Наглое белое солнце светило прямо в глаза – хорошо, что надел маску. Но, несмотря на кажущееся тепло, скидывать куртку как-то не хотелось. Пока ждал, что пройдет резь в глазах, продуло ветром чуть ли не насквозь, потому пришлось кутаться в капюшон и прятать руки в карманы. А вокруг была все та же природа, что и на Новой Земле: плоская тундра вблизи, а вдалеке какие-то коричневые скалы. Макару так подумалось, что вдалеке – это скалы, поскольку видел он лишь угловатую кляксу на горизонте. Чуть левее «кляксы» блестел ледник, а чему еще там блестеть? Под ногами пепельно-серая земля хрустела бурыми камешками, лишь изредка зеленея пятнами куцей травки.
Тот что лысый в очках назвал это место – остров Вильчека. Но Макар ощущал себя как минимум на Марсе. И вообще все происходящее как-то походило на сон. Нет, скорее, на бред. Может, он ударился головой и, тихо пуская сопли, все еще лежит в рубке катера? А люди, война, остров и почти космическая станция ему кажутся? Не, ну бывают же такие реалистичные сны – душит какая-то херь, а ты хочешь проснуться и не можешь?!
На плечо с влажным «плюх» что-то шлепнулось, забрызгав маску. Бред, конечно, бредом, но клуши из сна гадили так же, как и в реальности. Отчаянно матерясь, Макар принялся оттирать дерьмо с куртки и маски, попутно изгваздав еще и руки. Возвращаться в помещение обосранным совсем не хотелось, потому, пройдя метров пятьдесят от возвышавшегося центрального модуля станции, Макар обогнул высокий серебристый ангар и уверенно направился на шум прибоя. На крутой пригорок он взобрался с трудом, битый камень осыпался и скользил под ботинками.
Тугой ветер забивал нос соленым запахом воды с примесью не то тины, не то рыбной тухлятины. Но стоя на возвышенности, моря он не видел. Вдалеке отчетливо шумело, кричали птицы, плескались белые разводы, порой искрившиеся на солнце. Моря он не видел, но ощущал его очень близко. Макар разозлился:
– Падла слепая! – земля и вода поплыли перед глазами.
Макар плакал. Он уселся на стылую землю, покрытую фиолетовым мхом, и плакал. Макара прорвало. Его личный мир разрушился. Нет, рушиться он стал год назад, когда ушла мама. С отцом было сложно, с ним было не так, как с мамой. Отец смотрел на него будто на дурака, словно ожидая от сына какой-то промашки, чтобы позлорадствовать, показать свое превосходство, напомнить – «а я же говорил!».
Стянув маску, Макар вытер лицо рукавом и задумался: «А любил ли я отца?» Как маму – точно нет. Ведь мама – это мама! Но отец… Отец рождал в душе целую бурю противоречий. Макар ненавидел и боялся его ровно так же, как ждал его одобрения и скучал в его отсутствие. Отец, так или иначе, был каким-то маяком, центром семьи. Главным их с мамой занятием было ждать папу из вечных командировок.
Да, мир начал рушиться. Но все же оставался привычный порядок вещей: дом, школа, походы в магазин за хлебом. Побродить по округе, забраться в секретное логово на втором этаже пустующего склада, усесться в кресло из старых автопокрышек и забыть проблемы, глядя на синее пламя горящих таблеток сухого спирта. Подразнить собак на старом АТП. Да даже мудило Рябой! Все это было частью пусть и не такой, как хотелось бы, но жизни. Он ощущал одиночество, но одиночество было наполнено какими-то важными мелочами. А теперь?
А теперь пустота. Чужие люди. Война. И да, вот сейчас он, Макар Северов, по-настоящему остался один на один с враждебным миром.
Слезы высушил ветер, настырно дувший с вонючего моря, а задница вконец замерзла от стылой земли. Макар поднялся и направился к воде. Пройдя метров триста, он оказался у обрывистого берега. Голая скала заканчивалась метровой ступенью, переходящей в узкий каменистый пляж, облюбованной группой толстомордых тюленей, валявшихся эдакими черными сардельками. Они, кстати, тухлой рыбой и воняли.
Завидев человека, самый толстый тюлень, поднявшись с каменной лежанки и задрав рыжую морду с огромными усами, дважды коротко пролаял. Не дождавшись от Макара ответа или посчитав его не опасным, снова завалился на подушку из гниющего топляка и гальки, подставляя пятнистое лоснящееся пузо солнечным лучам. Тюлени галдели, чесали друг другу спины когтистыми ластами. Малышня ныряла в большой промоине – каменной чаще, выдолбленной в скале набегавшими волнами. Эти вонючки здесь жили, отдыхали, наверняка считая холодный каменный пляж своим домом. Но его, Макара Северова, дом вовсе не здесь.
Пройдя по берегу как можно дальше от воняющих зверей, Макар зачерпнул воды, оттер куртку и умылся. Было холодно, пронизывающий ветер резал мокрые лицо и руки словно ножом, но возвращаться в прогретое нутро станции как-то не тянуло. Несмотря ни на что, ему не хотелось привыкать к этому месту и уж тем более считать какой-то там трилистник домом, каковым он являлся для странноватых, но приветливых людей.
Макар затянул завязки капюшона и направился тихим шагом вдоль берега изломанной линией терявшегося в тумане Он размышлял: «Все эти Ашоты, Семецкие, Маши живут здесь уже давно. Им нравится? Да как-то насрать. Мне вот совсем не нравится, я уплыву. Сюда же приплыл, верно? Значит, могу и уплыть. Где, интересно, «Енисей»?»
Макар не представлял, где именно мог причалить катер, берег длинный. А учитывая подпорченное зрение, найти «Енисей» смог бы лишь стукнувшись в него лбом. И вообще, он же на острове! Тут все сплошной берег.
– Гуляешь? – послышалось за спиной.
Макар обернулся. Ярко-оранжевое пятно на фоне белесого неба постепенно стало Анной. Макар несколько раз моргнул, нахмурился, но ответил:
– Ага.
– Я так и думала, что ты к морю пойдешь, – одетая в явно большую для нее оранжевую куртку, Анна стояла, спрятав руки за спину. И чего-то ждала.
– А здесь куда-то еще можно было пойти? – язвительно фыркнул Макар.
Подняв с земли обломок гальки, он без размаха запустил его в жирную чайку, собравшуюся приземлиться у его ног. Девочка внимательно смотрела на него, закусив нижнюю губу. Это одетое как попугай с выбившейся из-под шапки золотой прядкой чудо-юдо его нервировало. Макару это не нравилось, но как лучше отреагировать, он не знал. Может, напугать?
– Не делай так! – строго проговорила Анна, поджав пухлые губы.
Пшеничные брови сошлись почти в линию. И вообще, лицо как-то повзрослело, девочка еще больше стала похожа на мать.
– Почему нет? – зло прищурился Макар, подбирая новый камень.
– А зачем?
Макар хотел было ответить «зачем» и даже слово подобрал похлеще, но вместо этого повернулся и пошел по берегу. Аня увязалась следом. Ветер из плотно-упругого превратился в порывистый, но легкий. Макар время от времени подбирал округлый голяш или зазубренный осколок скальника, делал вид, что выбирает цель. Сам же краем глаза наблюдал за шедшей параллельным курсом девчонкой и бросал камни просто в воду.
– Хочешь, морского зайца покажу? – поинтересовалась рыжая.
– Таких не бывает! – хмыкнул Макар, приняв грозный вид.
– Бывает. Спорим?
– Давай. А на что? – азартно блеснул глазами Северов.
– Вот, – на ладошке в вязаной перчатке поблескивал перочинный ножик с синими накладками.
– У меня есть такой… – на полуслове осекся Макар и вспомнил – в карманах-то ножа и нет. Неужели потерял? Да, только обратил внимание: часы тоже пропали.
Аня подошла ближе и, с улыбкой глядя на растерянного Макара, протянула ножик.
– Забирай, он же твой. Когда тебя принесли, ножик выпал из кармана. Ашот Ервандович почистил его, от воды соленой сильно заржавел. Бери.
Чуть помедлив, он схватил нож, еще пахнущий соляркой, повертел в руках, рассматривая торцы со следами наждачки. Даже открыл лезвия, будто проверяя, не украли ли их. И буркнул:
– Спасибо.
– Пожалуйста, – просияла Анна, став совсем золотистой.
– Ну… так зайца покажешь?
– Пойдем, – Анна пошла вдоль берега туда, откуда они только что пришли. Дойдя до лежбища тюленей, она остановилась. – Вот.
– Так это же тюлени-вонючки! – возмутился Макар.
– Морские зайцы.
– Да-а ладно.
– Папа говорит, что их еще лахтаками называют. Но про зайцев мне больше нравится. Посмотри, какая лапочка, – белозубо улыбнулась Аня, тыча пальцем в давешнего тюленя, облаявшего Макара. – Мордочка рыженькая, и бровки тоже. И усы какие!
– Тюлень. И вонючий. Но усы здоровские, да, – согласился Макар глядя на рыжемордого толстяка, нежившегося на солнышке.
– Я его Васькой зову. Он у них вожак. Жалко, рыжика с собой забрать нельзя, – вздохнула Анна. – Я бы его в комнате держала.
И вонял бы он протухшей рыбой, хотел добавить Макар, но не стал. Зато придумал другое:
– А вы даже похожи. Оба рыжие. Только ты рыжая-бестыжая! – хохотнул Макар, но совсем не зло.
Анна сначала растерялась, захлопала глазами. А затем, хитро прищурившись, показала Макару язык – обмен любезностями состоялся.
Они шли по берегу, подбирая с земли камни, – интересные складывали в карман Макару, а обычные, просто бросали в море – кто дальше.
– Аня, а ты знаешь, где катер? Ну, тот, на котором я приплыл?
– Я к нему не ходила, – она подобрала округлый голяш, белый с черной полосой. – Он там, далеко.
Макар остановился. Глядя в сторону этого «там», то есть вперед.
– Может, сходим? Посмотрим. Да и часы поищу.
– Нет. Далеко, – как-то испуганно проговорила Аня. – И возвращаться надо.
– Почему?
– Ты медведя видел?
– Ну, в зоопарке, – пожал плечами Макар, перешагивая расколотый череп какого-то зверя.
– Белые здесь водятся. И вообще, без взрослых ходить нельзя. Опасно.
– Я не боюсь! – гордо выпятил подбородок Макар.
Но Анна не оценила. Махнув рукой, направилась в сторону видневшейся над скалой мигавшей красным лампочки. Зашвырнув последний камень, Макар направился следом. Скала, закрывавшая собой главный модуль станции, оказалась составленным один на другой штабелем морских контейнеров увязанных тросами. Макар взобрался по лесенке на самый верх и втянул за собой Анну.
Сложенные подковой стальные «кубики» прикрывали собой стоящий у подножия невысокого холма купол станции. Сама станция на какой-то там «трилистник» похожа не была. Скорей напоминала знак из стародавней игры, где мужик с бородой и в очках бегал с монтировкой и всех лупасил, даже цвет совпадал – оранжевый. А еще она походила на английскую букву «Y» с прицепленной на каждый из концов приземистой юлой, собранной из квадратиков. В самом центе торчала еще большая юла – главный комплекс. Крыша, несмотря на черный цвет, ярко блестела на солнце. Ну а лампочка, видневшаяся из-за горы контейнеров, оказалась верхушкой флагштока, на котором гордо развевался триколор.
Еще не восстановившееся зрение не давало Макару возможности рассмотреть детали, многое вокруг оставалось черным или серебристым пятном.
– Аня, ты же все тут знаешь?
– Еще бы.
– Ну так… расскажи.
– Хм, – призадумалась Аня, усевшись по-турецки на холодное железо контейнера и подперев кулачком голову. – Во-он там, слева от главного выхода, видишь?
– Не очень, – признался Макар.
– А, у тебя же… – спохватилась девочка. – Блестящее, видишь?
– Да.
– Это ангар. Там вездеход стоит. А справа от ангара черный квадрат – это наше хранилище. Вообще их несколько таких. Дальнее – это для солярки. Те, что ближе, для еды ну и всякого-нужного.
– Понятно. А ты здесь давно?
– Мы с семьей приехали полгода назад.
– Правда?! Я тоже с полгода как с отцом… – И вдруг как-то накатило.
Глаза стало щипать. Чтобы не расплакаться перед девчонкой, Макар закусил губу и отвернулся. Аня хотела что-то сказать, но передумала и направилась к лестнице.
– Пойдем, Макар, надо возвращаться. А то искать начнут. Я же без спроса ушла, от мамы прилетит.
Глава третья
– Все здесь? – Иван Сергеевич осмотрел «всех». – Хорошо, давайте начнем.
Макар чуть не прыснул, понимая, что окончательно освоился. Люди тут строгие, серьезные, но иногда… ох уж это «иногда». «Все» присутствовали полностью и их, «всех», вместе с Макаром насчитывалось хрен да маленько.
Иван Сергеевич Солодовников да Мария Петровна, муж с женой, ученые, ихтиолог и зоолог, разбирающаяся в мудреной орнитологии. Двое.
Аня, их дочка, на год моложе самого Макара. Трое.
Ашот Ервандович, Макар уже научился выговаривать его отчество, Епископосян, целый врач. Четверо.
Жанна, отчества так и не назвавшая, Львова, студентка-биолог. Пятеро.
Маша Львова, кроха двух лет, сейчас показывающая Макару язык. Шестеро.
Василий Васильев, тот самый инженер, механик и, по совместительству, сотрудник ФСБ, смотрящий за Макаром. Семеро.
Юрий Семецкий, еще один инженер, только что теплотехник. Восемь.
И, собственно, Макар. Девять.
Вот они и все.
Но зато каждое собрание, а Макар был на трех, всегда начиналось с «все здесь?». Ну а дальше, само собой, начинали. Только вот все три предыдущих сходки странноватой компании, обитающей почти на космической станции, не начинались с настолько хмурых лиц у всех взрослых.
– Юра? – Иван Сергеевич уставился на худого и длинного теплотехника, не такого старого, как сам тридцати трехлетний начальник станции, но и не молодого – двадцать семь, как никак.
Юра Семецкий, в самом начале эксперимента, полгода назад, начавший отпускать бороду, потрепал ее, жидко-козлиную, и начал:
– Ну, в общем, проблемы есть, товарищи.
– Товарищи в девяносто первом остались, Юрочка, – сообщила Жанна, которая любила спорить по любому поводу. – Мы тут все же господа и… Ты понял, да?
– Попрошу не обобщать, – поправил Василий. – Кому и остались, а кому и уставное обращение.
– Вам-то, гэбэшникам, только этим и тыкать! – Жанна нахмурилась, стрельнув живыми карими глазами в него, скорчила всю свою подвижно-курносую рожицу и…
– Да хватит уже, ребят! – Маша стукнула кулаком по столу. – Вы детям какой пример показываете?!
Вторая Маша, вздрогнув от неожиданности, всхлипнула и покосилась на мать, явно думая – стоит реветь или нет? Но решила промолчать.
– Я продолжу? – поинтересовался Юра, расстегивая форменную спецовку и выпуская наружу лицо товарища Че, который был нарисован на его футболке.
– Да, – Иван Сергеевич потер переносицу. – Давайте не отвлекаться.
– Извините, – Жанна вздохнула и пожала плечами, мол, не удержалась, я ж девушка и все такое.
Васильев извиняться не спешил. Да никто и не требовал, не то время на дворе.
– Лето скоро закончится, – Семецкий заметно нервничал, постукивал ручкой по толстому блокноту. – Пока мы можем пользоваться генераторами, работающими от солнечных панелей. Интересная разработка, хотел бы посмотреть на проектные документы в начальной стадии, даже гордость берет за наших. Поглощение и КПД в пиковые показатели переходят сто процентов… Глупо звучит, но других слов не подберешь.
– Юра… – Иван Сергеевич нахмурился.
– А? Да, точно… В общем, все просто. Лето заканчивается, наступает полярная ночь и генераторы не работают. Ветряки, думаю, придут в негодность уже зимой, если только не законсервировать четыре штуки и не посмотреть, как работают два. Если, как заложено проектом, не случится оледенения, то электричество у нас будет… для освещения. Для ТЭНов и, сами понимаете, горячей воды, будет не хватать.
– Горячая вода нужна… – огорченно вздохнула Маша. – Да и…
– Сейчас! – Семецкий поднял руку. – Дайте закончу. Танкер был здесь месяц назад, наши цистерны полные, под завязку. Но топить только северной соляркой будет сложно, даже закрыв большую часть Треугольника.
– Закрыть? – Жанна недоуменно посмотрела на него.
– Закрыть! – рубанул Васильев. – Отапливать станем основной корпус, надо будет подойти к вопросу серьезно. Рассчитать количество протопок в сутки и выдерживать их в обязательном порядке. Плюс, коллеги, закрыть Треугольник просто, отсеки и коридоры для этого подготовлены. Но дополнительно стоит провести работы по утеплению переходов, может даже запенить полностью. И модуль следует превратить в жилье, не выпускающее тепла по максимуму. Юра, ты же сможешь рассчитать?