– Сметана, наверное. Позови уборщицу.
– Сметана? – с огромным облегчением переспросила секретарь, по-новому рассматривая следы. Ну точно, отпечатки справа, видимо, от столового прибора. А с Самохиной генеральный только обедает. К тому же только что закончился обеденный перерыв. Все логично. Все прилично.
– Я сама уберу, – обрадовалась Анна Витальевна и поспешила за влажными салфетками.
Ей стало очень неудобно перед начальником за свои глупые мысли. Но что еще она могла подумать, когда увидела Самохину? Стукнув себя ладонью по лбу, Воевич готова была провалиться сквозь землю. Ей вдруг стало так стыдно! Как бы ни оправдывалась она перед собой, но, увы, от правды не скрыться. А правда колола глаза. Анна Витальевна давно положила глаз на Большого Босса и мечтала его завоевать. Но, увы, муж, дети… Да и сам Дмитрий Анатольевич взял ее на работу лишь потому, что она замужем. Была бы не замужем, получила бы отказ, как и все, кто вместе с ней несколько лет назад приезжал на собеседование.
Женщина поспешила вернуться в кабинет. Когда вытерла стол, у нее окончательно отлегло от сердца. К тому же у нее оставались еще дела. И первоочередным было приструнить секретарш на ресепшене. Анну Витальевну немного успокаивала мысль, что не одна она так плохо подумала о Самохиной. Видимо, отвыкла уже верить в хорошее.
Поздравления от Юльки по поводу обретенной мною свободы не могли утешить моих родителей. Они сидели за столом и прожигали меня недовольными взглядами.
– Точно уволена? – хмуро переспросил папа.
Я кивнула.
– Заявление написала. Главный бухгалтер сказала, что лучше уйти по собственному, чем по статье.
– Какой статье? – взвилась мама. – Ты же ничего не крала! Ты человеку помогала, а уволили тебя!
– Так получилось, – вяло отвечала я, рассматривая красное вино в хрустальном бокале.
Папа сам предложил мне вина, сказав, что сейчас мне нужно напиться и забыться.
– Да что за люди там работают, – опустошенно выдохнула мама.
Юля кивнула и взялась за свой бокал:
– Давайте выпьем за то, чтобы у Люды все было и ей за это ничего не было!
Мама тотчас поставила бокал, которым чуть не чокнулась с моей подругой.
– Ну что за тюремные тосты! Выпьем за то, чтобы мою дочь обошли стороной несчастья, а впереди ждал лишь успех.
– Как красиво, – похвалил маму папа, быстро со всеми чокнулся, чтобы со спокойной душой выпить.
Потрепала я им нервы с лихвой – второй раз за месяц увольняют. Такое сотворить могла только я.
Пригубив вина, я тяжело вздохнула. Мне всегда казалось, что, работая в агентстве, я занимаю чье-то место. Зато хоть опыт есть, впредь буду умнее.
– Я рада, что ты уволилась, – в который раз повторила подруга. – А то мне без тебя скучно. А так…
– Завтра обе в центр занятости, – строго прервала Юлькин шепот моя мама. Тетя Нюра сегодня была на смене, и это несказанно меня обрадовало. А отпраздновать мое увольнение была папина идея, чтобы, по его словам, развеять атмосферу удрученности и привлечь удачу.
Поужинав, мы с Юлей прибрали со стола, помыли посуду, а недопитую бутылку прихватили к ней домой. Вина там оставалось всего на четверть бокала, но и этого нам хватило с лихвой.
– Я завтра никуда не пойду! У меня свидание, – заявила подруга, заваливаясь на кровать.
Я, скинув тапки, устроилась рядышком.
– Везет тебе.
– Пойдешь с нами. Ты же любишь кино.
Я кивнула. Кто не любит кино?
– С кем пойдешь? – Я не знала нового избранника подруги. Еще вчера вроде холостая была.
Юля села на кровати, схватила плюшевого зайца и, обняв его, хихикнула.
– Егор, – с придыханием произнесла она его имя. – Курсант военного училища. Красивый, в форме. Дашь красную юбку? А то мне надеть нечего.
Я улыбнулась, уткнувшись в стакан и допивая вино.
– Конечно дам.
Мы еще потрещали о мальчиках. Юля, казалось, знала всю подноготную Егора, вплоть до имен родителей. Это было что-то! Как выяснилось, она провела расследование по всем фронтам, а мне почему-то так помочь и не смогла. Из статей в инете да по сплетням с теперь уже бывшей работы мне кое-что удалось выяснить о Романе Аристраховиче. Хорошо, что влюбленность не переросла в нечто большее, а так хотя бы осталось приятное впечатление. Можно вечерами вспоминать о желтоглазом красавце и вздыхать.
Утром меня разбудила мама. Она настаивала, чтобы я шла в центр занятости. Я махнула рукой в знак согласия и вновь уснула. Всю ночь я опять бегала по коридорам от страшных злых серых глаз. Генеральный орал на меня за то, что я неправильно сделала таблицу, а я пыталась объяснить, что это не я. Но Большой Босс не слушал, лишь стучал треклятой папкой по столу, а потом, когда я в страхе начала убегать от него, стал догонять меня. И гонял он меня так до самого утра. Голова гудела от похмелья, веки опухли от слез. Второй раз я спала без сновидений и была благодарна Боссу за то, что наконец-то он отстал от меня. Правда, сон продлился не долго. Не прошло и часа, как меня разбудил телефонный звонок.
С трудом разлепив глаза и щурясь от яркого солнечного света, я убрала с лица волосы, чтобы наконец разглядеть, кто звонит. Это был Большой Босс!
Оробев, я не сразу нашла в себе смелости принять вызов.
– Да? – тихо шепнула в трубку.
– Обед у меня в кабинете.
– Что? – опешила я от грубого и холодного голоса.
Я еще не уловила смысл сказанного Большим Боссом, а из динамика уже полились гудки. Судорожно пытаясь сообразить, чего он от меня хочет, я раз за разом повторяла только что услышанное, но смысл от меня ускользал. После очередного повтора в конце концов я сообразила.
– Обед у меня в кабинете! – раздраженно выкрикнула я.
Так что же это получается – меня что, на работу вызвали? То есть меня опять не уволили? Или я снова не так поняла, и меня сейчас пытать будут? Тогда зачем обед?
– Или в обед у меня в кабинете, – повторила я как попугай.
И так и эдак я прикидывала в уме, что он сказал, попутно пытаясь выбраться из-под одеяла. Я почесала затылок, не зная, верить себе или нет. Может, я ослышалась или мне это вообще приснилось. Возможно, он сказал: «Вы уволены», а я просто постоянно о еде думаю?
Живот заурчал. Ну вот, что и следовало доказать. От голода мысли всегда не о том. Осторожно взяв смартфон, я проверила журнал вызовов. Нет, точно звонил. Я решительно набрала номер Большого Босса. Он ответил сразу.
– Что?
Спросил так, словно он мне и не звонил. Как будто это я надоедаю ему звонками.
– Я не поняла, что вы сказали? – Уточнять, звонил он мне или нет, я не стала, хотя могла бы, но решила перейти сразу к делу.
– Ты не уволена. Обед у меня в кабинете.
– А почему? – растерялась я, задумчиво теребя край пододеяльника.
В трубке послышался тихий смешок, а затем и вовсе обидное:
– Это приказ.
Опять пошли гудки, а я окончательно проснулась. Полдесятого утра. Мир «затопило» солнце, даря ему свои уже не греющие лучи. Голые деревья заглядывали ко мне в окно, а я сидела и не понимала, что происходит.
Глава 3
– Что это? – устало спросил Дмитрий, когда вновь увидел приказ об увольнении Самохиной. Анна Витальевна сильно нервничала, так как была не в курсе всех нюансов, но прежде чем принести приказ, наученная горьким опытом, кое-что разузнала.
– Вчера Антон Васильевич Бродский разругался с главным бухгалтером из-за отчета, который готовил для вас. Виновного потребовал уволить. Им оказалась Самохина. Она написала заявление на увольнение, чтобы не портить себе характеристику.
Дмитрий Анатольевич усмехнулся и приказал вызвать Бродского. Тот явился через пятнадцать минут. К этому времени Анна достала и таблицу, и заявление Самохиной, и все это теперь лежало перед Дмитрием.
– Рассказывай, – коротко приказал он Бродскому, успевшему сесть в кресло.
– Я еще не до конца подготовил отчет, но уже можно с уверенностью сказать, что прибыль не уменьшилась по сравнению с аналогичным кварталом прошлого года.
Антон пришел не с пустыми руками и положил перед генеральным тонкую папку. Ленивым взглядом тот окинул диаграмму и таблицу, а затем сказал:
– Ничего не понятно, уволен.
Бродский чуть не задохнулся и стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
– За что, Дмитрий Анатольевич? Это же обычные таблицы. Я всегда их вам показывал.
Вдруг Бродский заметил приказ об увольнении и написанное от руки заявление. Они лежали прямо перед начальником. Антон даже прочитал фамилию, заодно вспомнив, как вчера женщины судачили о странном поведении генерального – он прошелся по всем этажам и явно кого-то искал. А потом они видели, как он схватил Самохину за руку и увел в свой кабинет. И вот теперь Большой Босс отчитывает его за таблицы, повторяя слова самого Бродского. Значит, это были не слухи и Самохина важна для генерального?
– Та, которую ты приказал уволить, ошиблась в цифрах? – холодно спросил Дмитрий, отмечая, что начальник финансового отдела наконец-то сообразил, зачем он здесь.
– Нет, не ошиблась, – поспешно ответил Антон Васильевич, сев обратно в кресло и ослабив галстук. Ему стало очень жарко, воздуха не хватало. Вот надо было ему вчера так вспылить.
– Значит, таблица неудобная? – переспросил ровным голосом Большой Босс, опять рассматривая диаграмму Бродского.
– Я понял, извините, – сразу покаялся Антон Васильевич, сцепляя руки в замок. – Я сам виноват. Просто устал вчера и теперь не успеваю доделать отчет к завтрашней планерке, а тут еще колонки все перепутаны, и это тормозило мою работу, вот и вспылил.
– Иди, – отпустил Бродского Дмитрий, отдавая недоделанный отчет. – Еще раз подобное повторится, придется с тобой расстаться.
Оставшись один, Дмитрий вызвал Анну Витальевну.
– Ее уже рассчитали? – указал он на заявление Людмилы.
– Рассчитывают, но документы она еще не забрала.
– Анна Витальевна, проведите экзамен по профпригодности сотрудников бухгалтерии и отдела кадров. Почему уже второй раз не соблюдается установленный регламент? Здесь увольняю только я, остальные могут лишь высказать предложения.
– Но она же сама заявление написала, по собственному.
– Она указала в анкете причину увольнения?
Секретарь покачала головой и мысленно взвыла. Если генеральный захочет проверить исполнение кадровым отделом его распоряжения по поводу анкет, которые должны заполняться при увольнении, то полетят головы! Ведь так сложно найти стрессоустойчивого человека, способного выслушивать оскорбления, ругань и проклятия уволенного сотрудника. А комитет по выявлению нарушений условий труда и аттестации сотрудников так и не был сформирован и существовал лишь номинально!
– Иди, – отпустил он женщину, больше не желая продолжать разговор.
Сама или не сама, кто вообще эту Самохину спрашивал. Приказали – написала, бесхребетная!
Большой Босс взял приказ, порвал его на клочки и выбросил в корзину. Воевич прикрыла за собой дверь и бросилась звонить в отдел кадров. Большой Босс в гневе!
Я не знала, как поступить. Все внутри меня кричало, что нужно быстрее собираться и спешить на работу, но один голос был все-таки против, и он напомнил, что я сегодня собралась в кино. Но опять же, если я не выйду по приказу генерального, то, возможно, мне не дадут расчет или мало заплатят. А свои кровные получить хотелось. Скоро Новый год, нужно всем покупать подарки, а не на что.
В раздумьях я пошла советоваться с подругой, которая, как и я, еще нежилась в кровати, а услышав о моих проблемах, вскочила и долго на меня смотрела, смешно моргая.
– Самохина, я чего-то не пойму, – Юлька пятерней почесала грудь, после чего на бледной коже остались розовые полосы. – Тебя уволили или нет? Ты же вроде как заявление написала?
– Написала, – кивнула я, также пребывая в задумчивости. – Наверно, хотят заставить отрабатывать.
– Как отрабатывать? – голос у Юльки зазвенел от злости. Я нахмурилась и не поняла перемены ее настроения.
– Обычно… две недели, – пожимая плечами, ответила я.
– А-а-а, две недели, – сразу успокоилась подруга, почесала пятку, а затем зевнула.
– Так мне идти? – искала я совета.
– Иди, – кивнула та в ответ и упала на подушки, прижимая к груди одеяло, – и дверь захлопни, а то дома никого нет.
Может, правда сходить. Доработаю до середины декабря, всё хоть какие-то деньги. Потом буду подрабатывать в каком-нибудь магазине, а после новогодних каникул вновь начну искать работу.
– И юбку занеси! – вздрогнула я от крика подруги, которая выглядывала в коридор, стоя на коленях и оперевшись руками о край кровати.
– Хорошо, – пробормотала я, защелкивая за собой дверь.
На обед у нас были ленивые голубцы по-деревенски. Я наполнила контейнер от души, ведь я же опять без завтрака! Осторожно протиснувшись в щель, я вошла в бухгалтерию, помахала рукой онемевшим коллегам и по возможности бодро заявила:
– Я вернулась.
Марина Аркадьевна встала из-за стола и, сложив руки на груди, подошла первая.
– Ты долго издеваться над нами будешь? – холодно уточнила она. – Если ты не знакомая Боссов, не любовница и не сестра, то почему тебя нельзя уволить?
– Я не знаю, – честно призналась я и стянула шапку. – Большой Босс не объяснил.
Марина Аркадьевна тяжело вздохнула, опустив на миг глаза, а когда я робко у нее уточнила, для чего меня вызвали: отработать две недели или меня вообще не увольняли, впилась мне в лицо таким тяжелым взглядом, что чуть душу мне не высосала.
– Никто тебя не увольнял. Генеральный не подписал твое заявление. И если ты хочешь уволиться, то должна сходить к нему и объяснить почему.
У меня словно камень с души упал. Я точно не собиралась объясняться, почему написала заявление. Зачем? Раз не подписал, значит, могу продолжать работать. Коллектив, конечно, мрачный, но жить можно.
– Но ты не переживай. Большой Босс объявил о внутреннем экзамене для бухгалтеров на профпригодность. Ты его точно не сдашь и сможешь наконец отсюда уйти, – нагло заявила мне главбух и вернулась на свое место.
Остальные коллеги смотрели на меня кто с завистью, кто с опаской, а кто и с пренебрежением.
Экзамен на профпригодность? Что это такое? Нам о таком не говорили в институте. Точнее, предупреждали, что скоро его введут. Значит, уже ввели.
Сев на свое место, я хотела было забраться в интернет, чтобы посмотреть, какие могут быть вопросы в этом экзамене. Но Марина Аркадьевна завалила меня работой, велев составить таблицы с фамилиями сотрудников, имеющих детей, а потом вывести общее количество несовершеннолетних, указав их возраст. Праздник же на носу.
От этого занятия меня оторвало сообщение Большого Босса. Тот приказал явиться в его кабинет. Прихватив пакет с едой, я направилась к выходу. Девчонки еще сидели на местах, словно кого-то поджидая.
Когда я приехала на директорский этаж, меня встречали слишком уж радостные секретарши Мария, Олеся и Агата. Они решили со мной познакомиться. Улыбались так, будто скалили зубы в кресле у стоматолога, и все втроем проводили до приемной. Там меня ждала Анна Витальевна. Она распахнула передо мной дверь в кабинет Большого Босса.
– Садись и ешь, – указал он на стол для совещаний. Я по привычке не стала спорить.
Да и как спорить с тем, кто практически не разговаривает. Даже звать не стала. Просто ела, рассматривая пролетающих за окном птиц, соседние здания. Я медленно жевала и думала о своем незавидном положении. Как не завалить экзамен?
Дмитрий Анатольевич пригласил Анну Витальевну. Я краем глаза следила за ее появлением со столиком на колесиках. Она приблизилась к директорскому столу и расставила на нем тарелки, прикрытые железными крышками, как в настоящем ресторане. Любопытство взяло верх, и, пока генеральный был занят, а Анна Витальевна ушла, я приоткрыла одну крышку, вдыхая аромат сливочного супа.
– Ешь, если хочешь, – тут же услышала я голос генерального и испуганно отдернула руку.