«Ты хотел трахнуть меня в рот? Получил желаемое. Старайся сам!»
Тиран замирает на мгновение, потом оглаживает кожу щеки пальцами второй руки, отвечая мне вслух:
– Как я уже говорил, твоему ротику нужно преподать урок хороших манер, Кейтлин…
Глава 17. Рэмиан
Кейт как будто нарочно выводит меня своей дерзостью и показным: бери, только не подавись этим куском. Не подавлюсь, сучка. Главное, чтобы ты не подавилась. Я обхватываю голову Кейт с двух сторон и толкаюсь членом в горячую влажную податливость безвольного рта, распахнутого до предела. Её тяжёлое рваное дыхание опаляет чувствительную кожу, разогревая меня ещё больше. Вгоняет в какой-то нереальный азарт. Пухлые вишнёвые губки натянуты до предела, обхватывая член. Безвольно и без единого податливого движения вперёд.
На мгновение возбуждение перечёркивает злостью: сколько других мечтали бы оказаться на её месте, посчитав за честь просто находиться рядом? Сколько таких же, как она, обречённых загибаться в тесных шахтах, мечтали бы вырваться из вонючего, грязного, технически отсталого мирка? Скольким приходится выгрызать у жизни свой кусок, хватаясь в него всеми конечностями и зубами? А эта сука оказалась выдернутой из низшего слоя, её подкинуло вверх по лестнице так, как не подкидывало никого уже давным-давно.
Кейт нужно всего лишь подставляться своей щелью и давать себя трахать. Но смотрит она сейчас на меня с такой ненавистью, будто я требую от неё нечто запредельное и отвратительное. Будто обливаю её грязью с головы до ног. Я дёргаю пряди волос чуть сильнее и толкаюсь членом нарочно глубоко, до самой глотки. Медленно отвожу бёдра назад, удерживая голову и не давая вырваться.
Кейт судорожно пытается дышать и инстинктивно сглатывает спазм от кома в горле. Горячий влажный язык на мгновение касается возбуждённого члена снизу. Лизнув тонкую кожу непроизвольно, но маняще. Если бы перестала корчить из себя великомученицу и хотя бы немного полизала, приложив минимум усилий, было бы сто раз вкуснее. Но Кейт упорно стоит на своём: держа рот широко открытым и ненавидяще глядя мне в глаза.
Глаза Кейт меняют свой цвет потрясающе быстро, отражая весь спектр эмоций. Под веками с золотистыми ресницами находится целый калейдоскоп, взрывающийся буйным цветом. Алые всполохи, острые золотые блики сменяются чёрным водоворотом, а потом закручивается мутной серой воронкой, тут же превращающейся в нечто иное. Я продолжаю двигаться быстрыми короткими толчками, завоёвывая влажную пещеру её рта, с каждым толчком продвигаюсь всё глубже, и вновь неожиданно резко толкаюсь до самого упора. Паника Кейт ледяной волной омывает меня с ног до головы.
– Расслабь горло, Кейт, или будешь ходить с мучительным спазмом, – я массирую её шею подушечками пальцев, пытаясь расслабить гортань.
Но Кейт будто назло мне и себе остаётся такой же напряжённой. Кейт предпочитает остаться несгибаемой и цепляется за свою агонию кончиками пальцев, стоя на своём до последнего.
Глаза в глаза – могло быть дико волнующе и предельно откровенно, доверительно. Как угодно, но вместо этого молчаливый поединок напоминает танец враждебных планет, держащихся друг от друга на расстоянии.
Я стою под оглушительным водопадом её чувств. Мне даже не нужно нырять особенно глубоко, чтобы ощутить их мощь и одновременное бессилие. Потому что сейчас Кейт в моей власти. Она может только судорожно рвано вдыхать, проливаться влагой из внешних уголков глаз и пропитываться ненавистью, ослепительно-яркой, как вспышки молнии. Кейт неосознанно бьёт меня ненавистью, прошибая насквозь.
От сильных ощущений одновременно колко и невыносимо хорошо. Потому что неразбавленное креплёное спиртное её эмоций кажется экзотическим блюдом, недоступным мне ранее. Его не хочется смаковать, но возникает скотское желание сожрать целиком, жадно давиться, пихая в глотку добавку, не проглотив и предыдущего куска.
Но ещё, сука, дай мне ещё…
Поэтому я тупо долблюсь в её рот на скорости, не скрывая, насколько мне нравится происходящее. Нравится ровно с такой же силой, с которой ей не нравится. Эти две полярные эмоции сшибаются друг об друга, порождая электрический разряд настолько сильный, что вот-вот замкнёт и выключит на хрен. Экстаз прожигает дорожки ядовитого удовольствия по венам и делает тело тяжёлым, приковывает к поверхности и к этому влажному горячему рту, распахнутом до предела.
Хочется продлить это чёрное сумасшествие ещё немного, но оглушительный взрыв не даёт шанса на спасение. Горячей волной спермы я изливаюсь в гортань. Я пускаю корни, прорастая в неё именно так – вязким семенем, стекающим по глотке. Дико тяжело оторваться и заставить себя выйти.
Но тонкие пальцы впиваются в мои бёдра, отталкивая, царапая до крови. Кейт пытается отпихнуть меня, давая понять, чтобы убирался отсюда на хрен.
– Не выйдет, – собственный голос напоминает гул высоковольтных проводов.
Моё удовольствие превратило меня в дрожащую струну, натянутую колкой её вишнёвых губ. И пронзительный звон отпустит, только когда дело будет доведено до конца. Тяну её волосы, жадно сминая и дёргая, прожигаю сознание прямым приказом:
– А теперь послушно глотай, Кейтлин.
Ногти Кейтлин впиваются в мою кожу. Кейт бьётся пульсирующим комком плоти, но вывернуться нельзя из-за тисков рук и усиливающегося давления на её сознание. Она капитулирует судорожным глотанием и ещё одним полыхающим ненавистью взглядом… Выкидываю знамя своей победы, устанавливая на неё свои права, кайфуя от происходящего. И только после этого осторожно выскальзываю из её рта, оправляя свою одежду.
Запоздало отмечаю, что с моей одежды на пол натекли лужицы воды, а одежда мокрая и противно скользит по разгорячённому телу, натягиваясь со скрипом. Поднимаю Кейтлин за плечи. Её тело одновременно напряжённое и безвольное, как у шарнирной куклы, передвигающейся только по указке. Она осмысливает произошедшее и яростно пытается стереть из памяти. Не получится, Кейт.
Я подвожу её к столу и цепляю браслет на руку, настраивая его за минуты полторы.
– Зачем это? – голос Кейт звучит хрипловато и низко.
– Теперь я буду знать, где ты находишься, крыска. И найду тебя без труда. Вытащу с того света, если понадобится.
Я улыбаюсь, глядя, как она ведёт рукой. Тяжесть браслета в первые часы будет казаться невыносимой.
– Привыкнешь. Теперь браслет можно будет снять только, если отсечь тебе запястье. Отдыхай.
Я быстрым шагом разгоняю кровь по телу, разнося последние всполохи яркого удовольствия, и набираю код, чтобы разблокировать дверь. Говорю напоследок:
– Можешь попрощаться со своими родными. Завтра.
Ловлю отголосок её мимолётной радости в обрамлении ясного пожелания мне сдохнуть. Перед тем, как закрыть за собой дверь, оборачиваюсь, глядя ей прямо в глаза. Отвечаю на милое пожелание, чувствуя, как улыбка растягивает губы до предела:
– Не сегодня, Кейт. И не завтра. Никогда. По крайней мере, ты точно не застанешь мою смерть.
Глава 18. Кейтлин
После ухода Тирана мне хочется вывернуться нутром наружу и выскоблить его дочиста, чтобы избавиться от присутствия в нём Тирана. Рэмиан решил использовать меня не только по тому назначению, о котором мы договаривались, но ещё и пустил свой член по туннелю моего рта, забавляясь оральным сексом. Провожу пальцами по губам, словно убеждаясь, что они всё ещё на месте, той же самой формы, а не превратились в нечто иное после такого наглого и беспринципного использования.
Вопреки моим ожиданиям ничего не изменилось. И в зеркале отражается вся та же Кейтлин Роу, только с побелевшей кожей, не покрытой тонкой мелкодисперсной пылью лазуритовых шахт. Даже въевшаяся под ногти тёмно-серая грязь с синеватым отливом исчезла без следа. Но зато меня с головой окунули в грязь другого рода, бесстыжую, липкую, полную какого-то извращённого удовольствия. Ведь наслаждался происходящим Тиран, щедро выплёскивая своё удовольствие в мою глотку. Вязкие капли семени послушно скользнули по ней вниз и растворились без следа. Или, наоборот, оставили свой след, словно несмываемое пятно.
Яркого отвращения не было. Скорее, был дискомфорт, когда член заполнял всё пространство рта, мешая даже дышать, и машинальные спазмы, проходящие очень быстро. Но возмущение сжирало нутро. Это не должно быть так!.. И ничего из происходящего не должно было случиться!..
Мысли тут же усмехаются в лицо гнусным практицизмом: по приказу Тирану меня должны были обработать и отправить в Красный Дом. Считай, подправить кое-что тут, в голове, подрезав лишнее и превратив в послушную куклу для удовлетворения сексуального голода любого желающего. И неизвестно, сколько тогда членов побывали в моей глотке, не предложи я Тирану себя.
Нет, это неправильно… Он просто не оставил выбора. Хоть и не знал тот момент, что я из себя представляю. Но повернулось всё ему на пользу. Чрево для вынашивания и шлюха для одного вместо того, чтобы стать подстилкой для десятков других… Вот моя нынешняя цена и роль. Остаётся ещё одно: моя семья. Разрешение увидеться с ними. Стараюсь не думать о том, каким образом оно было получено. Но запах кожи Тирана въелся в меня. Дагоррианцы чувствительны к запахам. В особенности, чистокровные.
У работы на лазуритовых шахтах и проживании в кампусе для чернорабочих было одно преимущество: воздушный фильтр, не пропускающий пыль и запахи, на работе. И мощные вентиляторы в жилом кампусе, очищающие воздух. Они больше гоняли пыль и якобы обеззараживали воздух, насыщая его невыносимо острым запахом дезинфицирующего средства, перекрывающего все остальные запахи.
Сейчас нет ни того, ни другого. Воздух в жилых помещениях здесь совсем иной: насыщенный кислородом и необходимой влагой. Он настолько чистый, что остро чувствуются все остальные запахи. Меня будто выдернули из вакуума и поместили в живую среду обитания. Приходится привыкать. И поневоле вдыхать запах тела Рэмиан: пряный, с древесной жжёной горечью, проникающий в лёгкие, словно струйка дымка. И в конце на контрасте чувствуется что-то резкое, свежее.
Я долго оттираюсь в душе, яростно растирая мочалкой лицо и шею, где касались его пальцы. От запаха на коже удалось избавиться, но от фантомного присутствия его в моём представлении не получается отмыться. Как и от горящих следов его прикосновений. Он пометил меня собой и нацепил браслет. Хотя бы не ошейник…
Но если Тиран посчитает нужным, нацепит на шею ещё и ошейник, будет водить всюду за собой, как ручное дрессированное животное. Я вздыхаю и стараюсь отделать от мыслей о Тиране, возвращающихся к нему с завидным и противоестественным постоянством. Пиликает небольшое электронное устройство, выданное мне служащими. Я провожу пальцем по сенсорному экрану. Он реагирует на малейшие прикосновения. Вспоминаю свой старенький планшет с экраном, по которому расползлась сетка трещин. Чтобы открыть приложения, нужно было с силой тыкать на иконки несколько раз. И только потом приложение медленно открывалось.
Я бы хотела сейчас подержать в руках хотя бы ту маленькую частичку прошлой жизни. Потому что планшет из какого-то мусора собрал для меня мой брат. Кастор, вообще, был очень умён и возился с микросхемами и чипами. Мой брат слишком умён и хорош для работы на рудниках, его талант загибается под толщами пыли. Все эти высокородные могли бы выиграть гораздо больше, если бы позволили ему высунуть нос на поверхность, в чистые кварталы…
Но я нахожусь здесь. А Кастор и мой отец сейчас прозябают в карцере. В моих руках лежит тоненький планшет из серебристого пластика. На безупречно гладком экране позитивным жёлтом мечется уведомление в виде пляшущего солнышка. Мёрдок прислал сообщение с пометкой «важно».
На мгновение мне стало боязно открывать сообщение. Но вопреки моим опасениям под громким заявлением «важно» скрывались лишь рекомендации: режим дня, питание, перечень разрешённых физических нагрузок и курс лечения, потому что лёгкие были немного загрязнены. Я скрипнула зубами: пора исполнять условия сделки. Теперь все рекомендации Мёрдока для меня – всё равно, что первая буква закона. Я послушно загружаю сообщение и читаю, отмечая нюансы. Я задаю Мёрдоку вопросы, уточняя детали. Не потому что мне непонятно написанное, но для того, чтобы отвлечься.
Мёрдок отвечает мгновенно. Тон сообщений мягок и дружелюбен. Врач учтиво интересуется, всё ли мне понятно, и спрашивает: могу ли я принять его. Могу ли я? Слова Тирана были более чем ясны. Мёрдок появляется в комнате всего через несколько минут. Мёрдок извиняющимся жестом дотрагивается до запястья, удерживая руку в своих ладонях, пока разговаривает.
– Извини, что помешал твоему отдыху. Но ты задавала уточняющие вопросы. И я должен убедиться, что ты меня верно поняла.
– Я ещё не ложилась отдыхать.
– Надо, – мягко улыбается Мёрдок и отпускает руку, видимо, закончив считать пульс. – Ты же не хочешь злить Рэмиана Гая?
Моё лицо вспыхивает: больше всего мне не хочется, чтобы меня тыкали носом в сделку. Тем более Мёрдок… Видевший и знающий всё, приставленный ко мне нянькой.
– Извини. Не хотел смущать тебя и заставлять волноваться. Будет лучше, если ты перестанешь смотреть на меня как на врага. Теперь нам придётся много времени проводить вместе. Давай не будем искать неприятности там, где их с лёгкостью можно избежать?
Я обхватила себя за плечи:
– Какие неприятности грозят тебе, Мёрдок Трисс? Выпнут с тёплого местечка?
Мёрдок прищуривается:
– Вообще-то наоборот. Местечко тёплое. Я бы даже сказал, чересчур тёплое. Того и гляди, поджарит пятки. Теперь меня тесно привязали к одному живому объекту, интересующему Тирана так, как никто другой.
– Хорошая характеристика. Объект.
– Я не совсем удачно выразился. Но скорее всего, теперь ты станешь моим единственным пациентом. Приказ Тирана ясен и понятен. Может быть, попытаемся стать приятелями?
– Разве можно насильно заставить дружить?
– Сейчас тебя кто-то заставляет? – Мёрдок встаёт, улыбаясь. – Дело твоё. Но может быть немного позднее твой враждебный настрой сменится на что-нибудь другое?
– Я не настроена враждебно, – возражаю я и добавляю, стушевавшись под испытывающим взглядом Мёрдока. – Не по отношению к тебе.
– Уже неплохо, – улыбается Мёрдок. – И не забывай. У тебя режим. Через час – приём пищи. Я составлю тебе компанию.
Возражать не было никакого смысла. К тому же Мёрдок действует на меня успокаивающе. Может быть, это действие его мягкого голоса или нарочито медлительных жестов? Но после его ухода мне становится немного спокойнее. Друг. Насмешил. У меня был всего один друг. Друг и брат в одном лице. С ним я смогу увидеться завтра.
Рэмиан Гай больше не досаждает своим присутствием мне в этот день и на следующий – тоже. Только в районе обеда голосовой передатчик сообщает, что у дверей комнаты меня дожидается солдат.
– Кейтлин Роу?
– Да, – немного помедлив, отвечаю я.
– Я буду сопровождать вас. Вас приказано доставить на прииски…
Солдат говорит что-то ещё, но я его почти не слушаю. Я вскакиваю и, натянув куртку поверх стандартной униформы, пулей вылетаю в коридор.
– Следуйте за мной. Я и мои люди будут обеспечивать вашу безопасность.
Вижу ещё одного солдата, маячившего за моей спиной. Такие меры, чтобы я не попыталась сбежать?.. Впрочем, какая разница? Всё равно не удастся это сделать.
Мы выходим из жилого здания. Воздушный катер доставляет нас до рудников за считаные минуты. На протяжении всего пути я чувствую робость. Даже ладошки потеют от страха. Я отираю их о брюки униформы и торопливо иду следом за солдатом.
Меня приводят в административный блок. Это крошечная комната для свиданий с обшарпанными стенами и старым диваном, кожа которого потрескалась от времени. Тяжёлые металлические двери со смотровыми зарешёченными окошками и хриплый динамик старого громкоговорителя на одной из стен.
– Кастор Роу ещё отбывает срок наказания. Для свидания с ним выделено несколько минут. Я извещу вас, когда время для свиданий подойдёт к концу.
Дверь громыхает, закрываясь за солдатом. Я сажусь на диван, не сводя глаз с тяжелой металлической двери с левой стороны стены. Именно оттуда должны привести Кастора. Слышится звук шагов нескольких человек… Шаги смолкают у двери. Приглушённый гул голосов. Стандартная форма объяснения. Солдат, приведший меня сюда, тоже пробубнил под нос заученную речь, перед тем, как распахнуть передо мной дверь. Но я не слушала ничего, о чём он говорил.