– Все в порядке, – наконец сообщила она. – Можно идти.
Глава 5. В подвале
Они, не особо скрываясь, пересекли небольшой захламленный пустырь и подошли к обвалившейся хрущевской пятиэтажке, стоявшей справа от той, мимо которой убегали от погони Дмитрий и оставшиеся в живых люди из группы. Два подъезда все еще были целыми, а два других рухнули давным-давно. Двери располагались попарно: подъезд-подвал, подъезд-подвал; их разделяли узкие бетонные перегородки. Крыса направилась туда, где подвальная дверь, сорванная с петель, валялась на земле.
– Мы хорошо разбираемся в подвалах, – с гордостью сказала она. – Даю лапу на отсечение, что здесь ты будешь в безопасности. Все, что нам нужно было, отсюда давно уже вытащено. Принесу тебе пару матрасов, одеяло – устроишься почти как в гостинице.
Снайпер, опираясь на услужливо подставленное крысой плечо, осторожно шагнул на неровные, стертые тысячами подошв ступени, больше всего на свете боясь того, что вот сейчас измученная нога не выдержит, подвернется – и он сверзится в глухую могильную темноту, затопившую все внизу. Но пока что все было в порядке. Крыса шумно дышала, и от нее неприятно пахло. Музыкант вдруг вспомнил, что при первой встрече с говорящим зверем его чуть не вывернуло наизнанку от вони. А сейчас – гляди-ка, ничего. Привыкает?
Теплый, сухой, застоявшийся воздух подвала тоже пах крысами. Но по сравнению с тем запахом, что исходил от поддерживающей Музыканта твари, это было всего лишь воспоминанием о том, что они когда-то посетили это разделенное на крошечные клетушки деревянными стенками помещение. Возможно, раньше здесь пахло совсем иначе – лежалой картошкой, старыми бумагами, которые и не нужны никому, и выкинуть жаль, сломанными деревянными лыжами, детскими санками, с полозьев которых облупилась краска, уступив место ржавчине. Олег помнил, как до Катастрофы они хранили точно в таком же подвале за хлипкой дверью, запертой на тяжелый замок, десятки банок с капустой, огурцами, помидорами, вареньем. Их готовила бабушка, которая никак не могла привыкнуть, что все это можно купить в магазине, и настаивала на том, что так, как она, по-домашнему, никто не сделает. Порой в подвалы спускались бомжи, они срывали двери с чахлых петель, зачастую умудряясь сделать это голыми руками, воровали картошку и соленые огурцы, иногда закусывали ими дешевую водку прямо на месте преступления, после чего матерящийся участковый заставал бомжей тепленькими и разомлевшими, а те лишь довольно и глупо хлопали глазами.
– В гостинице? – пробормотал он, осматриваясь и стараясь сквозь кромешный мрак разобрать хоть что-нибудь. – На люкс это не потянет.
– Лучше ничего предложить не могу. Устраивайся давай, я тебе помогу.
Олег с помощью крысы собрал несколько досок, бросил их подальше от входа – на тот случай, если ее сородичам вдруг по какой-либо прихоти взбредет обыскать окрестности. Сверху снайпер накинул куртку – получилось что-то вроде лежанки. Она оказалась не очень удобной, но выбирать не приходилось. Не спать же на цементном полу! Музыкант улегся, поворочался, вытянул ногу, изводившую его занудной ноющей болью. Автомат положил так, чтобы в любой момент достаточно было протянуть руку и схватить оружие. Это не укрылось от крысы, которая внимательно смотрела на то, как он устраивается.
– Тебя никто не потревожит, – сообщила она.
– Береженого бог бережет, – отозвался Олег.
– Ну-ну, – спокойно сказал его спаситель. – Много он тебя сегодня на берег?
Возразить Музыканту было нечего.
– Отдыхай пока, – велела говорящая тварь. – Отдыхай, я вернусь ближе к вечеру.
После этого странная зверюга развернулась и отправилась к подвальной двери.
Я надолго здесь не задержусь, мрачно подумал Олег. Домой хочу. К своим. К Иришке. Она беспокоиться будет, когда наши вернутся и выяснится, что я пропал. А если, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, не вернется вообще никто, будет еще хуже. Так что залеживаться мне здесь нельзя. Еда, лекарства и матрасы – это, конечно, лучше, чем ничего, но не это мне требуется. Главное, чтобы нога не подвела. Ну и рука, само собой. Хорошо хоть, что правая в порядке, а то нажимать на курок левой я как-то не научился. Так что, дорогая моя говорящая крыса, ты, само собой, приходи. Неси все, что обещала, но вечером я отсюда ухожу. Может, стоило тебя попросить, чтобы ты патронов принесла. Вернее, принес. Ты же у нас самец, как я мог забыть…
С этими мыслями Олег провалился в глубокий сон.
Вечером Музыкант никуда не ушел. У него поднялась температура и кружилась голова. Нога продолжала ныть тупой тянущей болью, как будто в щиколотке поселился извращенец, получавший удовольствие оттого, что неторопливо водит по нервным окончаниям плохо заточенной пилой. Все время хотелось пить, а на лбу то и дело выступал холодный липкий пот.
Когда вернулся говорящий крыс, он застал Олега проснувшимся, но в отвратительном состоянии. В темноте подвала осунувшееся лицо Музыканта бледнело подобно лику древнего призрака, прикованного к месту смерти каким-то тяжким преступлением. Снайпер то и дело пытался что-то делать, суетился, порывался уйти, но через мгновение находил новое занятие и бросался к нему, не закончив старого. Он начал разбирать автомат, чтобы проверить, все ли с ним в порядке, и так оставил его полусобранным. Зачем-то вывернул наизнанку куртку и так и бросил ее обратно на служившие ему лежанкой доски. Увидев это, спустившаяся в подвал тварь только покачала головой.
– Похоже, ты плохо себя чувствуешь, – сказала она, протягивая снайперу пакет. – На, возьми. Там таблетки, вроде бы они должны помочь от температуры. Из еды только консервы. Боюсь, то, что едим мы, ты есть не станешь.
– Воду принес? – жадно спросил Олег.
– Принес. Но не очень много. Не думал, что тебе придется здесь задержаться.
– С чего ты взял, – хрипло рассмеялся Музыкант, – что я здесь останусь?
– Потому что, – бесстрастно сообщила крыса, – если ты попытаешься уйти, ты свалишься на пороге. И либо загнешься от голода, либо тебя найдет кто-нибудь из наших.
– А ты и рад будешь?
– Не твое дело, – грубо парировала крыса. – Или ешь таблетки, или помирай. Мне, честно говоря, сейчас все равно, что ты сделаешь. Но мне будет жаль потраченного на тебя времени. У тебя нет аллергии на антибиотики?
– Вроде бы нет, – осторожно ответил Олег.
– Хорошо, если бы это оказалось правдой. Держи… – Крыса, порывшись когтистой лапой в пакете, вынула несколько стандартов таблеток.
– И сколько пить? – решил уточнить Музыкант.
– Ты издеваешься? Кто из нас человек? Мне-то откуда знать, сколько вам нужно? Что там у тебя? Температура, озноб, все, наверное, вызвано растяжением? А с рукой как?
– Ушиб.
– Точно? Не сломал?
– Точно, – соврал Олег, который совершенно не был уверен, что у него с рукой на самом деле.
– Так, давай-ка мы взглянем на твою ногу. Садись. Да садись же, кому говорю.
Ворча что-то под нос, Музыкант уселся на свое жесткое ложе и вытянул больную ногу. Крыса ловко подцепила шнурок ботинка, не дожидаясь, пока снайпер сделает это сам, и сняла обувь, стараясь делать это как можно аккуратнее. Но Музыкант все равно не удержался и застонал.
– Больно?
– Угу, – сквозь зубы ответил он.
– Ну вот. А ты еще куда-то идти собрался. Герой.
Когтистые пальцы стянули носок. Взгляду предстала опухоль, расположившаяся там, где щиколотка становилась ступней. Пальцы крысы на удивление нежно ощупали опухоль. Олег, вздрогнувший от этого прикосновения, не почувствовал никакой боли, кроме той, которая и так уже поселилась в ноге.
– Ступней шевелить можешь? – спросила крыса, взявшая на себя роль травматолога.
– Могу.
– Ну-ка покажи.
– Зачем? Больно же.
– Давай-давай, пошевели ступней, пальцами…
Олег, морщась от боли, проделал все эти операции. Крыса удовлетворенно кивнула.
– Будем надеяться, что это действительно только растяжение. Тогда посидишь несколько деньков в подвале, стараясь как можно меньше напрягать ногу. Наешься обезболивающего и антибиотиков. Употреби дозу, которую считаешь ударной. И тогда ты либо по-быстрому оклемаешься – ну, настолько, чтобы быть в состоянии дойти до своих. Либо…
– Либо помру? – усмехнулся снайпер.
– Все мы когда-нибудь помрем, – философски ответила крыса. – В общем, шансы у тебя есть. Как вы называете полосу между вашей и нашей территорией?
– Порубежье.
– Ясно. Тебе повезло, что ты почти дошел до порубежья. Ты же знаешь, что здесь оно довольно узкое?
– Конечно. Мы поэтому здесь к вам и полезли.
– Да, мы так и предположили. Так вот, тебе, по-хорошему, сделать два шага – и ты уже в порубежье, а не на территории, которую мы однозначно контролируем. Но чтобы сделать эти два шага, тебе придется провести несколько дней здесь. Ты понял меня?
Олег кивнул. Перспектива оказаться дома уже через несколько часов, лечить раны не на досках в подвале, а в нормальной человеческой постели, каждый день видеть знакомые лица, а не морду странной говорящей крысы, – все это медленно улетучивалось, превращалось в прах с каждым новым словом его спасителя.
– Да, кстати, – вдруг сказала крыса, – я в прошлый раз не поинтересовался… Сам понимаешь, не до того было. Ты меня тогда чуть не прикончил. Скажи, почему на тебя не подействовала музыка? Все люди, с которыми я встречался раньше, всегда поддавались. Это так просто: подул в дудку – и они мои. Что с тобой не так? Чем ты отличаешься?
Сказать или нет? – подумал Олег. То, что я выдам секрет, – будет ли значить, что эта тварь сможет использовать знание себе на пользу? Или она и сама в состоянии найти ответ на свой вопрос, и я ничего не теряю, сказав правду?
Крыса, словно прочитав его мысли, торопливо добавила:
– Не хочешь говорить – не говори. Я понимаю, что ты не хочешь рисковать. Только учти, что недавно я уже имел возможность убить тебя. Но не убил.
– Ценю. Нет, серьезно. Ты не представляешь, как это – валяться беспомощным, чувствуя, что твоя жизнь – не более чем игрушка в других руках… – Олег осекся.
…Заросшая астрами-самосевками клумба… Не вовремя отказавший автомат… и окровавленная, дрожащая крыса, молящая о пощаде…
– Почему же не знаю? – медленно проговорила крыса. – Вполне. Но, надеюсь, мы с тобой квиты, человек. Никто никому ничего больше не должен. Так ведь? Так ты ответишь на мой вопрос?
Ладно, решил Музыкант. Была не была.
– Да. На самом деле я глухой. Я просто не услышал твоей музыки.
– Глухой? – удивилась крыса. – Но как же…
– Сейчас на мне слуховой аппарат. – Снайпер осторожно коснулся здоровой рукой устройства, закрепленного на ухе. – Когда ты стал дудеть в дудку, я был без него. Повезло. Очень вовремя он упал.
– Вот как… То есть если я сейчас сыграю на своей флейте…
Олег похолодел. Он ранен, ослаб и вряд ли сможет помешать врагу сделать это. Неужели вот сейчас крыса на самом деле достанет флейту, дунет в нее – и он присоединится к веренице потерявших волю болванчиков, покорно танцующих под ее дудку?
– Не бойся, – неожиданно мягко успокоил его странный собеседник. – Не буду. Это было бы нечестно.
– У вас есть представления о честности?
– Ну… Какие-то есть. Хотя я многое почерпнул из ваших книг.
– Тогда ты тоже расскажи, – потребовал Музыкант. – Почему вышло так, что ты разговариваешь? Я ведь тебя тоже тогда спрашивал. Ну, когда не стал тебя добивать, помнишь? Только ты буркнул что-то вроде: а, не принципиально.
– Обязательно расскажу, – пообещала крыса. – Но не сейчас. Извини, мне не до этого. Есть те, кто меня ждет, и, если я задержусь с тобой надолго, кто-нибудь может заподозрить неладное. Но я еще приду к тебе – завтра или послезавтра. И все расскажу, даю тебе слово. Да, я обещал тебе матрас. Его я тоже принес.
Конец ознакомительного фрагмента.