– Ты что ж не предупредил-то, мерзавчик мелкий? – возмущалась Тамарочка.
– Артём, – серьезно говорил Иван Иванович. – Ну что за ребячества? И отца вчера огорчили, и в аэропорту не встретили…
– Артём Саныч, садись завтракать! – вопила Наташка.
– Да не кричи ты так. Он, по-твоему, глухой, что ли? – осаждала Вера Петровна. – Заходи, заходи, Артём, от чая-то уж точно не отвертишься!
– Тё-ё-ё-ёма! – перекрикивала всех Вероника.
И только Настя стояла позади и невольно улыбалась. Его ждали, но она и представить себе не могла, как сильно.
Он, наконец, заметил и ее:
– Настенька, английская репетиторша, иди сюда, тоже обниматься будем. Да не робей. А то я тебе магнитик на холодильник не подарю!
– Магнитик? – тупо переспросила Настя.
– Магни-и-итик! – переключилась Вероника.
Но Настя уже решилась на вопрос, раз уж он сам первым заговорил с ней:
– Ты зачем же обманул? – вероятность того, что он передумал уже после звонка, отсутствовала вовсе. За это время из Америки, да еще и с пересадкой в Москве, добраться сюда можно было б только на космическом корабле.
– Так осюрпризить вас хотел! – оправдался он со смехом.
– Или ты уже вчера был в городе, – озвучила Настя очевидный вывод.
– Уж три дня как, если быть точным, – за это признание он получил мягкий подзатыльник от Тамарочки, поморщился, а потом снова обратился к Насте, перейдя на английский: – Ты тут язык преподаешь или индукцию с дедукцией?
Настя на секунду оторопела, но быстро собралась и ответила ему тоже по-английски:
– О, прости, что случайно раскрыла военную тайну!
– Это что сейчас было? На каком странном диалекте ты говоришь? Что за жуткий акцент?
– Это называется «классический британский», мой дорогой друг.
– И ты учишь мою сестренку «классическому британскому», когда весь мир давно говорит на «куда более классическом американском»? Зачем?
Настя даже рассмеялась – Артём рассуждал ровно так же, как любой другой высокомерный америкашка. Понахватался от них дурного! Она уж было приготовилась продолжить спор, но Тамарочка прекратила прения на корню:
– А ну-ка, молодежь, хватит тут на нерусском кукарекать! Мы же не понимаем!
Артём тут же наклонился к ней и снова поцеловал в щеку:
– Я рассказывал новенькой, что люблю только тебя. Пусть сразу знает свое место!
Все, что слышала о нем Настя прежде, было правдой. Артём являл собой легкомысленного шалопая, и, судя по живописному трепу, буквально все время проводил в пьяном веселье. Учеба вообще в разговоре не всплывала. И как говорила о нем Наташка, он был хамоватым. Но иронично-хамоватым, а не саркастично-хамоватым. Единственное, что забыли о нем упомянуть, давая характеристику – Артём был общепризнанной душой этого дома. Уже через пять минут после его появления все говорили громче, наперебой, чаще смеялись и перетекали из комнаты в комнату монолитной шумной толпой, пока не обосновались надолго на кухне. В его присутствии все становились немного похожими на него и неожиданно для Насти проявляли качества, которых она раньше за этими, в сущности серьезными, людьми не замечала.
– Ты там только не женись ненароком! Вот уж чего тебе не прощу. Свадьбу играем только тут!
Это Вера Петровна заявила, рассматривая фотографии Эльзы – девушки Артёма. Та жила в Майами, работала актрисой и даже на экране смартфона выглядела по-настоящему впечатляющей. Они познакомились в Чикаго в начале осени, а потом Эльза поехала в Майами на съемки сериала. К этому моменту уже прозвучало признание в том, что «у них все серьезно», а Тамарочка с Иваном Иванычем успели припомнить семнадцать таких же «серьезно» в биографии Артёма.
– Если я и женюсь, то только на Тамарочке! – вернулся Артём к излюбленной теме. – Нет, дядь Вань, ну отдай мне свою красавицу, по-хорошему же прошу!
Иван Иванович только смеялся:
– Вот же болтун малолетний!
– Да я серьезно. Открой тайну – на какого живца ты такую прелестную девушку поймал, а? Ты ж сам толстый и старый!
Справедливости ради надо заметить, что Тамарочка была вдвое толще и вряд ли выглядела моложе супруга, но хохотала заливисто, принимая комплименты как должное.
– Ты сначала живца в штанах отрасти, молодняк, а уж потом на настоящих женщин заглядывайся! – Иван Иванович впервые при Насте позволил себе такую пошлость, но это никого не смутило. – Пока твой уровень – это майамские актрисульки: кожа, кости да глазища в пол-лица. Смирись!
– А каким это ветром тебя в Майами занесло? – перекричала их уже Наташка.
– Так проездом… на этническую родину, как говорится.
Настя не удержалась и озвучила первую пришедшую в голову мысль:
– Из Чикаго в Москву проездом через Майами? Хм…
Артём неожиданно громко хлопнул по столу, заставив всех замолчать, а потом произнес грозно:
– Анастасия, репетитор «классического британского» или какую там лабуду ты втираешь моей сестре, в моем присутствии есть только одно правило – запомни его навсегда: никогда не упоминать вслух географию США!
– Все ясно с тобой! – Наташка расхохоталась первой. – И как тебя еще не отчислили?
– Да скорей бы уже отчислили. Вернулся бы домой, тут бы учился… – мечтательно подхватила Вера Петровна.
Настя с улыбкой наблюдала за этим сабантуем, невольно смеясь вместе со всеми. Артем сильно отличался от того изображения, что висело в гостиной – теперь он казался проще, понятнее, а не красивой картинкой из глянцевого жунрала. Вот только криво щурился точно так же, что немного портило его лицо. Так щурятся близорукие без очков, но парень это делал только одним глазом – всегда правым. Эта мимика нарушала почти идеальные черты, но оживляла лицо, делала по-особенному эмоциональным и ни на какое другое непохожим.
***
Артём утащил Веронику кататься, а Настя отправилась домой. В этот вечер она рассказывала своим о явлении в поместье долгожданного наследника, но мать от этой новости насупилась, будто на что-то обиделась. Несколько раз уточнила, что он непременно уедет после праздников и в ближайшие полгода не нарисуется снова. А потом так прямо и вынесла вердикт:
– Это плохо, когда ровесники много времени проводят в одном доме. Артём этот – просто блестящий фантик, и хоть ты у меня на фантики не ведешься, все равно само его присутствие мысли тебе спутает. Так что пусть катит ко всем чертям к своей майамской барышне, да там и остается. И ему веселее, и материнскому сердцу спокойнее.
Настя не знала, что конкретно Артём там, в ее мыслях, мог путать – она радовалась его присутствию, потому что радовались все. Но без тайной подоплеки. Настя на самом деле никогда не интересовалась блестящими фантиками – это удел скорее Катюши. Средняя сестра и сама была блестящим фантиком, но при этом достаточно умной и своенравной, чтобы научиться обращаться с себе подобными. Настя даже если бы захотела, то не смогла бы представить свою скромную персону на месте сериальной актрисы Эльзы на последней их совместной фотографии с Артёмом. Но ведь она и не хотела этого представлять. Артём для Насти был человеком, будто попавшим из другого измерения – вроде простой и понятный, но совсем непростой и абсолютно непонятный, если пытаться угадать ход его мыслей. Настя только потом, спустя длительное время, осознала, что все его эмоции выглядели немного наигранно – он или думал о своем, или привык разыгрывать праздник при каждом своем появлении, или попросту успешно скрывал скуку. А кому на его месте не было бы скучно, явись он из Майами через череду вечеринок прямо за кухонный стол, чтобы обсуждать с Иваном Ивановичем цены на бензин или нахваливать стряпню Тамарочки? Он ведь и не спешил там появляться – целых три дня торчал в городе, и торчал бы еще неизвестно сколько, не позвони Настя ему. А потом, например, не захотел расстраивать сестру – да и только. Вполне возможно, что Вероника была единственным мотивом, зачем Артем еще приезжал в этот дом, а остальное – чистое притворство.
Глава 3
Настя любила придумывать разные теории – по любому вопросу. Есть среди них и такая. Независимо от уровня развития цивилизации, культуры, этапа истории и соответствующего им набора социальных отношений, учитель – важнейший человек в обществе. Он стоит немного выше, чем следующие за ним по порядку врач, исследователь, строитель и управленец, замыкающий пятерку лидеров. Потому что хороший врач тоже начинается с учителя. Способен ли человек обучаться сам, без толчка извне и хотя бы первоначальной помощи? Конечно. Не каждый и не всему, но это возможно. Но общество, которое вынуждает людей идти на это, обречено развиваться в потемках. Наверное, так Настя думала только потому, что сама избрала такую профессию, и другие люди тоже считают свою специальность наиважнейшей. Но в процессе размышлений на эту тему Настя пришла и к революционному выводу – в обществе эти значимые профессии и не должны быть прибыльными, чтобы исключить попадание в них случайных людей. Для чистоты эксперимента человек должен задать себе вопрос – а кем бы он стал, если бы денег не существовало вовсе? Если бы он оказался в утопичном мире Томаса Мора? Настя бы стала… учителем. Как и врач по призванию, который выбирает эту профессию не ради благ и престижа, стал бы врачом. Низкая зарплата отталкивает тех, кто и без того прошёл бы мимо, создает фильтр отбора по внутреннему желанию. Конечно, эти выводы Настя с коллегами по работе ни разу не обсуждала. А иначе была бы бита, с позором изгнана из учительской или сожжена на костре в школьном дворе за ересь.
***
Мама всё же настояла на том, чтобы Настя принарядилась на следующий день и ненароком осталась на ужин. Проблемы в этом не было – ей часто предлагали присоединиться к вечерней трапезе, но само направление мыслей мамы уже сильно раздражало. Как можно всерьез мечтать о том, чтобы Настя соблазнила и женила на себе Александра Алексеевича? Да еще и при такой ощутимой разнице в возрасте! Он был приятным человеком, но скорее по-отцовски приятным. Теперь, когда Настя узнала работодателя чуть лучше, ей даже шутить на эту тему стало противно.
Но чтобы угодить матери и хотя бы ненадолго закрыть этот вопрос, Настя позволила Веронике ее «уговорить». К тому же в доме устроили настоящий праздник в честь приезда долгожданного гостя. За стол уселись все домочадцы, а не только само семейство. Хотя Настя и не знала наверняка – возможно, они всегда собирались за ужином вместе. И начались разговоры – одно да по тому же. Повторение вчерашних тем или повторение вчерашних тем в новом ключе. Ну вот, правда, Александр Алексеевич чуть более дотошно интересовался Артёмовой учебой. Тот что-то невнятное ответил отцу, на том тему и закрыли.
Настя уже заскучала, наблюдая за искренним восторгом собравшихся и неискренней радостью самого Артёма, но он вдруг обратился к ней:
– Пойдем, посидим в баре. Хочу выяснить, чему учит Нику такая скромная училка.
На последнем слове Вероника взвизгнула, будто услышала подтверждение справедливости своего еще недавнего обращения к Насте. Она, вероятно, еще со вчерашнего дня так и висела на шее брата. Сама же Настя не стала его поправлять, а заозиралась по сторонам – парню понадобилась компания, а она из присутствующих самая молодая. Если не считать Наташки, которая теперь вылупилась на нее, тоже не понимая, что происходит. Почему же он не позвал заодно и ее? Или почему не обратился к друзьям, с которыми веселился три дня? Настя не придумала, что ответить, поэтому Артём отцепил от себя сестренку, подскочил к ней и утащил за руку из гостиной. Вслед им слышались разочарованные крики остальных, которые готовились к этому ужину часами, а гость не высидел за столом и сорока минут. Но громче всех вопила раздосадованная Вероника.
Почему Артём сбежал оттуда, Насте было понятно. За сутки уже устал притворяться и строить доброжелательную мину. Но зачем потащил заодно с собой и ее? Возможно, у него в самом деле были намерения на серьезный разговор. Именно поэтому Настя не стала корчить из себя великосветскую леди, а набрала номер матери и сообщила, что задержится. Та, само собой, начала сразу выспрашивать детали, поэтому Настя и место обозначила, и настойчиво потребовала не беспокоиться. Не особо рассчитывая на успех.
Артём притащил Настю в дорогой бар и усадил за стойку. Девушка не любила выпивать, но не спорила, когда бармен поставил перед ней бокал чего-то, заказанного Артёмом. Сам он тоже на алкоголь не налегал – похоже, виски ему был нужен только поддержания образа. Молчание затянулось, но Настя не торопила, понимая, что притащили ее сюда не просто чтобы посидеть рядом.
– Насть, – наконец-то начал Артём. – Я хотел бы поблагодарить тебя за Нику. Я говорю это искренне… – Настя повернулась к нему, чтобы поддержать улыбкой, но он тут же осек порыв: – Но и о твоём «классическом британском» я тоже говорил искренне.
Она решила на укол не реагировать. Это собрание посвящено Веронике – вероятно, Артём на самом деле обеспокоен судьбой сестры и потому решил узнать поближе ту, которая общается с ребенком чуть ли не больше всех остальных.
– Тебе не за что меня…
– Не скромничай! – без стеснения перебил он. – Скромность никому не идет. Ника стала намного спокойнее и тише – даже я это заметил, а уж отец бы по пунктам расписал, что конкретно в ней изменилось.
О мнении Александра Алексеевича Настя знала, но не считала похвалу полностью заслуженной. Об этом сказала и Артёму:
– Нет. Сама я изменила не так уж и много. Вероника становится взрослее, серьезнее… и учится лучше притворяться.
– Притворяться? – парень смотрел на собеседницу с интересом, ловя каждое слово.
– Притворяться, что внимание отца ей нужно не так сильно, как на самом деле, – пояснила Настя.
Артём грустно усмехнулся.
– Вот оно что. А он до сих пор прикрывается работой?
– Почему же прикрывается? Разве он мало работает?
– Много. Но это его выбор. Фирма не развалилась бы, не приедь он туда денек-другой. Для него работа уже давно стала прикрытием. От проблем. От собственных страхов. От непонимания, что делать с дочерью и как ей помочь. Он окружил Нику чужими людьми, чтобы они помогли решить ее проблемы. А сам он боится остаться с проблемами наедине. Поэтому и занят всегда. Понимаешь?
Настя заторможено кивнула. Теперь она понимала – Артём был полностью прав. И это объясняло восторг отца по поводу ее, Настиных, даже мелких побед. Сам он уже и отчаялся добиться хоть одной. Он и правда закрылся работой, как щитом, от того, с чем не справлялся. Но Александр Алексеевич не обманывал в этом Веронику или кого-то еще – он обманывался сам. И щит этот он использовал не только от неуправляемой дочери, но и от реальной жизни. Вечно занятому, ему было некогда думать о себе, о спутнице жизни или других вопросах, которые требовали бы серьезной переоценки событий из прошлого. Поэтому он и выбрал быть занятым вместо остального.
– В общем, спасибо тебе, – повторил Артём. – Только я хочу попросить тебя об одном – не исчезни из ее жизни так же внезапно, как появилась. Не сейчас, когда она через тебя учится смотреть на людей по-новому, дождись… когда у нее появятся друзья среди сверстников или другой человек.
– Я постараюсь, – искренне заверила Настя. Она это и без него знала, да и никогда не относилась к детям как к работе.
– Вот и хорошо! – Артём поднял виски и, когда Настя повторила жест, стукнул донышком о ее бокал. – Мне будет спокойнее, когда я вернусь в Майами.
– В Майами? Постой, твой универ же в Чикаго!
– Я так и сказал! – он был очарователен в своем показательном шалопайстве. – И давай уже номерами телефонов обменяемся, а то как неродные.
– Зачем? – Настя бы не прочитала двусмысленного подтекста в предложении, если бы не всегдашнее выражение лица, которое в любую фразу Артёма вносило ощутимый привкус флирта.
– Так звонить тебе буду – каждый день ровно в десять по Гринвичу. Спрашивать, чем занимаешься, что на тебе надето… ну, ты же занималась уже сексом по телефону?