Сейчас они сидели в его большой гостиной, объединенной с кухней, и пили горячий кофе. Митя был высок, красив, с вьющимися светлыми волосами и очень смазливым лицом. Никакого чрезмерного жеманства, никакого эпатажа в одежде, откровенно говорящих о нетрадиционной сексуальной ориентации, он не допускал. Но многие женщины после пяти минут общения с этим красавцем уже понимали это сами по его абсолютно холодному, незаинтересованному взгляду.
– Согрелась? – участливо спросил Митя. – Не нравится мне твоя короткая дубленка. Все продувается, коленки наружу торчат, так и застудиться недолго.
– Да я все время так хожу…
– Вот и плохо! Я тебе тоже все время об этом и говорю. Не молодая уже!
– Ой, не говори мне больше этих слов! И ты туда же! Вы меня сегодня довести решили, что ли?! – воскликнула Настя и закрыла лицо руками.
– Да ты что, Аська, серьезно, что ли? Я же пошутил! – кинулся к ней Митя.
– Ну и шутки у тебя, – шмыгнула носом Настя, – и я тоже стала нервная.
– Прикольно же! Я не стеснялся, что уже пенсионер!
– Ты мужчина, тебе легче этого не стесняться, а я – пенсионерка! Кому я нужна?!
– О! Разговор будет долгим, – понял Митя и двинулся к барной стойке.
– Коньяк! – заказала ему в спину Настя, которую до сих пор трясло.
– Ты ведь никогда так не говорила… Я имею в виду, что тебя беспокоит то, что ты кому-то нужна или не нужна, – приблизился к ней со спиртным Митя.
Себе он налил красного вина, а ей коньяк красивого темно-янтарного цвета и даже повесил дольку лимона на фужер.
– А ведь некогда было… Что я видела, кроме станка и своих разбитых в кровь ног?
– Не лги сама себе. Кому надо, все успевали. Сколько романов случилось даже у нас в труппе? Не одна ты пахала как лошадь. Тебе это не надо было, ты все какого-то принца ждала. Балетных ты не хотела… режиссер для тебя был стар, поклонников ты близко не допускала, якобы они мало тебе знакомы. А как с тобой познакомиться, если ты никого к себе близко не подпускаешь? Ты сама загнала себя в этот круг.
– Говори мне, говори! Вправь мне мозги, Митя! – горько сказала Настя. – Я, как стрекоза, думала, что всю жизнь протанцую! А когда танец закончился, я поняла все свое одиночество, никчемность и разбитость.
Митя грациозно присел перед ней.
– Это первый шок, поверь мне. Ты возродишься, как птица Феникс из пепла, ты очень сильная, я же тебя знаю как никто другой.
– Я теперь инвалид…
– Настя, ты и это знала, что все этим закончится. Сколько раз я тебе говорил? Сколько лет у тебя рассыпались сначала хрящи в суставах, потом и кости? А ты примешь обезболивающее и скачешь дальше… – Он принялся растирать ее худые, торчащие вперед коленки, чтобы хоть как-то облегчить боль.
– Я предвидела, как только перестану заниматься тем, чем занималась всю жизнь, то сразу же впаду в депрессию, видишь, так и получилось… сама себя запрограммировала, получается…
– Только не раскисай! Ноги надо лечить, инвалидность у тебя рабочая… сможешь еще найти себя в жизни! Вот увидишь, Аська, выйдешь еще замуж, нарожаешь кучу детишек и сделаешь дядю Митю крестным. Ты же красавица! Ну, выше нос!
– Спасибо за поддержку, – обняла его за плечи Настя.
– Ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне. Эх, если бы я интересовался девушками, я бы женился только на тебе, ты же еще и человек классный, очень надежный.
– Спасибо, – потрепала его за волосы Настя.
– Болят? – спросил Митя, поглаживая ее коленки.
– Когда ничего, а когда ощущение, что тебе через ноги подают электрический ток. Суставы у меня раздолбаны до такой степени, что несколько операций не упорядочат эту кашу. Оказывается, мне было нельзя заниматься балетом. Этот вид искусства оказался очень тяжелым для моих некрепких костей. К тому же врач обвинил во всех смертных грехах мою маму, царство ей небесное. Нельзя было ребенка в период роста держать на диете. Вот что-то моему организму и не хватило, несколько лет он выдержал, а затем развалился.
– Расслабься, Настя! Нагрузки закончились, ты отдохнешь и восстановишься не для сцены, конечно, а для жизни, это точно, – продолжал успокаивать свою подругу Митя.
– Митя, я очень остро почувствовала свое одиночество, когда осталась не у дел, – пожаловалась Настя.
– Ты прямо сейчас хочешь найти себе дела?! Ты сейчас оформляешь пенсию и инвалидность! Действительно… звучит не очень, но не зацикливайся на этом, найдем тебе работу, жениха…
– Вот! – воскликнула она.
– Что? – испугался Митя.
– Вот с этим-то и проблемка. Раньше я об этом не думала, ты прав, а когда подумала, то, оказывается, уже поздно. Старая я уже… не женщина, не мать, никто… Наливай коньяк!
Митя отодвинулся от нее.
– Молодец, Настя! Мо-ло-дец! Оформлять инвалидность тебе надо срочно! Причем плевать на коленки, оформляй на голову! Старая! С ума сошла?! Посмотри на себя в зеркало! Да ты красавица! Стройная блондинка с чудесными голубыми глазами! Ты всегда была неприступна, как лед! Эх, дурак я! Раньше тебя надо было гнать! Все мы, балетные, затягиваем! Фигуру не испортить, не упустить спектакль! Не пропустить премьеру! «Жизель» твою за ногу! А теперь вот сидим! – вконец разошелся Митя.
Он встал, разлил напитки и подал бокал Насте.
– Я хотела бы так, чтобы посмотреть на парня и понять, что пропала, – сказала уже изрядно выпившая Настя.
– Эка тебя проняло, – посмотрел на нее сквозь стекло бокала Митя. – Девочка, ты раскрылась… сексуально, я имею в виду. Созрела, мать твою!
– Митя, прекрати! За десять лет сотрудничества с тобой я не слышала, чтобы ты ругался.
– Прости, моя хорошая, я не буду! Мне очень больно за тебя, ты же знаешь, что я переживаю за тебя. Если бы не моя тяжелая ситуация…
– Митя, не оправдывайся! Я все знаю, – прервала она его.
Настя действительно знала судьбу своего партнера и друга. С женщинами Митя не встречался никогда. В одно время начал страдать звездной болезнью и желанием найти богатого любовника. Она до сих пор со смехом вспоминала, как он кричал в гримерке на очень противную, бесталанную балерину, меняющую любовников одного за другим, которые и протаскивали ее на Олимп славы и успеха:
– Ей можно менять и использовать мужиков?! А мне нельзя?!
Потом у Мити появился тайный поклонник, который заваливал его цветами и признаниями в любви. Он сделал свое главное дело – заинтриговал Митю, и тот уже с нетерпением ждал знакомства. Поклонником Мити оказался один пожилой иностранец, выглядевший еще как «огурец». У них случился роман, кипевший страстями, ревностью и всякой всячиной… Но потом они расстались, правда, за Митей остался ресторан, как часть совместного бизнеса, который принес ему не очень большой доход и разбитое сердце. Больше Настя ничего не знала о личной жизни бывшего партнера, а сама ему в душу не лезла. Митя оставил балет на год раньше, чем она, хотел уйти со сцены, но не смог. И вот по сегодняшний день он один раз в неделю выступал в эротическом шоу фактически ню. Эти выступления проходили в его же ресторане, и публика была в основном мужская с определенной ориентацией. Настя несколько раз присутствовала на этом шоу, и в принципе ей нравилось все, что делали ребята. Это было очень смело, но без пошлости. А уж натренированное балетом тело самого Мити было безупречным. Она не совсем понимала, зачем он выбрал именно этот жанр? Но могла только догадываться. Сорвался Митя после расставания со своим Альбертом, который изводил его ревностью. Вот Митя ему и устроил удар ниже пояса, пустившись во все тяжкие. Только счастливее он с этого не стал, но он не жаловался.
– Дорогая моя, Ася, чем могу конкретно помочь?
– Работой… только работой, – ответила она, внутренне устыдив себя, что за своими проблемами совсем перестала думать и о том, что у других людей проблем может быть не меньше.
– Шоу у меня исключительно мужское… – задумался он.
– Да господь с тобой! – воскликнула Настя. – Я бы и не пошла голой танцевать.
– «Голой танцевать», – передразнил ее Митя. – Деревня! Это – стриптиз!
– Назови, как хочешь! Суть от этого не меняется, – ответила Настя.
– Ладно, моралистка наша! В ресторан тебя взять работать? Приличные должности все заняты, не увольнять же людей ни за что?
– Нет, конечно! – воскликнула Настя. – А что значит – приличные должности?
– Администратор, – пожал плечами Митя.
– Ну, да… поваром меня нельзя пускать… Единственный кулинарный шедевр, что я готовлю, – тост из черного хлеба с расплавленным сыром твердых сортов, – согласилась Настя, и Митя засмеялся.
– Да, нас, балетных, на пушечный выстрел к кухне допускать нельзя. У нас с детства воспитано отвращение к еде. Или порции будем накладывать лилипутские или продвигать сырую спаржу.
– Ага! И сопровождать все это таблицей с содержанием килокалорий в каждом продукте, – поддержала его Настя.
– Вряд ли кто придет в такой ресторан, – согласился Митя.
– А официанткой возьмешь? – спросила Настя. – Мне как раз сейчас и санитарную книжку оформить могут.
– И ты пойдешь официанткой? – удивился Митя. – Брось. Я этого не допущу! Ты с таким образованием, мой друг и – официанткой!
– Возьми, пожалуйста! – вцепилась в него Настя. – Мне лишь бы дома не сидеть! Да и не буду же я всю жизнь работать в качестве официантки?! Найду себе что-нибудь серьезнее… Может, учиться пойду… Точно! Возьми меня, Митька, на первое время!
– Ладно! Ладно! Не фонтанируй энергией-то! – отшатнулся от нее ее друг и бывший партнер. – Будешь старшей среди официанток.
– Если это хоть как-то успокоит твою совесть, – засмеялась Настя и увернулась от его подзатыльника. – Только не говори, что я старая для этой должности! Второй раз за день я не вынесу!
– Конечно, не скажу! Ты в отличной форме, но девушки у меня все до двадцати пяти лет, – задумался Митя.
– Так ты поэтому назначаешь меня старшей в смене?! – ужаснулась Настя, чуть не запустив в него пустой бутылкой.
– Я назначил исключительно из-за дружеских чувств, – успокоил ее Митя.
– Смотри мне! – погрозила она ему.
– Настя, но эта работа опять сопряжена с нагрузкой на ноги! Мои девочки иногда жалуются, что у них устают ноги, – вспомнил Митя, тревожно посмотрев на подругу.
– Чтобы не атрофироваться в инвалидном кресле, мне нужна хоть какая-то нагрузка. А какая это для меня нагрузка?! Я тебя умоляю! Детский сад!
– Хорошо-хорошо, уговорила! Выходи, хоть завтра! – отмахнулся он.
– И к тому же я не собираюсь работать на тебя, капиталиста, каждый день! – показала ему язык Настя.
– Вот за что я тебя ценю, так это за «детскую непосредственность», несмотря на твой возраст, – сказал Митя, и, правда, не бутылка, а всего лишь подушка полетела в его сторону.
Глава 3
Наступил новый ноябрьский день. Климат на нашей планете давно сдвинулся неизвестно в какую сторону, а уж в таком мегаполисе, как Москва, и того подавно. Казалось, что тысячи предприятий и миллионы людей надышали себе «парниковый эффект». Лето не было летом, а зима зимой. От классики природа ударилась в сплошной авангард. Данный ноябрь был холодным и злым, словно рвался войти в тройку зимних месяцев.
Настя с большим трудом открыла глаза и простонала. Чувствовала она себя препаршивейше. То, что она лежит в комнате и на кровати Дмитрия, то есть Мити, она поняла сразу, так как бывала у своего друга достаточно часто. Лежала она в его спальне, заставленной всякой всячиной: сувенирами, статуэтками, тарелками, куклами, которые Митя всегда привозил из разных городов России и из заграницы.
«Как же я давно так не напивалась, – поморщилась Настя. – Да что там говорить… Я вообще так не напивалась никогда… Что мы вчера пили? Как я себя плохо чувствую… вряд ли так можно себя чувствовать всего лишь после коньяка… Явно, я что-то намешала… Неужели мы с ним пили водку с пивом? Нет… Митя – эстет, вряд ли бы на такое пошел…»
Она сползла с кровати и осторожно ступая, чтобы боль не отдавала острой волной в голове, пошла в ванную. Холодный душ несколько вернул ее к жизни, но совершенно не унял головную боль. Она прошлепала на большую кухню Дмитрия, которую он тоже умудрился захламить ненужными вещами. Именно там она и застала хозяина квартиры, находящегося в глубокой задумчивости. Он сидел с влажными волосами в махровом халате, элегантно задрав длинные ноги на кухонный стол. У Мити такая привычка задирать ноги на все поверхности наблюдалась уже давно, чтобы лучше был отток крови от ног и чтобы возвращать их к жизни после большого перенапряжения. Он смотрел в окно и курил. А уже этим он увлекся после того, как ушел со сцены.
– Привет… Неплохой я инвалид, так нажралась, что ничего не помню… Все инвалиды могут позволить себе столько выпить? – села напротив него Настя, уныло подперев голову.
– Ты теперь ненавидишь меня? – спросил Митя.
– Я? Тебя? Почему? – искренне удивилась она.
– После вчерашнего, – вяло пояснил Митя, – мне стыдно смотреть тебе в глаза… – Он глубоко затянулся, и выпустил причудливый дым.
Настя, проследив за его взглядом, тоже посмотрела в окно. Там было белым-бело из-за выпавшего девственно-чистого снега. По ярко-синему безоблачному небу можно было предположить, что на улице стоял мороз. Внезапно от нахлынувших в ее голову мыслей, а заодно и всей прилившей крови все изображение перед глазами Насти поплыло и потемнело, словно внезапно наступила полярная ночь, а заодно и полнолуние. Оставалось только завыть на луну.
Она вскочила с места и подбежала к кулеру с водой, залпом осушив два стакана.
– А что, между нами что-то было? Только честно?! – захлебываясь, спросила она.
– Ты что, ничего не помнишь? – покосился на нее Митя.
– Ничего такого… Ой, а, может, мне лучше и не знать? Хотя нет! Говори всю правду, какой бы горькой она ни была! – вернулась на свое место Настя.
– Мы напились… – элегантно махнул он рукой.
– Это я уже поняла!
– Не перебивай, и так трудно говорить… – снова затянулся он, – потом ты начала плакать…
– Я?
– Еще как! Рыдала у меня на плече навзрыд. Мол, у тебя могут начаться какие-то проблемы со здоровьем, если у тебя не будет секса, ты напугала меня до смерти, ты же знаешь, как я за тебя волнуюсь. Стала сыпать какими-то жуткими диагнозами, до сих пор мороз по коже… Ты же знаешь, что я не вынесу, чтобы ты заболела, да к тому же пьяный был… – продолжал тупо наблюдать пейзаж за окном Митя, словно вместо окна у него бы телевизор с интересной передачей. – А уж фраза о том, что тебе надо что-то шевелить, как сказала доктор, вообще ввергла меня в шоковое состояние.
– И мы… это? – закрыла рот рукой она, зная, что у него никогда не было ни одной женщины по принципиальным соображениям.
– Не радуйся! – буркнул Дмитрий. – Ради тебя, Аська, я был готов даже на этот подвиг. Да! Я сделал бы это, но не смог… Только не подумай, что дело в тебе, если бы я это и сделал с женщиной, то только с тобой… Просто ты для меня как родственница. Извини, но это для меня было невозможно. Это как инцест. Теперь я буду виноват в твоих болезнях…
У Насти же от охватившего ее счастья чуть дыхание не перехватило.
– Митька! Как же хорошо! – кинулась она к нему на шею. – Как же я рада, что ничего не было! Уж кому-кому, но тебе я жизнь точно портить не хочу!
– Я не настолько плох, – обиженно покосился он на нее, – чего ты так обрадовалась?
– Молчи, олух! Это ты извини меня за то, что поставила тебя в такую ситуацию! Я действительно ничего не соображала, я не помню этого ничего! Я больше никогда не поведу себя так, честное слово! Дорогой мой, Митька!
– Ладно… Ты уж там не пугай меня больше так, – сконфузился он и встал, чтобы разлить горячий кофе. – Когда придешь ко мне в ресторан?
– Сегодня… Или завтра! Да, завтра! Сегодня у меня будут дела… – вздохнула полной грудью Ася.
– Не пугай меня, – покосился на нее Дмитрий.
– Ничего криминального, – спокойно заверила его Ася.