На последних нотах, где глиссандо и длинная точка вытрясли из меня последние силы, я просто откинулась на стену и чуть не рухнула под ноги клавишнику. Он вместо меня схватил драгоценный инструмент и шарахнулся в сторону.
Но мне помог Алексей: взял меня за локоть и потащил в коридор.
– Настя, что с тобой? – уже выйдя, грозно выдал дирижер. Холодная рука легла на лоб. – Да ты горишь. Зачем пела с температурой? Могла вообще не приходить, – дирижер затолкал меня в тесный кабинет и усадил на стул.
Я быстро осмотрелась, насколько позволяло вялое состояние. Фортепиано в нише, рядом стол и широкий деревянный подоконник. Окно выходило на проспект, и я увидела, как мимо проскальзывают разномастные каблучки.
– Ты слышишь? – Алексей потянулся и распахнул форточку. – Чуть-чуть свежего воздуха.
Я не могла ответить. Все кружилось-вертелось, словно я – юла. Было и жарко, и холодно, а еще боялась, что меня все-таки вытурят, и… прощай оркестр!
– Эй?! – повторил Алексей и с рывком захлопнул окно. Я поморщилась от неприятного звука.
– Концерт же, не могла пропустить… – прошептала на выдохе и закрыла лицо ладонями. Хотелось разреветься, дать слабину, но я просто сглотнула горький ком и сцепила зубы. Медленно выдохнула, чтобы взять себя в руки. Наверное, простудный чай перестал действовать, нужно еще один выпить.
– Ну, глупо же, – сказал жестко дирижер, подойдя ближе. – Никогда еще не видел таких самоотверженных студентов. А если вот так придавит на концерте, что будешь делать?
Я раскрыла ладони, тряхнула хвостом, отчего светлое лицо расплылось передо мной, и мягко улыбнулась.
– Встану и буду петь.
– Однако… – Алексей потер острый подбородок и, сложив жилистые руки на груди, присел на край стола. – Чай будешь?
Даже странно, что мне уже второй педагог предлагает сегодня выпить. Не к добру или к радости? Закивала. Не стану отказываться от щедрости.
– Пять минут выдержишь сама? Я своих разгоню.
– Конечно, – и заулыбалась еще шире. – Там мои вещи остались в оркестровой.
– Я захвачу, отдыхай, чудо в перьях, – Алексей хохотнул и показал на волосы. – Куда дела? Мне нравились разноцветные пряди.
– Это пастельные карандаши, смылись уже, но я могу что-нибудь придумать в следующий раз, – и на свою голову подмигнула дирижеру. Еще подумает, что глазки строю.
Мужчина, хотя мне он больше напоминал молодого парня лет двадцати пяти, растянул крупные губы в улыбку и подмигнул в ответ. А затем скрылся за дверью.
Я выдохнула и расплылась по спинке стула. Хороший парень, хоть и не в моем вкусе, но от него веет крепостью духа и добротой. Я чуткая, ловлю такие вещи почти с первого взгляда. Вот как вошла в группу, так сразу и поняла, с кем у меня не заладится. Есть у нас одна Нинель с выпученными глазками. Поет жуть, но гонору…
Дверь резко распахнулась, и светлая голова Алексея заглянула в щель, а я натянулась стрункой.
– Не пугайся, – засмеялся дирижер. – Я в Буффи сгоняю. Есть особые пожелания?
– Горячая вода, – я смущенно опустила глаза. Не люблю быть должной, потому помощь от сильных мира сего стараюсь не принимать. Потом не отвертишься от свидания. Оно мне надо?
– Это и в классе есть, – заключил учитель. – Да, включи чайник, пока я приду. Не упади только.
И снова пропал за дверью.
Я чувствовала себя немного не в своей тарелке из-за его статуса педагога, но в кабинете было что-то родное и теплое, словно пришла в гости к другу.
Потому я смело отлепила попу от стульчика и пошла по сухому потертому полу вглубь кабинета.
У инструментальщиков классы в основном узкие и маленькие, хотя потолки, как и везде, уходящие куда-то в необъятные высоты Академии. Для индивидуальных много места не надо: фортепиано, стол и стул для учителя и пространство для ученика.
Часто когда приходила на вокал, я слышала через стену, как юные музыканты выплевывают из инструментов неумелые ноты. Хотя всегда считала, что именно так рождается волшебство. Тот, кто преодолеет трудности, пройдет все эти гаммы, бесконечные повторения, сбитые пальцы, измученные губы, тот и достигнет мастерства и совершенства. Найдет зачарованные ноты, способные высекать из сердец искры. Так еще Бетховен считал, и я его полностью в этом поддерживаю.
Чайник нашелся на полочке возле пианино. Я клацнула на кнопочку и уселась на подоконник следить, как по ночному городу мчатся туда-сюда люди, мелькают по дороге авто и трамваи… Эх, а мне еще домой ехать не меньше часа.
Глаза защипало от слабости и беспокойства. Не представляла, как я еще не сдалась, не бросила все это, не склонила голову перед трудностями. Что-то помогало идти дальше, будто за шиворот тащило вверх. Выше, выше, выше… Наверное, это сила музыки, что благословляла, питала и кормила меня с детства. Сложно объяснить, но только в ней я находила свое успокоение и наслаждение. Только в ней прятала обиды и печаль. Только с песнями раскрывала сердце максимально, но и оставалась инкогнито между нот. В паузах, долях, синкопах.
Музыка – мой воздух. Мой рок. Моя отрада.
Глава 13. Саша
В работе Чудаковой нашел несколько ошибок. Пропущенный бемоль и недостроенный аккорд в каденции. Несколько опечаток спрятались в партии вокалистов, но… На все эти ошибки можно было легко закрыть глаза, потому что партитура оказалась удобной, ложилась под пальцы, и я около часа выплясывал по клавишам, наслаждаясь необычной джазовой аранжировкой популярной песни. Особенно мне понравился распев вокалистки, что-то вроде импровизации, только продуманной до мелочей. Вот бы это услышать!
Именно тогда у меня появилась идея, но и закралось сомнение, что я слепо обманут восторгом.
Завтра решу этот вопрос. Чудакова придет ко мне на встречу, потому что я устрою ее в кабинете ректора.
– Саня! – друг появился в коридоре и, запыхавшись, подбежал ближе. – Спешишь?
– Да, нужно ехать. Что-то срочное? – я прижал папку к груди и подал Лёше руку.
– Хотел познакомить тебя с одной девушкой, – он хитро прищурился. Знаю я его привычку вечно меня сосватать, проходили уже.
– Не с той ли вокалисткой, что так идеально-чисто поет «Листья»?
– Да, с ней, – выдохнул Алексей и, закатив глаза до выражения на лице «А я что? Я ниче», провел меня к выходу. – Ты сегодня слышал? – он вышел со мной на улицу и поежился от холода. Да, в одном свитере долго не простоит, а я не стану заходить обратно в Академию, пусть не пристает со своими вокалистками.
– В пятницу, – заулыбался я. – Ей чего-то не хватает, – и ответил другу хитрым прищуром.
– Ты бы слышал, как она задала жару сегодня! – он чуть не прыгал от радости. – Моща! Что иерихонская труба, как все эти звуки из маленького тела вылетают, с ума сойти, но не понять. Ну, иде-е-ем, – протянул Лёша и сложил ладони в молитвенном жесте. – Просто познакомлю вас, без никаких намеков. Ничего с тобой не случится, девушка не кусается.
Я покачал головой. Неисправимый паршивец. Хотя с виду не скажешь, что в свахи записался.
– Нет, я устал, да и к маме срочно нужно заехать.
– Ясно, – надулся показательно Лёшка.
– Кстати, найдешь мне музыкантов для сдачи аранжировки?
– Это в следующем семестре? Конечно, сколько угодно. Кто там нужен?
Я задумался. Обычно я не занимаюсь подбором групп для сдачи аранжировки, студенты сами должны уметь договариваться и объединяться. Это такой экзамен на умение ладить с другими, плюс выявление лидеров.
Но сегодня мне хотелось самому в этом поучаствовать.
– Клавишные, гитара, ударник и басист. Этого хватит.
– Последних трех дам, клавишника – нет, извини. Он у нас на вес золота, а ты и сам прекрасно играешь, – и Лёша хищно заулыбался.
– Вот же гад… – я отвернулся и сжал челюсти. – Это же не для меня, а для студентки.
– Если не для тебя, зачем тогда договариваешься? Не им ли нужно бегать и искать себе напарников?
– И в кого ты такой вредный и проницательный?
– В бабушку, конечно, – засмеялся Лёша. Морозный ветер подхватил его светлый хвост и прилепил прядь к губам. – Тьфу… обрежу их. А это что? – он покосился на папку. – Так любовно к себе прижимаешь, будто там научная дисса или рецепт вечной жизни.
– Я бы сказал, вечной любви, – и дал другу посмотреть.
Он задумчиво листал партитуру и довольно щелкал языком, а меня гордость брала за студентку, даже сердце зашлось в немыслимом бое. Теперь бы ее до Нового года выцепить, а то это уже ни в какие ворота… Я себя чувствую бесполезным, когда ученица, ни разу не появившись на уроке за два месяца, выдает на аттестацию работу уровня четвертого курса. Или она гений, или просто списала. Долго ли умеючи найти в сети нужную партитуру?
– Просто, но очень занятно, – проговорил Алексей и заулыбался шире. – Да, отличный ход, молодчина… – перелистнул еще, добравшись до кульминации. – О! Даже круто, я бы сказал. А кто автор? – Леша заглянул на последнюю страницу. – Чудакова, значит. Интересно…
– Подозреваю, что плагиат, вот, дома проверю.
– У Насти плагиат? – друг нахмурил брови. – Не думаю.
– Ты ее знаешь? – я приподнял бровь и надел перчатки. Холодно на улице сегодня, давит хороший минус, и ветер крепчает к ночи.
Лёша сложил губы в трубочку, словно хотел быстро что-то сказать, но потом резко вздрогнул и, отдав папку, потер плечи.
– Ох, зябко сегодня! Сталкивался я с Анастасией. Не думаю, что она украла аранжировку, но ты проверь, конечно, – он ринулся к двери, будто бежал от пожара, или, как в фильме «Послезавтра», за другом гнался жуткий мороз.
Тяжелая дверь почти спрятала дирижера, но потом снова приоткрылась.
– Да! Сань, ты же тридцать первого с нами?
– Не буду обещать…
– Да, конечно. Мама, братья, сестры, дяди… скукота смертная, – он скривился и состроил страдальческие глаза. – А у нас девочки, музыка и веселье. Так что ты обязан быть.
– Я не любитель, пора бы запомнить.
– Ну, на концерт хоть придешь?
Я спустился ниже по проспекту и выкрикнул:
– Не обещаю!
Шагая мимо Лешкиного кабинета, заглянул в окно. Штор там никогда не было, и свет из кабинета очерчивал силуэт юной девушки, что сидела на подоконнике. Наверное, та самая, что поет в оркестре. Не всматриваясь, я отмахнулся от желания рассмотреть ее поближе и пошел дальше. Работа и личное – несовместимые вещи, но послушать концерт я приду.
Глава 14. Настя
– Прости, что долго, – Алексей пожал плечом и занес в кабинет небольшой бумажный пакет. – Встретил упертого старого друга.
– Он не хотел отпускать вас? – я слабо улыбнулась. Признаваться, что мне все еще худо, не буду.
– Не, это я его держал, – открыто засмеялся дирижер. У него такая широкая и светлая улыбка, что даже теплее стало. – Хотел с тобой познакомить, а он спешил, вредина.
– Наверное, что-то важное, – я пожала плечом и пропустила мимо ушей «с тобой познакомить».
Это почти бесполезно. Ну, не цепляют меня местные дрыщи-музыканты. Не знаю почему, но большая часть парней – это такие ху-у-уденькие, костлявенькие и низенькие ребята. Они не в моем вкусе. Я хочу ПЛЕЧО, а не острый угол в висок, когда буду прижиматься к моему мужчине. И вообще, я не готова к отношениям после Эдика. Тем более, вот не ёкает у меня, даже к Алексею нет никакой тяги. Я какая-то неправильная…
– Важное, конечно, а то я бы затащил его в подвал, сказав, что так и было.
– О, так вы маньяк, – я наигранно захлопала ресницами и прикрыла ладошкой рот. – Боюсь-боюсь…
– Да хватит «выкать», – возмутился Алексей, сдерживая смех. – Давай, на «ты» перейдем? Я ведь не намного тебя старше.
– Это будет удобно?
– Еще бы! Неудобно чувствовать себя стариком, – пакет из рук дирижера опустился на стол.
Я проследила, как изнутри появились румяные булочки, что-то завернутое в пищевую пленку и несколько кексов.
– Голодная?
Я уже допивала простудный чай и чувствовала, как напиток добирается до клеточек моего тела и остужает его изнутри.
Приподняла почти пустую чашку и отрапортовала:
– Лекарство принято, можно и поесть.
– Мне нравится такой подход, – он обернулся через плечо и задержал взгляд. Но я никак не могла его прочитать. Кого он во мне видит? Девушку, коллегу, друга, ученицу? Почему на «ты» переходит? Не даю ли я ложную надежду? Я это жутко не люблю.
– Ты чего на подоконнике сидишь? Там дует, – Алексей подошел ближе и всмотрелся в мое лицо. Так загадочно и пронзительно, что я с опаской отстранилась.
– Просто город, – отвернулась, стараясь не выдавать свои переживания и сомнения, и выглянула на раскрашенную фонарями площадь, – такой красивый ночью. Там, где-то над белыми шапками деревьев, небо, утыканное звездами, как гвоздями.
– Хорошо видеть мир вот таким, – проговорил мужчина, отдалившись, и стукнул чашкой по столу.
Неосознанно обернулась на звук. Алексей смотрел мне в глаза и недвусмысленно улыбался, но я его не боялась. Он – теплый человек, это чувствовалось.
– Мир твоими глазами кажется не таким и плохим, – договорил он и распечатал пленку. – Теплый бутерброд специально для тебя, – положил аккуратно на тарелочку. – А во мне давно умер романтик.
– А я без этого погибаю… – стало спокойно. Мне казалось, что между мной и этим человеком есть какая-то странная гармония. Она не походила на отношения мужчины и женщины. От взгляда на Алексея не дрожало все внутри, не застывало сердце под ребрами, а просто становилось уютно. Наверное, так рождается дружба.
– Есть у меня к тебе предложение, – бодро проговорил дирижер и, поправив тугой хвост, взял со стола кекс и присел на край стола.
– Какое? – все-таки сползла с окна и пересела на стульчик. Меня откровенно вело, но я старалась не показывать слабость. Дождусь пока отпустит немного и поеду домой.
– Тридцать первого у нас будет концерт и вечеринка. Ну, мы со своими будем Новый год отмечать. Пойдешь?
– Концерт? Так я же… – меня перекосило от удушающего кашля. Сдавливая слезы, пробухала в кулак.
– До пятницы еще время есть. Если расхвораешься, мы просто передвинем программу, не переживай.
– Я буду, – поставила точку и взглянула в его глаза, доказывая, что прилезу, даже если проваляюсь в постели перед этим. У меня же целая неделя в запасе!
– Вот и отлично. А сейчас доедай, и я тебя отвезу домой.
Я поежилась. Этого еще не хватало. Точно потом буду должна, не отверчусь от свиданий и приставаний. А по виду не скажешь, что Алексей на меня глаз положил.
– Я далеко живу… – осторожно промямлила.
Дирижер немного отодвинулся, сложил ноты на учительском столе, достал из угла черную строгую сумку, только потом сказал:
– Тем более. А концерт в субботу ты все-таки пропусти, пусть горло восстановится.
Я поджала губы и опустила взгляд в пол.
– Не выбрасывайте меня, пожалуйста. Я буду в форме, – только бы голос не дрожал, только бы не дрожал…
– Настя, эти рабочие концерты не стоят твоего здоровья, – Алексей замер рядом.
– Стоят, – я подняла голову и посмотрела в его лицо, вкладывая во взгляд всю свою решительность. Дирижер растянулся в улыбке.
– Упертая.
– Вся в бабулю, – скромно повела плечом и увела взгляд в угол.
Алексей долго молчал, шуршал пакетами на столе, стучал чашками, а потом подошел ближе. Остроносые туфли уставились в мою сторону.
Я приподняла голову, ожидая отказа. Мол, какой оркестр, когда ты еле на ногах стоишь, хрипишь, как старушка. Слабакам не место на сцене.
– Тогда в пятницу ждем тебя, – коротко, быстро и строго. Алексей потянулся к вешалке и сдернул с крючка пальто. – Поехали домой.
– Спасибо… Лёша.
Глава 15. Саша
Елка попалась пышная и густая. Занимала теперь пустой угол, где обычно пряталось кресло отца. Я долго любуюсь, как она расцвела от игрушек и гирлянд, как восстала в доме, гордо подперев потолок, и в «окошках» стеклянных шаров отражались десятки моих фигур, изогнутых до неузнаваемости. Девчонки с бабушкой оторвались в дизайне лесной красавицы: здесь бы позавидовал даже Диор, а я просто наслаждался тихим предпраздничным вечером.