– Даже не русский по происхождению, но выросший в русскоговорящей среде, и то знает обыденные фразеологизмы, а он русский человек и путается в них. Такого не должно быть, а если оно имеет место быть, то возникает вопрос – где он рос и воспитывался?
– Стоп, стоп, не уходи в сторону, подполковник, – взмахнул пару раз рукой перед своим лицом Маликов, словно освобождаясь от какого-то наваждения. – Главное состоит в том, что мы знаем – он резидент и координирует разведывательную работу против нашей страны. Поэтому мне наплевать, знает он или не знает русские фразеологизмы. Передо мной стоит задача заставить противника окончательно поверить в нашу дезу с вытекающими отсюда последствиями, доказательно разоблачить подрывную деятельность Моисеенко против нашей страны и примерно наказать. В нынешних условиях нет времени заниматься качеством русского языка резидента. Надеюсь, подполковник, ты это понимаешь?
– Понимаю, – коротко ответил Эди, хотя не был согласен с доводами заслуженного генерала, так как был уверен, что контрразведке придется выходить на вербовку Моисеенко, чтобы спасти операцию, и поэтому знание деталей его биографии может сыграть хорошую службу в таком деле. Об этом свидетельствовал богатый чекистский опыт.
– Тогда надо действовать, – сухо скомандовал Маликов.
– Есть действовать, товарищ генерал, жду ваших указаний, – отчеканил Эди, решив более не надоедать занятому решением глобальных задач генералу своими инициативами второстепенного порядка.
– Указания будут, – уже несколько примирительно сказал Маликов, – ладно уж, говори, чего ты добиваешься?
– Товарищ генерал, одно дело судить советского гражданина, вставшего на путь предательства, и совсем другое – если придется судить иностранного разведчика, реально покусившегося на государственную безопасность страны. И к тому же надо будет не сегодня, так завтра определяться, будем ли выходить на вербовку этого типа. Если нет, то надо разработать и срочно реализовать комбинацию по выводу меня из разработки, иначе можно сорвать операцию, – на одном дыхании произнес Эди, словно боясь, что тот не даст ему вновь договорить.
– Эди, откровенно скажу, – начал Маликов, бросив почему-то взгляд на дверь, – сегодня утром я докладывал Иванкову, чтобы потом всяких там вопросов не возникло, мол, почему не сразу и тому подобное. И знаешь, к моему большому удивлению, он заинтересовался твоим предложением и сказал, чтобы срочно и всесторонне его рассмотрели и доложили мысли, мол, какие могут быть плюсы, а какие – минусы. При этом поручил организовать ему встречу с тобой до Минска. Так что сможешь ему лично высказать все свои соображения, в конечном итоге он будет принимать решение, это его прерогатива, – заключил он.
– А неизвестно, когда?
– Завтра, на Лубянке, во сколько – ребята дадут знать. Пойдем вдвоем, но предварительно еще раз сверим часы у меня, чтобы дудеть в одну дуду, а то я тебя знаю, – улыбнулся Маликов.
– А Ковалев… – начал Эди.
– Ему сейчас не до посиделок наверху, надо подгребать все, что есть на этого хитреца и его подшефных, да и ты, что ни встреча, подкидываешь ему новые хлопоты. Так что пойдем вдвоем, пусть уж лучше займется конкретным делом, пока мы будем лясы точить.
– Вам виднее, товарищ генерал, но мне бы не хотелось напряжения в наших с ним отношениях даже на психологическом уровне. Он и так вольно или невольно ревнует.
– Вот ты какой, а я подумал было, что промолчишь со смыслом, – усмехнулся генерал.
– Товарищ генерал, нет мне смысла молчать, мы с ним вместе под вашим руководством выполняем трудную работу, я только поэтому… – не договорил Эди.
– Молодец ты все ж таки, подполковник, будь иного кроя, наверно, не восстал бы и против Бузуритова. Уважаю. Так и быть, возьмем с собой Ковалева, хотя я ему уже объявил о другом своем решении, – не спеша вымолвил Маликов, пристально глядя в лицо Эди.
– Благодарю вас, товарищ генерал, что не приструнили за настойчивость, – уважительно промолвил Эди.
– Ладно, сочтемся при подведении итогов, – развеселился Маликов, но, бросив взгляд на часы, уже серьезно произнес: – Время бежит, давай вернемся к нашим баранам.
– Вы, наверно, уже знаете, что Моисеенко хочет новой встречи… – начал Эди.
– Да, мне доложили, – прервал он его. – И поддерживаю твою инициативу с рестораном и дочерью Иуды. Гляжу, помаленьку приучаешь хитреца правильно реагировать на свои предложения. Похвально. Кстати, где запланировал званый ужин?
– Здесь, в гостинице.
– Вопрос уже решен?
– Им занимается Елена, перед самым приходом сюда поручил.
– Справится?
– Елена – смышленая девушка, полагаю, что справится, по крайней мере потренируется.
– Она сейчас в твоем номере?
– Прикрывает, если позвонит Моисеенко или кто-нибудь от него, – пояснил Эди.
– Учишь – это правильно, активней работай с ней, нужно за короткое время подготовить для самостоятельной работы. Курсы – хорошо, но практика во все времена являлась квинтэссенцией любого учения. Вон я в свое время на второй день, как выдали удостоверение и пистолет, участвовал в реальных мероприятиях, в которых ощущался запах смерти, я не шучу, и по сей день помню ее вкус. Но, слава богу, пронесло, – вернулся из прошлого генерал и на короткое время умолк, глянув в самые зрачки Эди, будто хотел увидеть в них, какое впечатление произвели его слова.
Эди, естественно, не обманул ожиданий и выразил искреннее восхищение заслугами генерала в деле борьбы с иностранными разведками, что не являлось секретом для всех контрразведчиков страны.
– Я о себе так к слову сказал, но, что касается практики, еще раз повторю – обучай ее на конкретных примерах, если надо – проводи эксперименты, подключи к этой работе минчан, но к возвращению в Москву она должна быть готова идти в бой. Ты меня понял, подполковник? – спросил Маликов.
– Будет сделано, товарищ генерал, – коротко ответил Эди.
– Не сомневаюсь. Кстати, билеты заказали?
– Этим она же занимается.
– Ничего себе устроился, – рассмеялся Маликов, – и любовница, и секретарша, и агент в одном лице. Как это тебе удается?
– При таких учителях удается без проблем, товарищ генерал, – сдержанно ответил Эди.
– Не напрягайся, ты же понимаешь, я без подковырки, а если что, не забывай наш разговор по случаю с Бузуритовым, – тепло произнес Маликов. – Так что расслабься.
В этот момент открылась дверь, и в комнату стремительно вошел Артем, а за ним медленно, толкая вперед тележку с кофе и десертом, вошла Люба.
Оценив ситуацию, Маликов попросил ее накрыть столик у кресел.
Когда же она, исполнив его просьбу, ушла, Артем и Эди вслед за генералом переместились в кресла. Разговор продолжился за кофе.
Артем доложил, что он поручил Минайкову, и тот уже срочно организует необходимую работу. Первые результаты должны быть к вечеру.
– Хорошо, тогда мы продолжим нашу работу, но сначала хочу, полковник, тебя поставить в известность о том, что к Иванкову все-таки пойдем втроем. Эди считает, что очень важно твое участие в этом совещании, как ключевого человека в этой разработке, – заметил Маликов и, как показалось Эди, сделал специальную паузу, потянувшись к чашке с кофе.
Но Ковалев, будучи весьма опытным в придворных интригах, сразу же сориентировался и тут же не мешкая начал:
– Товарищ генерал, у нас ключевым руководителем этой и других разработок являетесь…
– Я знаю, но, видно, подполковник не в курсе этого, – улыбнулся Маликов.
– Понял, объясню, – отчеканил Артем, бросив на Эди благодарный взгляд.
– Ну ладно, с этим тоже разобрались, – самодовольно промолвил генерал. – Теперь давайте о встрече. Мне бы, дорогой Эди, хотелось услышать, чем Моисеенко интересовался, какие предложения делал, что замыслил, в первую очередь относительно Иуды и Шушкеева. То, что прозвучало в телефонных разговорах, можно и опустить, они отражены в сводках, хотя, если посчитаешь необходимым воспользоваться для связки событий, пользуйся.
После чего Эди в подробностях рассказал ему о содержании встречи с Моисеенко, его интересе к наличию связей у Рожкова в ленинградских правоохранительных органах и к его родственнику, работающему на Кировском заводе, а также о полученной от Елены информации в отношении высокопоставленного функционера ЦК партии, проводившем на квартире Иуды переговоры с представителем иностранной фирмы.
Дослушав эту часть информации, Маликов спросил у Артема:
– Это проходит по сводкам?
– Наружка фиксировала приход на квартиру к Иуде многих высокопоставленных лиц, среди них был и цековец. Мы тогда пытались его взять в разработку как связь шпиона, но руководитель административного отдела ЦК отказал, пригрозив докладом Горбачеву о попытках КГБ копать под партию.
– Да, тогда мы, точнее, руководство отступило, а зря. И все потому, что не было веских оснований, – задумчиво промолвил Маликов.
– Но информацию по нему мы сохранили.
– А по сводкам слухового контроля он не проходил?
– Нет, помните, в то время некоторые разговоры, в том числе и его, технарям не удалось записать. Они объясняли это возникновением каких-то искусственных помех, но так и не смогли разобраться, что это было.
– А сопоставлялись по времени сводки наружки, слухового контроля и технических помех с нахождением в адресе того или иного гостя Иуды? – спросил Эди.
– Вроде сопоставлялись, но я сейчас не готов ответить, что это дало, – промолвил Артем, делая у себя в блокноте очередную пометку.
– Что-то еще? – улыбнулся Маликов, глядя на Эди.
– Товарищ генерал, как бы то ни было, полагаю целесообразным сделать такое сопоставление в увязке с приходами туда цековца. При этом, на мой взгляд, важно узнать, кто еще в одно время с ним бывал у Иуды. Наверняка он устанавливался как его связь.
Затем, после еле уловимой паузы, Эди продолжил:
– Чтобы проверить версию о создании противником радиопомех с целью исключения возможной прослушки своих мероприятий на квартире Иуды, было бы целесообразно уточнить, анализировалась ли обстановка в районе дома на предмет выявления специальных машин, которые могли быть использованы в таких целях. Если будут получены ответы на эти вопросы и они окажутся положительными, можно предположить, что цековец как минимум человек, на которого сделали серьезную ставку моисеенки.
– В совокупности информация о цековце сногсшибательная. Оснований не доверять дочери Иуды нет. Поэтому, полковник, нужно вывернуться наизнанку и ответить на перечисленные вопросы, – жестко произнес Маликов. – И еще надо срочно организовать по нему комплексную проверочную работу. Спрашивать разрешения ни у кого не будем. Доложим наверх, когда будут первые результаты. Правда, надо учитывать, что он нынче изображает из себя активного перестройщика, вхож в высокие кабинеты, ездит за рубеж в составе представительных делегаций. В общем, все необходимо делать по классике, чтобы избежать утечки относительно нашего интереса к нему. Тебе все понятно? – спросил генерал, упершись взглядом в Артема.
– Так точно, сегодня же организую необходимую работу.
– Ладно, и с этим разобрались, но что делать с утаиванием Иудой такой важной информации? – произнес Маликов, теперь уже уставившись в глаза Эди. – Вроде мы уже поверили было в его откровенность, а тут на тебе, такая оплеуха. Выходит, предатель не все нам говорит.
– Выходит, не все, если подтвердится, что он специально о нем умолчал, – согласился Эди.
– Он и о своей валюте, золотишке и счетах, а также окне на границе мало что отписал, – добавил Артем.
– Первичная информация об этом именно от него исходит, белорусам надо было детализировать ее вместе с ним. Что касается окна, то нам самим необходимо определиться, что с ним делать, – отпарировал Эди.
– Определимся в ближайшее время, это непростой вопрос, по всему, с учетом складывающейся в мире политической обстановки будем вместе с ПГУ прорабатывать его. Иванков на этот счет на днях имел разговор с Крючковым… Кто, кроме Иуды, знает об окне?
– Золтиков, он, кажется, контролирует его, – ответил Артем, бросив при этом вопросительный взгляд на Эди.
– Главным по окну является Глущенков, – поправил коллегу Эди. – Именно ему Иуда писал своей хитрой ручкой об окне. При этом предупреждал, чтобы не сообщал о нем Моисеенко, иначе тот откажет в помощи, обвинив в несогласованных действиях. Заодно поручал присматривать за Золтиковым и Андреем, напоминая ему, мол, если что, ты знаешь, как поступить.
– Надо понимать, Иуда намекал об устранении, если что? – спросил генерал.
– Мы все сделали именно такой вывод, – пояснил Артем.
– Отчаянные ребята, чуть в сторону и нож под сердце, – усмехнулся Маликов.
– Случай с Шушкеевым лучшее тому подтверждение, – заметил Артем.
– Полагаете, что Глущенков умолчал об окне своему адресату в Москве? – спросил Маликов.
– Трудно однозначно ответить на этот вопрос, по крайней мере такой информацией мы не обладаем, – пояснил Артем.
– А что скажет Эди? – вопросительно уставился на него генерал.
– Такой информации, товарищ генерал, в процессе общения с моисеенками я тоже не получал, – поддержал коллегу Эди. – Но это не дает оснований утверждать, что резидент не знает об окне от самого Иуды. Это еще придется выяснять. Как представляется, Иуда мог на всякий случай проинформировать Моисеенко об окне, чтобы исключить в отношении себя возможные санкции со стороны резидентуры за самовольство.
– Тогда нелогично его предупреждение Глущенкову об умолчании относительно окна, – высказал свое сомнение Артем.
– Нисколько, он мог так сделать, чтобы Глущенков не распространялся об их совместных валютных делах с использованием окна. Если учесть, что тот не знает о шпионаже Иуды, его намерении бегства за кордон, это вполне объяснимо, – отпарировал Эди.
– В этой ситуации много неясного, и все оттого, что Иуда не совсем откровенен с нами, – заключил Артем, глядя на генерала, словно ища у того поддержки.
– В части отсутствия информации об осведомленности Моисеенко относительно окна согласен, но что касается остального, полагаю необходимым просто спокойно обобщить и проанализировать имеющуюся информацию и спланировать дальнейшую работу, учитывая при этом, что Иуда не стал скрывать от нас своих планов по окну, – сказал Эди.
– Хорошо, я услышал ваши аргументы, но, как бы то ни было, нужно срочно и обстоятельно переговорить с Иудой по всем возникшим вопросам и спланировать меры по использованию окна в интересах госбезопасности.
– Товарищ генерал, только нужно без резких движений отвести от него Золтикова, чтобы… – начал Артем.
– Я об этом уже говорил с Тарасовым, – прервал его Маликов. – Вопрос будет решаться после уточнения у Иуды всей ситуации по Золтикову и Глущенкову, да и в целом по окну, в том числе с учетом новой версии Эди.
– В данном случае важно учесть, что Иуда не доверяет Глущенкову, – заметил Артем.
– Это действительно так. Иуда считает, что тот как-то связан с правоохранительными органами. О своем недоверии к Глущенкову он сообщал и Моисеенко. И вообще, на мой взгляд, моисеенки того терпели только потому, что он не осведомлен о шпионской деятельности Иуды, хотя и научен некоторым приемам конспирации, которыми валютчики пользуются испокон века, а также в надежде через него выйти на секретоносителей с оборонных заводов Ленинграда. Кроме того, возможно, они через него освещали объекты своей заинтересованности, ведь он как ленинградец знает тамошнюю обстановку и людей.
– Да, Глущенков действительно не знает о шпионаже Иуды. Это проявилось в его неосведомленности в истинном назначении кейса, который он припрятал в тайнике, – согласился Артем.
– Я знаю, белорусы отслеживают тайник и на сегодняшний день не зафиксировали какого-нибудь копошения вокруг него, – задумчиво промолвил Маликов, окинув взглядом своих собеседников.
– Да, попыток доступа к нему не зафиксировано, – подтвердил Артем, – я только пару часов тому назад разговаривал с Парамоновым.