превалировал седой), в бороде проглядывали отдельные рыжие волосинки. Одет был дорого, в идеально пошитый темный костюм, белоснежную рубашку и галстук с золотой булавкой. Часы носил в кармане на толстой золотой цепочке. По-моему, ему лучше всего подходило слово «породистый». В целом он производил впечатление надежного мужчины.
Вначале мы говорили о собаках. Оказалось, что Петр Иванович – любитель охоты и держит в своем загородном доме нескольких охотничьих собак, но есть еще и вылеченный большой дворянин, любимец хозяина, а его единственная дочь Полина держит «недоразумение», которому регулярно красит хохолок в разные цвета. Представляю, что бы было, если бы я Шарика попробовала покрасить… Пусть и специальной краской для собак (о существовании которой я узнала от строительного магната).
Потом Купцов перешел к делу, для начала выяснив, что мне все-таки сказал мой муж. Я передала в точности.
– Он сам к вам пришел с предложением продаться? – уточнила я.
– Он пришел сам, но с другим предложением. Он сделал ребенка моей единственной дочери и жаждет на ней жениться.
Я сглотнула. Я понимала, что другая женщина когда-нибудь будет, и они явно были в последние два года, мне даже докладывали о по крайней мере двух «доброжелатели», но почему Виктор не мог мне прямо сказать, что хочет со мной развестись, потому что другая женщина ждет от него ребенка? Или он хотел меня кинуть? Или посмотреть, как отреагирует Купцов? А меня в случае необходимости бросить на амбразуру? Виктор же знал, что я никому спуску не дам, лебезить и унижаться не буду. Если бы Купцов заявился на предприятие для его рейдерского захвата, я бы… Точно боролась.
– А вы жаждете видеть Виктора своим зятем?
– Нет, – твердо сказал Купцов. – Тут я полностью согласен с мнением вашего отца, Люда. Он с гнильцой. Но мне нужен внук. Полина ждет мальчика. Предполагаю, что ваш муж ей вскоре надоест, и у меня останутся дочь и внук, а ваш муж отправится на все четыре стороны. У них большая разница в возрасте, разные интересы… Я понимаю, зачем она ему, но не понимаю, зачем он ей. Но моя дочь упряма, как осел, или как я, а раз она вбила себе в голову, что хочет замуж за Виктора, то пусть сходит.
– Виктор сам предложил вам объяснить все это мне?
– Он нес полную чушь, которую я не хочу вам повторять, потому что к тому времени уже составил о вас свое мнение. Я сказал, что встречусь с вами и решу все вопросы. Ваш муж вздохнул с большим облегчением. Хотя не понимаю почему. Вы бы не стали устраивать ему истерики и валяться в ногах, умоляя остаться?
Я покачала головой. Представляю, что Виктор говорил обо мне этой Полине… Хотя… Плевать!
– Так, что вы мне предлагаете? – по-деловому спросила я у Купцова.
Он назвал цену за мои акции, мы немного поторговались (для приличия, цена на самом деле была нормальная). Потом Купцов сообщил, что в понедельник пришлет человека, которому я передам дела. Он также сказал, что может меня рекомендовать любому работодателю, сам может найти мне работу в приличной компании и пришел бы на встречу с этим предложением, если бы такого предложения уже не было у моего отца.
Я удивленно посмотрела на Купцова. Петр Иванович усмехнулся.
– Ждите в ближайшее время появления папы, который, как я понимаю, нечасто баловал вас общением. Но если вас его предложение не устроит и сами не найдете ничего подходящего, звоните. Вы – прекрасный специалист, Людмила Васильевна, и вас очень любят и уважают в коллективе, что немаловажно.
Расстались мы с Купцовым по-дружески.
«Мне бы такого мужа», – думала я.
Я не воображала Купцова в постели, даже не думала представлять его голым. Но исходившее от него ощущение надежности просто омыло меня волной. Этот мужчина был мне понятен, в отличие от молодых бизнесменов, рассуждающих о стартапах и воркшопах. Купцов, вероятно, даже не употребляет таких слов. Он имеет понятное мне предприятие, которое производит материальные вещи – квартиры, в которых живут люди, а не нечто в виртуальной реальности. Он разговаривает с людьми, а не чатится, он держит информацию в голове, а не в некоем облачном хранилище.
Тем же вечером я собрала все вещи моего мужа, которые еще оставались в моей квартире, в чемодан и два пакета и выставила в коридор. Тетя Оля смачно ругалась. Но из-за нарушенной речи ее ругательства звучали смешно. Хотя я знала, что она с радостью отдаст вещи «этому мерзавцу».
Она родилась в межнациональной семье, мать – русская, отец – азербайджанец. Родители с той и с другой стороны были против этого брака, но безумная любовь победила все. Муж показал себя истинным главой семьи, он был настоящим добытчиком, но деспотом, и эта черта характера с годами только усиливалась.
В семье родилось трое детей, старшей была девочка, рождение которой огорчило отца, ожидавшего наследника, но потом на свет появились два мальчика, воспитанием которых отец по-настоящему занимался. Они были продолжателями рода! Многочисленные матери-одиночки и жены алкашей, просто непутевых мужчин или мужчин, которых дети не интересовали, завидовали русской жене азербайджанца. Он ведь уделял внимание и другим мальчишкам, друзьям своих сыновей. Они все вместе чинили машину, он объяснял ее устройство. Он или работал, или занимался сыновьями. И не пил!
На дочь он мало обращал внимания, обратил, когда девочка стала превращаться в девушку, причем красивую девушку. Как часто бывает в случае детей, зачатых по любви представителями разных национальностей, она, казалось, взяла лучшее от обоих родителей. Отец строго-настрого запретил дочери носить короткие юбки и пользоваться косметикой. Мать девушки давно забыла про косметику – муж был очень ревнив. Но на его жену уже вряд ли мог хоть кто-то позариться, дочь же хорошела с каждым днем.
Из-за этого в доме начались скандалы. Отец впервые вел с дочерью воспитательные беседы: какой должна быть девушка из приличной семьи, как должна себя вести девушка из приличной семьи и все в таком роде. Но девушке хотелось красиво одеваться, краситься, ей просто хотелось носить короткие юбки, благо ее ноги это позволяли! У нее оказалась великолепная фигура, все на своих местах, никакого лишнего жира, хотя ни на каких диетах она никогда не сидела.
После школьного выпускного вечера девушка не вернулась домой. Потом полиция пыталась восстановить ход событий, но отец-азербайджанец не сомневался: девчонки сами виноваты! Сучка не захочет – кобель не вскочит.
Его дочь и ее русская подруга были изнасилованы четырьмя молодыми мужчинами. Их имен девчонки не знали. Когда они возвращались домой, молодые и красивые, да еще и в шикарных платьях, сшитых специально для выпускного вечера, их затолкали в машину и увезли в какой-то загородный дом. Там над ними измывались неделю, потом выбросили в лесу. Подружка умерла, а она выжила.
Но оказалась не нужна своей семье. Она же ее опозорила! Мать один раз прибежала в больницу, привезла вещи, документы, сунула деньги. Сказала, что навряд ли еще сможет вырваться: отец категорически против. Ей с трудом удалось убедить отца, что в больницу нужно передать документы.
Приходила мать подружки, приходил следователь, но она мало что помнила, то есть память услужливо блокировала жуткие воспоминания. Она не хотела жить, но молодой организм за эту жизнь усиленно боролся. И мать подружки убеждала ее в том, что надо жить, и не только за себя, а и за умершую подругу.
Но где жить? На что жить?
Ей повезло: ее взяла к себе одинокая санитарка. Ей было просто жалко девчонку, и еще она, конечно, надеялась, что эта девчонка потом будет ухаживать за ней.
Так и получилось. Девчонка не забыла добро. И помогала и матери подружки, второй ребенок которой, мальчик, был дегенератом – у парня оказалась какая-то тяжелая степень врожденного слабоумия, сложный диагноз занимал пару страниц в медицинской карте. Здоровой дочери, помощницы, больше не было. Отец детей, хотя и ушел из семьи, всегда помогал деньгами, но жить с «особенным» ребенком и заниматься им категорически отказывался. А бедная женщина не понимала, как можно отказаться от живой дочери. От пострадавшей дочери! Она нисколько не сомневалась, что девчонки, обе – девственницы, никак не провоцировали четверых молодчиков. И они уж точно не просили тушить о свои молодые тела сигареты, брить себя и совершать всякие непотребства, на которые и не всякая профессиональная проститутка согласится, а если согласится, то за очень большие деньги.
Эти же уроды попользовались девчонками бесплатно и бросили их умирать. Хорошо, что одна смогла доползти до людей. Вернее, ее учуяла собака охотника, который, на счастье, проходил неподалеку.
Ее спасли, внешние раны затянулись, и на теле не осталось следов. Следы остались в душе – и желание мести. И еще ей сказали, что детей она иметь никогда не сможет.
Она пошла учиться на медсестру, одновременно подрабатывая в больнице, где ее вернули к жизни, где ее и ее историю хорошо знали и прекрасно к ней относились. И жила она рядом – у замечательной, только очень одинокой женщины, которая теперь стала не одинока. «Приемная мама» подружилась с мамой умершей подруги и «особенного» сына, по возможности все они помогали друг другу.
А потом поступило необычное предложение.
Ее увидел режиссер, который попал в больницу с банальным аппендицитом. Оказалось, что четыре молодчика не только насиловали девчонок, но и снимали процесс на видео. Возможно, снимал владелец дома, в котором все и происходило, а другие об этом не знали. Один из четверых молодчиков продал пленку режиссеру, так как ему требовались деньги на наркотики. А у режиссера были индивидуальные заказы извращенцев на весьма специфические съемки – такие фильмы делались в единственном экземпляре для определенного заказчика. Заказчик на лишение девственности группой мужиков как раз был. А тут оказались даже две девственницы!
Режиссер тогда очень хорошо заработал и оставил копию фильма себе. Одна девушка его совершенно не заинтересовала. Она подходила только для разовой съемки. Но вторая… У второй был невероятный потенциал. Режиссер подумал, что с этой актрисой он сможет выйти на международный уровень.
Он долго ее искал. Вначале нашел четверых молодчиков, вернее, троих, так как один уже выходил на него сам. Режиссера порнофильмов по спецзаказам мало чем можно удивить, но у него имелись свои представления об этике. Зачем кого-то заставлять, если есть масса желающих сниматься добровольно? Зарабатывать своим телом добровольно? Женщина, получающая удовольствие перед камерой, и женщина, для которой секс – мука, пусть и за хорошие деньги, – это две огромные разницы.
Он нашел свою актрису совершенно случайно.
Он знал, что так бывает – в жизни и на экране женщина может выглядеть совсем по-разному. Но он никогда не видел, чтобы кого-то так любила камера. Это было просто невероятно! Вначале он сфотографировал молоденькую медсестру. Снял коротенькое видео и понял – она! Он выяснил ее историю, потом поговорил с санитаркой, у которой теперь жила девушка, затем с мамой «особенного» парня, для которого у него тоже было предложение, одновременно решавшее две проблемы – денег и удовлетворения сексуальных потребностей, которые у таких людей обычно гораздо сильнее, чем у тех, кто не страдает слабоумием, а удовлетворить их сложно. Здоровенный парень уже бросался на мать.
Они собрали совет. И после долгих обсуждений предложение режиссера приняли.
Оно на самом деле решило много проблем, и в конце концов все сложилось гораздо лучше, чем кто-либо из них мог предположить.
Глава 2
Последовал неприятный период развода. Но детей у нас не было, и имущественных претензий друг к другу тоже не имелось. За период брака мы купили две машины. На одной ездил Виктор, на второй я, каждый забирал себе свою. Но мне было очень неприятно встречаться и разговаривать с мужем.
Я выступила перед коллективом, представив «облегченную» версию, хотя вскоре все узнали, как обстоят дела; в смысле, о том, что Виктор женится на дочке Купцова, в холдинг которого вливается наш завод. Я просила людей не пороть горячку, не увольняться, потому что с работой сейчас сложно.