Его после профтехучилища в армию призвали, так он в Афган хотел – жарко там, смерть с косой в полный рост ходит. Но ничего не вышло. Судимостей у него не было, зато куча приводов в милицию, пару раз по пятнадцать суток мотал. То морду с пацанами кому-нибудь набьют, то нахамят какой-нибудь козе. В общем, весело было. И это веселье до стройбата его довело. Там сначала его лупили, затем он сам на молодых отрывался – каким-то чудом от дисбата увернулся. А после армейки с Чириком скентовался. Тот его конкретно наблатыкал – воровской закон, понятия, все такое. Со временем он и сам стал вором – к воровской бригаде примкнул. Холод – старший, Рыбец – справа, Буйвол и Чирик – бойцы, а Хруль на подхвате.
Но теперь у него появился шанс взять под себя всю бригаду. Дело-то хлебное – башли из барыг выбивать. И навар пенный, и риску хоть залейся. То, что людей в бригаде кот наплакал, – так это чешуя. Главное, что имя Холода было на слуху. И если Хруль станет его преемником, то резко прибавит в авторитете. Но самое главное, бригадный «общак» битком набит бабками. Триста сорок тысяч! Двадцать «Волг» купить можно.
Пока что в бригаде за старшего Чирик. Но с него толку, как шерсти со свиньи. Не мычит пацан, не телится. Это Хруль сразу сообразил, что Холод и Рыбец нуждаются в помощи. Подъехал к отделению, при котором их держали. Парень он веселый, компанейский, уголовным душком от него не отдает. К тому же бабки на кармане. Выследил одного сержантика из патрульно-постовой службы. Салага еще – служба только в урочное время, а в свободное – гуляй да девки на уме. Хруль целую операцию по вербовке провернул. Можно было и попроще дело оформить, но ему приколоться хотелось. Снял на пару с Чириком двух телок поблизости от дома, где жил сержант, гульнули с ними в кабаке, употребили по пьяной лавочке. А на следующий день он сам на «тройке» подтянулся к нужному дому, затаился – ждет. Смотрит, сержант идет, он за ним, на машине. Так, мол, и так, как такой-то дом на улице Пролетарской найти? И весело так добавил – типа, он один на двух девчонок. Дескать, дружок подвел, жена его на блядки не пустила, вот самому приходится выкручиваться. Короче, сержант помог ему выкрутиться. Загрузили они телок в машину, заехали в кабак при загородном кемпинге. Все тихо, мирно, но за все платил Хруль. Сержантику такой расклад понравился – и сытно, и телка нехилая под боком. И за номера в кемпинге Хруль заплатил. Сержант уволок свою телку, махнул ее. Все ништяк. Короче, мент остался доволен. А наутро Хруль ему счет выставил. Так, мол, и так, на воровские бабки ты, друг, гулял. Сержант испугался – со службы попрут. Хруль его успокоил. Нормально все будет, никто ничего не узнает. Но это, если мент ему поможет... Да и немного от него требовалось. Пробить ситуацию по Холоду и Рыбцу. Правда, пока сержант сопли жевал, их обоих в следственный изолятор успели переправить.
Но, как бы то ни было, сержант важные вещи узнал. Ни Холод, ни Рыбец не раскололись. Их к паленому стволу хотят пристегнуть и к покушению на ментовскую жизнь. По новожильским гастролям вроде бы никаких предъяв. И подельников их никто не ищет... Короче говоря, Хруль понял, что братам солидный срок светит, если не расстрельная статья. Но также он понял, что срок можно существенно сбавить, если нанять толкового адвоката. Сержант даже подсказал, как такого найти. Он же показал ему и человека, который служил в СИЗО. Через него Хруль подбил мосты и к Холоду, и к Рыбцу, заслал им грев. С адвокатом вопрос тоже решился. Эммануил Батькович не стал водить вола – сразу сказал, что нужно. Бабки ему нужны, и чем больше, тем лучше. Чем жирней он подмажет судей, тем легче будет приговор. Вообще отмазать пацанов от зоны не удастся. Но срока снизить можно. Только стоить это будет дорого... Денег Хруль не пожалел. И адвокат уже в деле.
И вертухай вот на «стрелку» явился. Меньжуется мужик. А Хрулю все по барабану. Весело ему. Ну что поделать, если нравится ему такая жизнь, когда все вокруг бурлит и пенится.
– Остынь, Вася, все путем, – подмигнул он менту. – Никто тебя за сраку не возьмет...
– Да у нас проверка, шерстят всех... – захныкал вертухай.
Сам виноват, что наживку заглотил. Хруль ему целый «косарь» на лапу положил. И еще столько же обещал. Ну и по две «катьки» за каждую ходку. Хруль его наркотой заряжал, приветами от братвы. Обратно получал постановочные малявы на тему как жить дальше... Сначала Холод к Чирику обращался, а затем напрямую к нему, к Лешке Хрулеву. Крепко уважает его Холод. Еще бы. Другой на его месте мог бы «общак» приханырить да слинять куда-нибудь в теплые края. Триста сорок общаковых «косарей» плюс пятьдесят своих – с таким баблом всю жизнь можно прожить припеваючи. Но Хруль подляну не бросил, хотя мог бы. Он верен воровскому братству. И прежде всего он верен себе. Он знал, как делаются большие деньги, он сам хотел их ковать. А для этого ему нужны были авторитет и крепкая бригада. Все будет. Главное – не зевать и всегда держать хвост пистолетом.
– Забей на проверки, на все забей, – насмешливо посоветовал он вертухаю. – Так легче жить будет. Короче, что в клюве принес?
Мент с опаской зыркнул по сторонам, торопливо вытащил из кармана колпачок от дешевой авторучки. Взамен Хруль передал ему восемь ампул промедола и двести рублей за доставку.
– Мы там еще и дачку заслали, ты уж проследи, чтобы она до адресата побыстрей дошла, – попросил он.
Вертухай кивнул и отправился своей дорогой. Хруль вернулся в машину. Там его ждали кенты.
– Ну чо там? – заерзал на сиденье Чирик.
Он только что вмазался, его перло.
– Да все путем, зарядил попкаря.
– Ничего, не дергается?
– А куда он, на хрен, с подводной лодки денется? – ухмыльнулся Хруль.
Достал из кармана колпачок от авторучки, вытащил оттуда свернутую в трубочку записку. Пробежал по ней взглядом.
– Чо там? – легонько толкнул его в плечо Чирик.
Он все еще пытался строить из себя центрового, но даже Буйвол уже не воспринимал его всерьез. Зато на Хруля посматривал с уважением. Сам-то он тупой как бревно и против течения плавать не умел. Ему нужен был буксир, а с Чириком далеко не уплывешь – масла в башке маловато. А вот Хруль мог повести его за собой, и Буйвол это понимал. Тупой-тупой, а где надо, соображает.
– Чо там, чо там! – передразнил Чирика Хруль. – Чувака одного пробить нужно.
Дело не самое простое, но Хруль знал, что справится с ним. И тот сержант ему поможет.
Лютого выдернули на допрос. Но в кабинете для допросов его ждал «кум». Как же он ненавидел эти встречи...
Игорь Бобрыкин по кличке Лютый имел за плечами две ходки. Первый раз заехал на кич по билету ценой рубль сорок четыре – статья сто сорок чертвертая, кража. К мужику одному в квартиру влезли, магнитофон бобинный стащили. Мелочовка, казалось бы, а на три года общего режима потянула. Второй раз попал за грабеж. Еще четыре года, но уже строгого режима. Откинулся, корешей старых встретил. Гульнули хорошо, домой на автопилоте шел. Смотрит, тетка упакованная идет – золотые сережки с брюликами в ушах, на пальцах перстни, на запястье браслет. Короче, не выдержала душа поэта. Догнал он биксу, прислонил к дереву в темном уголке. Ладно бы «рыжье» снял, так он еще под юбку к ней полез. Баба сначала вырывалась, царапалась, а затем сама в раж вошла. Стонет, подмахивает... А тут патруль – мент и два красноповязочника. Тетка сразу шум подняла. Ограбили ее, изнасиловали...
Повязали Лютого, в уголовку сдали. Опера ему грабеж шить стали. Статья сто сорок пятая не самая страшная – до четырех лет лишения свободы. Но это уже повторный случай, значит, планка наказания до двух пятилеток, считай, подскочила. А на зону идти не хотелось. Но если б только зона. Менты ему еще и мохнатый сейф пришить решили. Сказали, что лично позаботятся о том, чтобы его на крытке опетушили. Вот тут-то душа поэта дрогнула...
– Ну что, как там наши кролики? – хмуро спросил «кум».
Это был молодой старлей из оперчасти. Сосунок, короче. А ведет себя так, будто равных ему в этом мире нет и быть не может. Лютый для него – пыль из-под сапог.
– Холод их раскумарил. Дурь по хате ходит.
– Опля! Откуда?
– Да кто-то из попкарей Иткина греет.
– Кто конкретно?
– Не знаю. Но кто-то из смены. Я так думаю, когда Иткин с прогулки шел, ему грев передали.
– А думать – это наше дело, Бобрыкин. Твое дело – точно знать, кто, что да как... Что с Иткиным, насчет пистолета пробивал?
– Да был разговор. Сказал, что в сортире нашел...
– Эту сказку он всем впаривает. А тебе он должен правду рассказать.
– Да я подмазывался, а он не ведется... – угрюмо буркнул Лютый.
Сломали его менты, ссучили. Обещали закрыть дело об изнасиловании и смягчить приговор по сто сорок пятой статье, но в обмен он должен был стучать на своих сокамерников. А тут Иткин к ним должен был заехать. Кум лично ставил задачу – разговорить Холода, разузнать всю его подноготную. Ради этого Лютый даже сцену с «наседкой» разыграл. Сорвал с нар терпилу и давай его буцкать. Типа, Иткин должен знать, что болтать лишнего не следует. Все вокруг враги. Один Лютый друг. Только с ним можно откровенничать. Но Холод не купился на этот трюк...
– Значит, плохо подмазывался, Бобрыкин. Смотри, если не раскрутишь Иткина, грош тебе цена. На хрена, спрашивается, нам такой барабан, который не стучит, а? Снимем тебя с довольствия, дружище, приклеим мохнатую кражу да еще слух пустим, что ты стукач.
– Не надо, – поежился Лютый. – Я сделаю все как надо.
– Я верю в тебя, Бобрыкин... – язвительно усмехнулся опер. – И так не хочется в тебе разочаровываться. Да, насчет довольствия...
«Кум» достал из ящика стола кусок халвы, завернутый в промасленную упаковочную бумагу.
– Налетай, подешевело...
Лютый молча взял небольшой кусочек, попытался его съесть – не получилось. Такое настроение, что кусок в горло не лезет. Жаль, что в камеру нести нельзя. Ведь он на допрос ходил, а не с родственниками встречался.
«Вертух» Вася честно отработал подкормку. Пока арестанты были на прогулке, он втихаря пробрался в опустевшую камеру, сунул Матвею под подушку посылку от Хруля. На этот раз Леша подогрел его самым настоящим аптечным морфием в ампулах. Шприц и жгут в хате были. Так что сегодня на ночь можно будет конкретно ужалиться. Хруль показал себя настоящим, честным пацаном, но еще неизвестно, хватит ли его надолго. Может, скурвится Хруль или заметут его вместе с Буйволом и Чириком, тогда кто дачки будет перегонять? А там Матвея на зону какую-нибудь «красную» засунут, где с дурью большой напряг. Кто его знает, сколько лет в кумаре пройдет. Так что нужно наперед вставляться, пока возможность есть.
Там же в пакетике с ампулами Матвей обнаружил маляву с воли. Хруль писал, что пробил заданную тему. Подтвердились самые мрачные прогнозы...
Лютого привели с допроса. Он с ходу плюхнулся на шконарь, зарылся головой в подушку. Матвей подсел к нему.
– Случилось что?
Лютый перевернулся на спину.
– Да не, все в норме. Дело в суд передают, так что на этап скоро. Скорей бы на зону, там простора больше.
– Так вроде бы тебя и здесь неплохо кормят, – усмехнулся Матвей.
Он склонился к Лютому, плавно вдохнул ноздрями воздух. Знакомый запах.
– Халвой от тебя пахнет, – определил он.
– Да ты чо, какая халва! – встрепенулся Лютый.
– Вот и я думаю, кто ж тебя угостить мог?.. У «кума» был?
– Ты чо! – взревел Лютый.
Но Матвей не дал ему подняться. Двумя руками схватил его за горло и прижал к подушке. В ноги Лютому упал Хвощ – чтобы не брыкался. За руки держал его Берендей. Один блатарь стоял на стреме. Костыль сидел за столом и ждал, когда Лютый зажмурится...
Хруль пробил ситуацию вокруг Лютого. За грабеж пацана повязали, это верно. Но еще была и мохнатка. Только вот баба заявлять на Лютого не стала: огласки не хотела. Но менты на то и менты, чтобы капканы ставить. Застращали Лютого – или стучи, или дупло свое под раздачу подставляй. Хруль вышел на мента, который был в курсе этой истории. Он же и организовал утечку информации. А с недавних пор Матвей доверял Леше Хрулеву так же, как самому себе. Да и братва на хате пацана уважала – все ж с его дачек грелись... Короче, Лютого приговорили. И сейчас Матвей лично приводил приговор в исполнение. Сам вывел суку на чистую воду, сам же должен его и замочить. А брать на себя смерть гада он не боялся. Братва не выдаст, мент не съест.
Рано утром дневальный «неожиданно» обнаружил Лютого, за полотенце подвешенного к дужке своего шконаря. Его смерть преподносилась как самоубийство. Но кумовья не очень-то поверили в такой расклад. Только вот назначенное расследование ни к чему не привело. Никто в камере не видел, как убивали Лютого, зато многие слышали, как он жаловался на свою судьбу и вслух подумывал о самоубийстве. Короче, Матвей остался на плаву. Более того, планка его авторитета конкретно поднялась.
Хруль нашел башковитого и пронырливого адвоката. И бабок на защиту он не жалел. Адвокат подмазал судейских, а с прокурорскими сошелся в штыки. Напрасно обвинители на суде пытались привязать Матвея к злосчастному пистолету – судья так и не признал за ним нападения на лейтенанта милиции.
Прокурор пытался пришить ему эпизод по Новожильску. Докопались-таки менты до его подвигов на ниве экспроприации – новожильские мусора поделились информацией. Даже свидетеля нашли – Рубайло Валерия Михайловича, конкурента икорного дельца Коли Торопова. Матвей развел его на пару с Рыбцом. Под прикрытием фальшивых «корочек» повязали его с поличным, когда он икру в кабак пытался сдать. Вывезли за город, популярно объяснили, что деньги – это зло, и сняли с него восемьдесят штук рублей и около тридцати тысяч американских долларов. Хороший был улов. Мужик не очень-то хотел отдавать деньги, но Буйвол долго вымачивал его в холодной воде и в конце концов довел до кондиции... Сам Рубайло в ментовку не пошел, но развел базар по своим знакомым, так и до мусоров слух дошел. Вышли они на козла, раскололи его, уговорили его дать показания против Матвея. Но позабыли обеспечить свидетеля охраной или решили, что в стране развитого социализма бояться ему нечего. А Хруль с пацанами добрался до терпилы, вставил ему фитиля. Короче, на суде Рубайло лепетал, что никогда в жизни не видел ни Матвея, ни Рыбца...
Зато не смог Матвей отмазаться от драки в кабаке. Но опять же мент и его дружок первыми напали на него. Адвокат даже свидетелей представил, которые видели, как Олег Соломин ударил Михаила Рыбкова. Но прокурор подвел к присяге свидетелей, которые видели, как Матвей выхватывал пистолет и передергивал затвор. К тому же он ударил «афганца» Соломина и повредил тому позвонок. Тяжелые увечья...
Да и проходили Матвей и Рыбец как рецидивисты. И, если бы судья не цапнул дачку, он бы мог впаять им лет по десять усиленного режима. Но Матвей схлопотал всего пять лет строгого режима, а Рыбец – четыре. Одного отправили на Колыму, а другого заслали в Воркуту.
Путь до Магадана занял целый месяц. По Транссибирской магистрали до бухты Ванино, откуда этап шел по морю. Полторы недели в «столыпине» показались Матвею легкой, развлекательной прогулкой по сравнению с морским путешествием. Убогий пароходик шатало так, что арестантов выворачивало наизнанку. Блевотина волнами каталась по полу трюма. За бортом тридцать градусов, да еще сам трюм располагался по соседству с машинным отделением. Жар от старинных угольных котлов вызывал жуткое сравнение с преисподней в аду, а кочегары казались чертями. За счастье было получить тепловой удар и уйти в отключку, тогда конвой вытаскивал бесчувственного зэка на палубу и отливал холодной забортной водой. Два-три часа в раю и снова в ад...
Наконец, проклятый пароход прибыл к месту. Жизнь на «строгой» зоне не сахар, но Матвей радовался прибытию так, будто его ждал санаторий.
Масть на зоне держал вор, который хорошо знал Босого. Малява с воли опередила Матвея, поэтому смотрящий принял его как родного. Но расслабляться было рано. Матвей должен был доказать, что человек он правильный и достойный воровской короны. И он доказывал.