Сериканов сделал негодующе-удивленное лицо.
– Нет, нет, – замахал руками мэр, – я понимаю, что они и впрямь третьего-четвертого сорта ребята. Но, может, в виде исключения? Ну, сделай одолжение для города.
Сериканов, изображая внутреннюю борьбу, нахмурился, а Лущенко, изображая свою глубокую зависимость от такого замечательного зама, молитвенно сложил руки:
– Не для себя прошу, для города!
– Ох, – вздохнул Сериканов, – чего только не сделаешь для вас, Игорь Петрович! Посвящу наступающий уик-энд коллегам евробуржуям. То есть евродемократам.
– Вот это другое дело! – обрадовался мэр, и Сериканов тут же погасил его радость последним вопросом.
– Игорь Петрович, там еще есть бизнесмены. Хорошо бы для веса и с нашей стороны кого-то адекватного.
Лущенко задумался.
– А кого я тебе дам? Алене сейчас не до того будет… ей хлебом надо заниматься.
Сериканов ждал.
– Кого же? Кого же? Слушай… а что, если… – мэр задумался, – а они хоть по-русски говорят?
– Практически нет, – мотнул головой Сериканов, – придется переводчиков брать. Там такое разнообразие… голландцы, норвежцы, французы.
Лущенко опустил голову и тут же повернулся к Алене:
– Позвони-ка шурину моему ненаглядному. Пусть поработает…
– Только не Васька! – вскинулась Сабурова.
– Да не бойся ты, – отмахнулся Лущенко, – если что и ляпнет, переводчики подкорректируют. Вон Роберт с ними специально инструктаж проведет.
Он повернулся к Сериканову:
– Проведешь?
Роберт кивнул. Игорь Петрович завел себя в подготовленную для него двусмысленную ситуацию ровно так, как надо, а главное, сам.
Пощечина
То, что самолет с Лущенко и его супругой сел, Знаменцев узнал на полпути в свой кабинет, мгновение подумал и, повертев предназначенные Марине цветы, двинулся к Доронину. Пал Палыч понимал, что Алена мгновенно возьмет на себя все проблемы, связанные с закупками хлеба, а Лущенко – переговоры с партбоссами. Это означало, что никаких митингов не будет, а его офицеров можно смело снимать с внеочередного дежурства. Возле лифта неожиданно столкнулся с Брагиным, который торопился к выходу:
– О, Палыч, здорово! Цветочки прикупил? Неужто дама завелась? – нахально расспрашивал его боевой товарищ, новоиспеченный начальник отдела, подчиненный и главный подозреваемый по делу «оборотней».
Знаменцев сделал вид, что очень рад встрече:
– Да мальчишка на перекрестке уговорил купить. А ты куда торопишься? Вроде у тебя должны быть сегодня методические занятия. – Он демонстративно поглядел на часы, а затем вперил взгляд в перебитую переносицу подполковника Брагина. Тот явно занервничал, но тут же напустил на себя равнодушный вид:
– Я эту тему уже отработал. Еще в Первую чеченскую. Ты же знаешь, Палыч. Да и важная встреча у меня сегодня. – Он наклонился к самому уху Знаменцева: – Понимаешь, влюбился. Встретил девушку небесной красоты. Ты же мужик, Палыч, понимаешь. Не могу отказать даме. – Он нагло посмотрел в глаза начальнику, подмигнул и заспешил к выходу из здания.
Знаменцев проводил его взглядом. Ну-ну, влюбленный. Не дай бог ты сегодня тоже попадешься в сеть. Пощады не жди. Продолжая так рассуждать про себя, грозя предателю возмездием, он поднялся на третий этаж, где обреталось начальство управления. Заходя в свой кабинет, в приоткрытую дверь напротив он увидел, как рыжеволосая Юля украдкой смахивает слезы и всхлипывает. Пал Палыч поморщился: видимо, генерал опять сорвал на ней производственный гнев или устроил очередную сцену ревности, о которых по управлению уже ходили легенды. Он поднес цветы к лицу, вдохнул свежий аромат и шагнул в приемную Доронина.
– Юля, Юленька, здравствуйте! А я вот совсем заработался. Даже к вам еще не заглядывал сегодня.
– Здравствуйте, Пал Палыч, – в последний раз всхлипнула секретарша и слабо улыбнулась, – проходите.
– А у меня сюрприз, – он протянул букетик. – Это вам, Юля. Такие же милые и красивые, как вы…
Дверь генеральского кабинета распахнулась, и Знаменцев замер. На Доронине не было лица. Растрепанный. Без мундира. Злой. Очень злой.
«Ну, я, блин, попал!» – Знаменцев уже отметил, что лампочка селекторной связи в кабинете Доронина горит зловещим красным огоньком, что означало, что приемную прослушивали.
– Т-ты… – выдавил генерал, хаотично перемещая взгляд с роз на Знаменцева и обратно. – Т-ты как посмел?!
Пал Палыч быстро положил букетик на стол, вытянул руки по швам и скороговоркой выпалил:
– Рррзршите идти, трищ генррл? Есть!
Не дожидаясь ответа, развернулся на каблуках и почти строевым шагом вышел из приемной.
«Ну, я влип!» За дверью послышался генеральский крик, а затем – плач. Знаменцев стоял в коридоре и чувствовал себя дурак дураком. Вместо того чтобы выйти вслед и сказать Знаменцеву все, что он о нем думает, – если уж на то пошло, – ревнивый генерал вымещал злость на Юле.
«Это их сугубо личное дело, – зажмурился Знаменцев. – Меня, дурака, это не касается. Милые бранятся – только тешатся…» Но, судя по звукам, генерал и не думал останавливаться, а, напротив, распалялся все больше.
«Мне ведь все равно нужно сказать ему, что офицеров надо снимать с дежурства… все-таки у них спецоперация на носу. Должны же люди отдохнуть?» Знаменцев, прогоняя последние сомнения, мотнул головой и, понимая, что единственный способ прекратить это безобразие – отчасти принять генеральский гнев на себя, вошел в приемную.
– Разрешите? – с отмороженными глазами произнес он. – Николай Георгиевич, я по поводу предстоящей спецоперации…
В этот момент он ее и ударил – наотмашь.
Знаменцев рванулся к столу и закрыл секретаршу собой.
– Николай Георгиевич! Товарищ генерал-лейтенант!
И когда распалившийся генерал швырнул принесенные цветы в рыдающую секретаршу, Знаменцев понял, что его новая работа вот-вот закончится – едва начавшись.
«Да, пожалуй, уже закончилась…»
Эфир
Когда Лущенко принял у себя Доронина, тот был злой и опасный, как адская собака или гремучая змея.
– Войска надо запрашивать, – мрачно выдавил начальник ГУВД, – иначе потом поздно будет.
– Откуда такая уверенность? – холодно поинтересовался мэр.
Генерал сдвинул на переносице кустистые брови:
– На окраинах уже началось. Где стекла побили, где стены лозунгами расписали…
– Это не повод запрашивать войска, – отрезал мэр, но к сведению информацию принял и первым делом затребовал у местного ТВ «Круглый стол» – немедленно и в прямом эфире.
– Стоп-стоп, подождите, – встревожился директор телецентра, – у меня же утвержденная «сетка»! Прямо сейчас начнется позитивная передача о народном движении «Свои», с репортажами с мест, затем…
– Значит, снимайте с эфира «Своих», – рубанул воздух ладонью мэр, – спокойствие горожан важнее.
Директор телецентра опешил:
– Как – снимать «Своих»? Я не могу…
– Сможете, – решительно сказал мэр. – Где тут у вас свободная студия? И поторопитесь! Слишком дорого мне обходятся ваши проволочки!
– Давайте я вас на 34-й канал поставлю… – теряя надежду выпустить в эфир «Своих», предложил директор.
– Его смотрит молодежь, – покачал головой мэр, – а панику сеют старухи. Наш канал давайте, самый главный, самый «электоральный»!
И директор сдался, а спустя пять минут Лущенко был в прямом эфире внеочередного выпуска программы «Лицо города».
– Хлеб в городе есть! – с напором стал убеждать он. – Городские комбинаты работают на пределе своих мощностей!
– Но это же и говорит о том, что хлеба недостаточно, – возразил ему ведущий телепрограммы.
– Правильно, – решительно кивнул мэр, – если каждый купит вместо одной буханки две, запасы хлеба сразу уменьшатся вдвое.
– А мука? Как быть с мукой? – продолжил наседать журналист.
Лущенко яростно повернулся к режиссеру.
– Дайте-ка сегодняшнюю хронику… да-да, там, где мешками на колясках везут…
А потом начались звонки в студию.
– Игорь Петрович, это Семенов. Вы меня помните? Скажите, а почему пенсионерам и ветеранам не разрешают мирный митинг?
– Завтра праздник, вот и продемонстрируете свое миролюбие, – улыбнулся мэр.
Он знал, что Алена расшибется, но к завтрашнему утру завалит хлебом город. Любой митинг в такой ситуации будет смотреться смешно.
– Скажите, Игорь Петрович, а недостаток хлеба не связан с ликвидацией столь удобных для простого народа «хлебобулочных киосков»?
– С глупостью он связан, – отрубил мэр. – А киоски – это всегда грязь, уход от налогов и контрафакт. Народных интересов там нет и никогда не было.
Лущенко знал, что вопрос подкинул кто-то из прихлебателей Козина, и ставил все точки над «i» решительно и однозначно. Дабы не было иллюзий относительно значимости «хлебобулочных киосков».
– Игорь Петрович, мне вот сестра из соседней области позвонила. Она говорит, что к нам направляют войска.
Мэр на мгновение замер, но тут же взял себя в руки.
– Зачем? – удивленно поднял он брови.
– Хлебные мятежи подавлять.
Лущенко развел руками:
– Не смешно. Мы даже наряды милиции у магазинов стали снимать. Слава богу, народ у нас, я бы сказал, сознательный и неглупый. И не такое переживал – вполне, кстати, достойно.
А потом ему позвонил Чирков.
– Внимательно слежу за вашими успехами, Игорь Петрович, – проронил он. – Справляетесь… вижу…
– Спасибо, Станислав… – начал мэр и… все-таки добавил: – Георгиевич.
– Да, кстати, а что там за история с ТВ? Мне доложили, что вы решили сами формировать сетку телевидения?
«Уже доложили…» – ненавидяще зажмурился Лущенко.
– Я занял только тридцать минут. А что… я совершил нечто необратимое?
– Как сказать… – задумчиво произнес Чирков. – Вы же знаете, как болезненно реагируют ветви власти на вопрос разделения полномочий. Вы вторглись в чужие владения, и это оценивают.
Лущенко сглотнул. Он не мог так сразу сообразить, какая из ветвей власти в претензии.
«Четвертая? Кто там у них за СМИ отвечает? Или само отключенное от эфира народное движение «Свои»?» Назвать их стройные колонны пятой властью язык не поворачивался.
– Желаю вам отпраздновать День независимости России без отхода от протокола, – ровным голосом произнес Чирков.
– Спасибо, – похолодел Игорь Петрович.
Сейчас у него под контролем было все, однако намек на возможные инциденты был слишком явен. А в течение ближайшего получаса в приемную администрации позвонили сразу два журналиста и четыре инспектора ГИБДД.
– В город движутся колонны внутренних войск.
Языки
Когда ему позвонили, Василий неторопливо резал колбаску под пиво и поглядывал в телевизор, где только что показывали мужа его сестры Алены.
– Василий Игоревич?
– Да, это я, – стараясь не испачкать жиром телефон, приложил поудобнее трубку к уху Василий. – А кто говорит?
– Это Сериканов. Роберт Шандорович.
– Здрасте.
– Василий Игоревич, администрация города в моем лице официально просит вас выступить представителем городского бизнеса на встрече иностранных гостей.
– Меня?
– Да. Именно вас рекомендовал Игорь Петрович.
Василий аккуратно прижал трубку к щеке и принялся вытирать руки салфеткой.
– А Алена что говорит?
– Алена Игоревна не возражает.
Василий задумчиво хмыкнул. Иногда сестра поручала ему то или иное дело, хотя с ее состоянием она вполне могла нанять еще с две-три сотни квалифицированных функционеров. Как раз для таких случаев.
– Машину я пришлю… – продолжил Сериканов.
– У меня с языками…
– Там будут переводчики. Если что – подскажут. Да от вас там ничего и не потребуется. Встретим, свозим в ресторан, а утром проследим, чтобы им выделили достойное место в праздничной колонне.
– И это все? – поразился Василий.
– Это же обычный протокольный визит, – рассмеялся собеседник. – От нашего брата требуется одно: присутствовать и говорить дежурные комплименты.
Василий кивнул. Он уже понимал, какого рода это поручение.
– Ну как, есть еще вопросы? – поинтересовался Сериканов.
– Скажите, Роберт… Шандорович, а что это за войска в город идут? Мне жена сказала, а ей – соседка.
Сериканов рассмеялся:
– Это обычный слух. И довольно бредовый. Так что не берите в голову, Василий… Игоревич. Нам с вами главное – завтра Игоря и Алену не подвести.
Войска
Едва Сериканов позвонил, Петр Владиленович сорвался с кресла и схватил трубку:
– Роберт! Что это за войска? Я ни фига не понимаю!
Сериканов устало вздохнул:
– Не бери в голову, Петр. Слух это, и довольно бредовый.
– Какой слух? Мне уже раз двадцать позвонили! Они же в полусотне километров от города!
– Никто никаких войск в город не вводит, – твердо произнес Роберт. – А ты, Петр, лучше бы меня о другом спросил.
Козин насторожился:
– Ты что… что-то сделал?
– Я все сделал, – с невероятной усталостью в голосе выдохнул Сериканов. – Но ты не представляешь, во что мне это обошлось. Аванса уже нет, мне своими бабками пришлось добивать.
Козин, не веря в то, что услышал, зажмурился и переспросил:
– Ты сделал все, как я просил?
– Абсолютно, – отрезал Сериканов. – И Лущенко, и Алена, и мэрия… попали все. Я платил, как ты сказал, – до результата.
Козин глотнул:
– Базара нет. Возмещу каждый цент.
Третья колонна
Лущенко обзвонил всех, кто мог хоть что-то понимать, но никто ничего не понимал. Ничего не понимал генерал Доронин, хотя, судя по голосу из трубки, был он в полном смятении духа и принял на грудь уже не один стакан «чая». Ничего не понимал замначальника ФСБ, хотя уже тот факт, что его шефа почему-то в городе не было, настораживал. И даже надежный многоопытный Роберт Сериканов также не понимал ровным счетом ни-че-го.
– Бред какой-то! – разводил он руками. – Ну, полный же бред!
Ясно, что ни Чиркову, ни кому другому из верхнего эшелона Игорь Петрович звонить не мог. Во-первых, потому, что была ночь, а во-вторых, задать столь узконаправленный и неудобный вопрос часто означало нарваться на слишком неудобный ответ! Лущенко вообще предпочитал задавать Кремлю только те вопросы, ответы на которые он знал заранее.
Помочь могли федеральные связи отца Алены, однако ее телефон, когда бы он ни позвонил, или был вне доступа, или был занят – каждый раз! И это заставляло ежиться от пробегающего по спине холодка. И лишь когда ему сообщили, что три колонны из четырех со всех, кроме севера, сторон подошли к черте города, Алена позвонила – сама.
– Ты где? – выдохнул Игорь Петрович.
– Уже рядом.
– Ты министру обороны позвонить можешь?
– Зачем? – удивилась Алена.
– Он же друг твоего отца. Мне сообщают, что в город идут войска… – начал Игорь Петрович и в этот самый миг все понял. – Это ты, что ли?
– А кто же еще? – устало рассмеялась Алена. – Кто может дать столько транспорта без того, чтобы сорвать свои собственные контракты? Только армия. Слава богу, папины друзья помогли. И, слушай, запарили меня эти гаишники. Если б я возле каждого дятла колонны с хлебом тормозила, мы бы и послезавтра не поспели…
Лущенко ударил себя ладонью в лоб и тихо, немного истерично рассмеялся:
– Ты замечательная жена, Алена… но, бог мой, как же с тобой непросто!
– Зато интересно! – отрезала она. – А ты бы лучше улицы от лишнего транспорта очистил – не все одному тебе сиреной и мигалкой обывателей пугать. Дай уж и мне с почетом хоть раз проехать. Мне кажется, я заслужила.
Чайник
Алена с малых лет умела управлять автомобилем. Сначала это был маленький детский «Москвич» на педалях. Потом – отцовская «двадцать первая» «Волга».
Уже в четырнадцать лет она смело садилась за руль и везла всю семью на дачу, несмотря на габариты и вес машины. Генеральскую машину с «блатными» номерами знали все гаишники города и области, а командир дивизии Сабуров был легендарным воякой и считался воспитанником самого Георгия Жукова. Они даже соседствовали дачами.